У нас в стране немало бесполезных и бездейственных организаций, считает писатель Елена Скульская. Неужели нельзя создать одну, польза от которой будет очевидной. Повысится зарплата медработников, приезжие получат необходимую им медпомощь за разумные деньги, и возникнут новые, отрадные черты в облике нашего государства .
Смоим знакомым приключилась беда: обнаружили рак. Диагноз поставили в Москве, сказали, что операцию могут сделать, но выходить после операции не обещают, — не гарантируют тщательное выполнение всех предписаний, не имеют возможности проследить, чтобы нужные лекарства не украли и не влили бы что-нибудь другое (хорошо, если безвредное)…
И мой знакомый уехал делать операцию в Германию, что, как легко догадаться, стоит огромных денег. После операции потребовалась химиотерапия, курс которой решено было пройти в Эстонии.
С недобрым чувством ехал мой знакомый из Москвы в Таллинн. Как американец в глубине души уверен, что на Красной площади притаился бурый медведь, а всякий русский человек ходит круглый год в ушанке с литровой бутылкой водки в одной руке и банкой красной икры в другой, так и всякий москвич полон подозрений относительно Таллинна. Он знает, что эстонец держит в одной руке банку с килькой, а во второй — бутылку с ликером «Vana Tallinn», а дальше от него можно ждать всяческих неприятностей, особенно по отношению к россиянам.
Онкологическое отделение больницы «Скорой помощи» несказанно удивило моего знакомого с самого начала. Не было никаких очередей, не бегали неопрятные нянечки с пухлыми и засаленными историями болезни — все занесено в компьютер, система отлажена, технология идентична немецкой, врачи и медсестры говорят любезно на русском языке, чистота и обязательность. (На первом этаже — кафе со свежей выпечкой, тихой музыкой, фонтаном и лучшим в Таллинне кофе.)
И при этом все услуги стоят, как минимум, в десять раз дешевле, чем в Германии и Израиле, куда традиционно ездят лечиться в безвыходных случаях.
Мой знакомый — талантливый бизнесмен и организатор; у него возникла идея: нужно с помощью государства создать специальную структуру, которая обеспечит эстонским врачам возможность оказывать международные услуги.
Если из России (возможно, и других стран) начнут приезжать в Эстонию нуждающиеся в медицинской помощи люди, привлеченные качеством и комфортом, то это позволит поднять зарплату врачам, может быть, вернет тех, кто уехал лечить в другие страны, избавит местных жителей от дополнительных затрат на лечение в своей стране.
Я, разумеется, опираюсь только на конкретный случай, конкретное — онкологическое — отделение и понимаю, что наша медицина в целом не безупречна, и на мой пример найдутся другие — с противоположным знаком. (Кстати, обратившись однажды за медицинской помощью в Москве, я встретилась с самым доброжелательным и бескорыстным к себе отношением, хотя ругать российское медицинское обслуживание стало уже просто хорошим тоном.)
Но ведь мы помним, как некоторое время назад у одной россиянки во время путешествия начались преждевременные роды, их приняли в эстонском родильном доме, от которого женщина пришла в полнейший восторг. Она выступила в печати, советуя всем россиянкам ехать рожать в Эстонию, а не искать путей в Финляндию или Англию с этой целью. И гораздо дешевле, и ничуть не хуже.
Но не могут же эстонские гинекологи, акушеры и онкологи стоять на вокзале и в залах ожидания аэропорта, предлагая свои услуги. У нас в стране немало совершенно бесполезных и бездейственных организаций, неужели нельзя создать одну, польза от которой будет очевидной.
Повысится зарплата медицинских работников, приезжие получат необходимую им медицинскую помощь за разумные деньги, возникнут новые, отрадные черты в облике нашего государства. Понимаю, что любое начинание требует времени. Хорошо бы создать особый визовый режим для тех, кто приедет сюда лечиться.
Для родственников, которые захотят проведать больных. Ясно, что придется преодолевать некоторые языковые проблемы: если в Германии и Израиле с иностранцами говорят на английском языке, то в Эстонии многие врачи говорят и по-русски, что необыкновенно важно для приезжающих россиян.
Но мне кажется, благородное дело того стоит!
На нынешнем PÖFFе большой интерес вызвал новый фильм Кирилла Серебренникова «Измена». Я, надо сказать, осталась к нему совершенно равнодушной и стала расспрашивать организатора и бессменного руководителя фестиваля Тийну Локк о причине такой заинтересованности этой картиной, где действие происходит в каком-то вымышленном безвоздушном пространстве.
И ответ получила совершенно для меня неожиданный: надоело смотреть российские фильмы, где Россия неизменно показывается через грязь, ужас, гибельность, нищету, кошмар, убийство и насилие. Надоело слушать воровской жаргон, смотреть на то, как бандиты объедаются в ресторанах, а потом избивают слабых и беззащитных.
Надоели продажные полицейские, продажные политики, продажные фотомодели и члены Государственной думы. Надоело смотреть на безвыходность, самоубийства, наглое богатство богатых и унылую нищету нищих. Все это стало неким общим уже документальным фоном российской жизни, не дающим пищу для художественного воображения.
А Кирилл Серебренников сделал фильм изысканно-европейский, где смерти и убийства прохладно нейтральны, без налета натурализма, и проблема, разработанная в фильме, не специфически русская, а европейская.
И жюри фестиваля присудило приз за лучшую женскую роль как раз актрисе из «Измены», правда, русскую героиню, отметим, сыграла немецкая актриса Франциска Петри. Любопытно в связи с этим обратить внимание на то, что в фильме «Эстонка в Париже» Ильмара Раага одну из эстонских женщин сыграла великая Жанна Моро.
Кстати, это, кажется, первый фильм нового времени, где есть явный «антипатриотический» вектор: героиня Жанны Моро не хочет вспоминать Эстонию, да и главная героиня, приехав в Париж из маленького эстонского городка, понимает, что ее дом здесь, а не на родине. Этот штрих, думаю, в фильме обусловлен эстетической усталостью от настойчивого патриотического пафоса, который нуждается в понижении тона, в шепоте, сердечности, а не публицистичности…
Очевидно, что у многих думающих людей есть огромная потребность вызволить нас из плена стереотипов. И не для того, чтобы мы немедленно окружили себя стереотипами новыми. Просто жизнь сложнее, глубже, шире, разнообразнее, чем те скучные, банальные, изношенные присказки, которыми мы очень часто ее сопровождаем.
Бог с ними, с килькой, сладким ликером и даже туристическим раем с марципановыми зверушками и перченым печеньем. Есть еще, оказывается, и другие особенности нашей жизни, которыми мы имеем право гордиться и предлагать «на экспорт».
Мне хочется закончить этот текст на какой-то доброй (что мне как литератору не очень свойственно) предрождественской ноте: пусть у всех, кому горько и плохо, появится шанс утешиться.