Марат Гацалов: Театр – это не Библия в картинках

До сих пор театр шел по рельсам, проложенным предыдущим руководством, в частности, бывшим худруком Наталией Лапиной: все премьеры осени и зимы были запланированы еще в начале лета. Между тем два только что поставленных спектакля – «Волки и овцы» и «Обрезание» – уже уходят из репертуара. Означает ли это, что новая метла по-новому метет? Каким будет художественный курс театра при новом худруке, каковы его приоритеты?

– Это вопрос большой и серьезный, – отвечает Марат Гацалов. – Не хочется произносить общие фразы... Художественный курс театра определяется приоритетами худрука. Сам я никогда не ставил классику и занимаюсь современной драматургией, это принципиальный момент для меня. Для того чтобы ставить классический текст, у меня не возникло пока никакой мотивации. Я не понимаю, почему я должен ставить классические тексты. Несмотря на это, при моем руководстве театр будет уделять классическому материалу большое внимание. Мы будем приглашать режиссеров, у которых есть мотивация и ответ на вопрос «почему сейчас?»

«Почему сейчас?»

– В Москве я посвятил одну из своих театральных лабораторий теме актуализации классики, – продолжает Марат. – Как сегодня ставить классику? Для театра это большой вопрос, на который мало кто может дать внятный ответ. В проекте «Мастерская на Беговой» в Москве мы собираем серьезных российских экспертов в области театра, с которыми обсуждаем эту проблему. Одну из мастерских мы посвятили драматургии Виктора Розова. Это очень специфическая драматургия, сильно привязанная к реалиям той эпохи, когда она создавалась. Как быть, когда у нас есть определенный исторический контекст, с которым нужно работать? Театр создает спектакль, посредством которого режиссер делится своим мировоззрением со зрителем. Театр – это не иллюстрация, не Библия в картинках. Это территория, где режиссеры создают уникальные произведения, живущие по своим законам. Территория исследования классического материала – это, по-моему, очень интересная территория. Чаще всего мы, приходя в театр, сталкиваемся с банальной иллюстрацией – режиссер ставит интерьер примерно той эпохи и «разводит» спектакль в этом очень приблизительном предметном мире. Говорить о каком-то художественном решении тут не приходится...

– Это все напрямую относится к будущему Русского театра? Означает ли это, что в театре будет больше спектаклей по современной драматургии? Или что вы будете проводить эксперименты по актуализации классики?

– Мои поиски на этой территории не означают, что Русский театр перестанет ставить классику. Я говорил про исторический контекст, который очень важен для постановки классического текста. Часто режиссер, ставящий классику, сталкивается с очень странным вопросом: почему сейчас? Вопрос возникает, режиссер начинает заниматься поиском ответа на этот вопрос, перестает быть художником и попадает в рабство общепринятых театральных координат. Либо он читает текст и говорит: «О, это про сегодняшний день!» Давайте возьмем пьесу «Ревизор». Она про сегодняшний день?

– Вполне.

– Но мы же понимаем, что там есть около миллиарда нюансов, которые мы должны знать, чтобы ставить по «Ревизору» спектакль. Мы работаем со временем. Прошло двести лет, за это время произошло много всего, но режиссер чаще всего это двухсотлетнее преломление не учитывает. Он воспроизводит определенную картину, как правило, очень банальную. Чаще всего это представление о той эпохе, которое сложилось за двести лет, как слоеный пирог. С 1990-х годов прошло всего двадцать лет, и мы отлично представляем себе, как выглядело то время, каким оно было на вкус. Когда мы жили в 90-х, мы не видели этого. Мы зачастую не можем разглядеть мир на расстоянии вытянутой руки, это невозможно. Художник, который на такое способен, сразу становится большим художником... Проходит еще двадцать лет, искажение увеличивается, мы имеем дело уже с искаженной информацией и так далее. Не учитывать это невозможно. Нам же важно понять, почему режиссер в XXI веке берет и ставит пьесу, которая была написана двести, триста, четыреста лет назад. Почему он это делает? В кинематографе вообще нет споров о том, современен сценарий или нет. Никто не спрашивает: почему вы в миллионный раз не ставите «Ромео и Джульетту»? Почему вы не снимаете классику? Кто-нибудь задает такой вопрос в мире кино? Нет! А в театре такая дискуссия просто бесконечна...

– В Эстонии такой дискуссии я, честно говоря, не помню.

– Я могу сказать про Россию. В России она есть...

– В России – может быть, но в нашем Русском театре...

– Я здесь четыре месяца – и чувствую, что люди обеспокоены: будет ли классика?

– А что будет?

– Что будет? Вы увидите.

– То есть – вы не расскажете о вашей концепции развития Русского театра.

– Слушайте, ну это уже смешно! А что я сейчас делал? Проблема актуализации классики – маленький кусочек большого разговора. Вы спросили: какова ваша художественная концепция? Это большой разговор. Часа на три!

Первый в истории русскоязычный курс

– Расскажите тогда, пожалуйста, о спектаклях, которые ждут нас в ближайшее время.

– В ближайшее время к нам приезжает режиссер Роман Феодори, лауреат премии «Золотая Маска», он будет ставить пьесу Горина «Тиль Уленшпигель». Это предложение самого Ромы. Я Рому давно знаю, он приезжал сюда полгода назад, мы с ним встречались в августе, подробно разговаривали, он уехал, думал три месяца, потом предложил «Тиля». Кроме того, к нам приезжает молодой и очень талантливый режиссер Иван Стрелкин, который участвовал в моем проекте «Мастерская на Беговой» и делал эскиз спектакля по пьесе Розова «В добрый час». У нас он будет эту пьесу ставить. Затем к нам приедет Филипп Григорян, он поставит классическую пьесу, названия я пока сказать не могу. Григорян – известный в России режиссер со своим лицом, с яркой индивидуальностью.

– А вы сами будете что-нибудь ставить?

– Да, в конце весны или начале лета 2013 года я начну работать над спектаклем, который откроет следующий сезон. Что это будет за спектакль – пока сказать не могу. После этого я поставлю еще один спектакль, потом вернется Григорян, потом Полина Стружкова поставит сказку на большой сцене. В 2013 году мы планируем выпустить семь спектаклей, из них три премьеры – до конца сезона: «Тиль», «В добрый час» и еще «Да, господин премьер-министр» в постановке Ильмара Таски, это премьера января. «Премьер-министр» – это договоренность, оставшаяся от прошлого руководства, но я выслушал режиссера, и мне показалось, что он говорит толковые вещи. Мы долго обсуждали художественное решение, мне оно понравилось.

– В чем причина столь короткой творческой жизни «Волков и овец» и «Обрезания»?

– Когда создавались эти спектакли, мы очень долго и подробно общались с режиссерами. К сожалению, на мой взгляд, эти спектакли... (Длинная пауза.) Мне кажется, на сегодня они не то что неконкурентоспособны – они сделаны в стилистике, которая... Я скажу так: это слабые работы, вот и все.
 

– Договоренность на эти спектакли досталась вам «по наследству», но их постановку курировали вы. Почему они получились в итоге слабыми?

– Я пытался повлиять на режиссеров, но они тоже вольны принимать какие-то решения, и мы с ними общего языка не нашли. Да, мы выпустили эти спектакли, но только потому, что люди заранее купили билеты. Мы могли отменить премьеры, но нам это показалось нечестным по отношению к зрителю. Была надежда, что режиссеры что-то доделают и поменяют, но увы...

– Вы активно занялись студией при Русском театре, были у вас и другие планы, в частности – набрать русский актерский курс и обучить его в Вильяндиской Академии культуры при Тартуском университете. Этот проект все еще актуален?

– Этот проект суперактуален и для меня очень важен. Для меня это серьезная история, как и студия при театре – те, кто там учится, только начинают свой путь, и нужно дать им знания по максимуму. Я очень рад тому, что в студии преподают профессионалы высокого уровня, которые буквально живут театром. Можно сказать, что студийцы получают практически высшее образование... Что касается курса в Вильянди, могу ошибаться – но я тут узнал, что это будет первый в Эстонии русскоязычный актерский курс. Так что я ощущаю большую ответственность. В самом начале 2013 года пройдут прослушивания: 5 января в Нарве, 12 января в Таллинне, чуть позже будут объявлены еще четыре прослушивания. На курсе будет человек пятнадцать, они будут учиться четыре года и получат бесплатное высшее образование по специальности «актеры драматического театра».

– Министр культуры Рейн Ланг, в конце лета отозвавшийся о Русском театре как о некачественном и никудышном, тогда отнесся к вашим планам создания курса критически, сказав, что, например, «Таллиннская академия культуры и театра в таком курсе актеров не заинтересована».

– Я не буду комментировать вашу, Николай, интерпретацию высказываний министра культуры, тем более что я с такой интерпретацией не согласен – эта фраза вырвана из контекста. Это провокация. (Цитата взята из комментария Ланга порталу DzD. – Н.К.) Могу сказать только, что я благодарен Министерству культуры и лично Рейну Лангу за большую помощь и участие в создании первого русскоязычного актерского курса в Вильянди. Также хочу выразить благодарность Александру Калягину, председателю Союза театральных деятелей Российской Федерации, за поддержку создаваемого актерского курса. Мы договорились, что при поддержке СТД России у нас будут преподавать педагоги и мастера из РАТИ (ГИТИСа). СТД России уже провел переговоры с педагогами РАТИ, а также с Леонидом Ефимовичем Хейфецем, который дал предварительное согласие на проведение мастер-классов по актерскому мастерству. Это бесценно – несколько мастер-классов Хейфеца дают больше, чем занятия с иным педагогом за четыре года. На курсе также будут преподавать педагоги из РАТИ по пластике и по сценической речи.

Сотрудничество, контакт и понимание

– У вас с театром контракт на три года. Вы планируете остаться в Таллинне после этого?

– Посмотрим. Жизнь покажет.

– Когда вы только согласились на это место, было много разговоров о том, что у вас свой театр в Прокопьевске и проекты в Москве – и вы будете часто отсутствовать на рабочем месте. Как в итоге разрулилась эта ситуация?

– Решение уйти из Прокопьевского театра я принял давно, еще год назад. Чтобы заниматься театром, мне нужно было там жить, а жить в Прокопьевске я по разным причинам не мог. С должности заместителя художественного руководителя московского театра «Центр драматургии и режиссуры» я тоже ушел, потому что не могу совмещать эту работу с работой в Русском театре.

– Насколько у вас наладились отношения с местными деятелями культуры?

– Полтора года назад я же работал в Эстонии в театре R.A.A.A.M. под руководством Мярта Меоса, он познакомил меня с Эльмо Нюганеном, худруком Городского театра, и Райво Пылдмаа, директором того же театра. Здесь я познакомился с Тийтом Оясоо, замечательным режиссером, руководителем Театра NO99, с которым у нас будут совместные проекты. Еще у нас намечается проект с Открытой площадкой, Vabalava, которая сейчас строится. Плюс Культурный котел, замечательное пространство, с которым мы тоже будем выстраивать взаимодействие. У нас будет также театральный проект с немецкими партнерами. И все это – в 2013 году. Кроме того, мы обсуждали сотрудничество с одним из лучших театральных режиссеров мира Андреем Могучим.

– Ощущаете ли вы барьер между общинами?

– Нет, не ощущаю. В нашем театре работают и русские, и эстонцы. Все прекрасно.
 

– Собираетесь ли вы изучить эстонский язык?

– Собираюсь. Наш администратор меня сразу спросила, буду ли я ходить на курсы, и я сказал, что, естественно, буду. Скоро, наверное, начну – времени совсем нет.
 

– А как сейчас решается проблема языкового барьера?

– С эстонцами мы говорим либо по-русски, либо по-английски.

– Предыдущие худруки Русского театра периодически портили отношения с частью труппы. Какие у вас установились отношения с труппой?

– Я могу сказать за себя: с труппой у меня складываются доброжелательные, конструктивные, а главное, творческие отношения. По моему ощущению, у нас хороший контакт и взаимопонимание.

– Вы приняли на работу некоторых актеров, которые покинули театр при Лапиной. Это целенаправленная политика?

– Да, мы возвращаем артистов. Если артист талантливый, почему он не работает в театре? Допустим, вот у меня висит фотография Леонида Шевцова, и мне говорят: артист занят в спектакле, но в труппе не числится. Я спрашиваю: почему? Иду на спектакль и вижу на сцене замечательного артиста... Конечно, буду делать все, чтобы он вернулся.
 

– Намечаются ли в труппе сокращения или, наоборот, прибавление?

– Нет, никаких сокращений в рамках существующего штатного расписания мы не планируем. Прибавлению я был бы рад, но, увы, меня ограничивают бюджет и штатное расписание. У нас в труппе 28 человек. Это мало для такого театра.

– Премьера спектакля «Можно, я буду Моцартом?» оказалась под угрозой срыва из-за расположенного по соседству ночного клуба, в котором слишком громко играла музыка. Что предпринимает театр по этому поводу?

– Я не силен в юридических вопросах, но хочу сказать простую вещь: мы с этим мириться не будем, а наши соседи должны относиться с уважением к тому месту, в котором расположен их клуб, и соблюдать договоренности. Это Русский театр Эстонии!

***
Справка «ДД»:

Марат Мисостович Гацалов родился 17 января 1978 года в Киришах. Учился на режиссерском факультете МГУКИ (Москва), на актерском факультете ВГИКа (мастерская И. Райхельгауза), в 2009 году окончил режиссерский факультет РАТИ (ГИТИС) (мастерская С. Арцыбашева и Ю. Йоффе).

Марат Гацалов дважды становился лауреатом премии «Золотая Маска», получив в 2010 году специальную премию жюри за спектакль «Жизнь удалась» (совместно с Михаилом Угаровым) и в 2011 году «Приз критики» за спектакль «Экспонаты» по пьесе В. Дурненкова. За него же он получил Гран-при на фестивале «Текстура» (Пермь). Спектакль «Август. Графство Оссейдж», поставленный Гацаловым в 2011 году в новосибирском театре «Глобус», выдвинут на «Золотую Маску» в пяти номинациях.

Режиссер-постановщик театра «Центр драматургии и режиссуры» (Москва). В 2010-2012 годах – главный режиссер Прокопьевского драматического театра. С августа 2012 года – художественный руководитель Русского театра Эстонии.