Светлана Немоляева: Человек должен стариться достойно

Светлана Владимировна отпраздновала эту дату скромно: «Я играла в „Талантах и поклонниках“, после спектакля театр меня поздравлял, устроил небольшой прием, были мои родные, друзья, журналисты. Больших торжеств я не хотела в силу событий в моей семье: в 2011 году ушел из жизни мой любимый муж, и праздник для меня был не праздник...»

Я знала, что только так и можно

– Как вы относитесь к своему возрасту? В «Талантах и поклонниках» в постановке Миндаугаса Карбаускиса, когда представляют вашу героиню, подчеркивают: «Домна Пантелевна, лет за сорок» – и все понимают, что вам несколько больше, но...

– Я к возрасту отношусь, как мне кажется, разумно: я никогда его не стеснялась, никогда не скрывала, в любой ситуации говорила о своих годах. Может быть, потому, что выглядела я, как мне говорили, всегда моложе своих лет. Актрисы обычно выглядят моложе. Мои приятельницы других занятий, мои ровесницы – они выглядят по-другому. И не потому, что сохранились хуже, а потому, что такова актерская профессия. Например, в Таллинне мы чуть-чуть прогулялись, забрели непонятно куда, и нужно было перелезать через ограду...

– Вы взяли и перелезли?

– Ну естественно. А мои ровесницы вряд ли стали бы перелезать через забор, они вернулись бы, стали бы искать другие пути... Актерская профессия дает внутреннюю живость, приспособляемость в ситуациях, когда другие люди теряются, и еще независимость и очень непосредственное ощущение себя в пространстве. И вообще я считаю, что человек должен стариться достойно. Как природа им распоряжается, так и должно быть. Конечно, приходится за собой следить, чтобы лучше выглядеть, но это уже другая история.

– В «Талантах и поклонниках» вы в свое время играли Негину-дочь, а теперь играете Негину-мать... Героиня Островского выбирает между театром и семейным счастьем – и делает выбор в пользу театра. Перед вами, кажется, такой выбор никогда и не стоял...

– Я к этому не прикладывала никаких усилий, так со мной поступила птица счастья, так сложилась моя жизнь. Встреча с Александром Сергеевичем Лазаревым, которая произошла, когда мне было 22 года, и закончилась браком на 52 года, – это для меня была ситуация без выбора: я знала, что только так и можно, и другого мне не надо было никогда, так же, как и ему. Я чуть старше Саши, на восемь месяцев, он пришел в Театр им. Маяковского, когда ему только исполнилось 22 года, а поженились мы с ним за месяц до того, как мне исполнилось 23. В театр я попала через год мытарств, когда даже показы не устраивали, так что я очень страдала. Провидение мне помогло: я подыгрывала на показе в Театре им. Маяковского одному мальчику, и взяли не мальчика, а меня. Та же самая история была у Саши: он питерец, не хотел и особо не мечтал остаться в Москве, думал вернуться, но судьба распорядилась иначе – он подыгрывал сокурснице, и его взяли в театр.

– Многие ваши коллеги не считают зазорным менять театры, но вам такое, кажется, и в голову никогда не приходило?

– Были обстоятельства, когда из-за обид и страданий я хотела это сделать, и Саша вместе со мной и из-за меня, но, слава богу, до этого не дошло и все устаканилось. А просто так расстаться с театром – верно, и мысли не возникало. Мы с Сашей всю жизнь были по-хорошему консервативны, огромное значение для нас имели привычка, какое-то постоянство. Это характер, и он распространяется не только на жизнь, но и на дело, которым ты занимаешься.

«Светлана Владимировна, только не это!..»

– Вы работали со многими режиссерами. Что вы выберете – железную руку легендарного Андрея Гончарова или прибалтийскую мягкость Миндаугаса Карбаускиса?

– Я выберу талант. Что и получилось в нашей жизни. Нас – в основном даже не меня, а Сашу моего – приглашали другие режиссеры: и Любимов, и Борис Равенских. Меня приглашал Анатолий Эфрос... У нас были возможности уйти из театра, но мы этого не хотели. Предпочли суровую актерскую жизнь рядом с талантливым режиссером, а не, знаете, перинное царство покоя.

– Вы говорили, что режиссура нынешнего худрука театра Миндаугаса Карбаускиса – это для вас совсем другое ощущение от жизни, потому что это «молодая режиссура». А в чем именно другое?

– Карбаускис – новый человек для нас, я даже думаю, что он не очень хорошо знал наш театр, просто в силу возраста. С ним произошла почти детективная история... Когда он был совсем молодым человеком, наш театр приезжал на гастроли в Вильнюс. Это было в начале 90-х. Карбаускис был помощником администратора, который организовал эти гастроли. Он поселил нас в гостиницу – меня, Сашу и нашу внучку, которая теперь стала актрисой. Потом Карбаускис поступил в ГИТИС, закончил его, стал учеником Петра Фоменко, а Фоменко – ученик Гончарова, так что связь времен в Маяковке никуда не исчезает. Сейчас Карбаускис уже многое знает о нашем театре, всем интересуется, расспрашивает актеров, часто бывает в нашем музее. А когда он только пришел – был немножечко дилетантом... Конечно, моих главных спектаклей он не мог видеть – «Трамвай “Желание”», «Бег», «Да здравствует королева, виват!» – потому что он еще очень молод. Работать с нами ему тоже было непросто, как и нам с ним. Но актеры – очень благодатная почва, они как губка, все впитывают и доверяют режиссерам. Есть, конечно, индивиды, которые смотрят на режиссера свысока, мол, посмотрим, что ты мне сейчас скажешь, – но это нетипично. Наш театр хотел заполучить Карбаускиса, мы были к нему очень доброжелательны. И когда он начал репетировать – по-своему, непривычно, – я себе сказала: я буду слушаться его во всем.

– У вас получалось?

– Да. Домна Пантелевна игралась всеми великими старухами нашего театра. Это роль по амплуа – постаревшая инженю, инженю-кокет, залихватская бабенка, разухабистая, смекалистая женщина из низов, не очень много знающая, но очень ушлая. Ее всегда играли именно так, и мне это нетрудно, я такие роли играю с легкостью – взять хоть сваху в «Женитьбе». Но когда я попробовала какие-то штампы использовать на репетиции, Миндаугас Карбаускис закрыл лицо руками и сказал: «Светлана Владимировна, только не это!..» Рассмешил меня. Чувство юмора, кстати, связывало нас с Сашей стальной нитью – мы оба с большой иронией относились и к миру, и к себе, и это нас спасало всегда. Любая ссора, скандал всегда заканчивались ироничным замечанием и моментальным примирением. Так вот, когда Карбаускис меня насмешил, я поняла, что правильно сделала, решив во всем его слушаться. В результате я играю эту роль очень аскетично. Я могла бы ввести в нее много ужимок и прыжков, да что угодно. Но главное в Домне Пантелевне – это ее внутренний мир, материнские страдания, борьба за выживание и абсолютно русская жертвенность. Она ни секунды о себе не думает, не собой живет, а дочерью. Это есть у Островского, и Миндаугас поставил спектакль именно так.

Когда классику подминают под себя

– Насколько вам близко прочтение классики с минимумом декораций, которые все функциональны, но за четыре часа могут успеть приесться?

– Я все-таки сторонник классического русского театра. Это не значит, что я люблю обычные декорации: впереди стол, позади диван, сзади оранжерея... Архаику я не люблю. У Пети Фоменко было роскошное оформление в «Плодах просвещения» в стиле модерн, но не архаичное, это был современный взгляд на те времена. Вот это мне нравится. «Плоды просвещения» – это был гениальный спектакль. Даже Миша Казаков, не самый добрый человек на свете, царствие ему небесное, написал после премьеры: «Если вы не видели в театре Маяковского “Плоды просвещения” Петра Фоменко – не идите, бегите туда!..» Я – за новый взгляд, но я очень не люблю, когда классику подминают под себя, чтобы выразить свои идеи через пьесы потрясающих, умных, великих драматургов. Когда переиначивают, перепридумывают – я этого терпеть не могу. И часто это переиначивание начинается с костюмов и декораций. Но это не случай Карбаускиса.

– Вы без восторга относитесь ко многим проявлениям современной культуры, но снимаетесь в сериалах, от классики далеких, вроде «Папиных дочек» и «Мелочей жизни»...

– Когда мы были с Сашей, я снималась в сериалах очень мало. В «Мелочах жизни» снимался Саша, у меня там маленькая роль. Это был один из первых многосерийных сериалов, экспериментальная вещь, и поначалу она сильно затронула зрителя. Потом мы были очень заняты в театре и в сериалах почти не снимались – нам это было не нужно, ни ему, ни мне. А сейчас, когда Саши нет, мне очень важно быть занятой. Тяжело быть одной, я никак не могу без него в этой жизни ориентироваться... Сначала были репетиции этого спектакля, потом сериал, который у нас с успехом прошел, «Земский доктор». Не могу сказать, что он у меня вызывает восторг, но у сериала был большой, как они сейчас любят хвастаться, рейтинг. Предложений, слава богу, много, но я выбираю не какие-то служебные роли, а те, где есть судьба и характер. Это занятные, смешные женщины, чудаковатые, со своим характером. Примерно такая роль у меня в сериале «Собачья работа». Вот это мне интересно.

– Вас любят и помнят в том числе по фильмам Эльдара Рязанова. Вы сильно обиделись на него в свое время, когда он не стал снимать вас в «Иронии судьбы»?

– В такой ситуации обидно любому актеру, и не верьте тому, кто скажет, что ему все равно. Другое дело, что кто обиду долго помнит, тот сильно страдает. Я из тех, кто к таким вещам легко относится, – опять же благодаря иронии и определенному отношению к себе. Повторю, нас с Сашей эта самоирония спасала от звездной болезни, от каких-то глупостей. Я могу только поблагодарить Гончарова, который мне из зала кричал: «Почему вы играете так глупо? Почему вы на сцене такая глупая? Когда вы разговариваете в коридоре, вы ироничны, вы остроумны! Мне интересно с вами беседовать! А на сцене...» Хотел сказать «дура дурой», но постеснялся. Эти его слова очень на меня подействовали. Я запомнила их на всю жизнь и вижу, как он прав. Я не хочу ничего плохого о коллегах говорить, но если посмотреть на нынешний шоу-бизнес, они ведь все играют идиотов... И когда я терплю фиаско, а у всех у нас случаются неудачи, у каждого актера есть свои пригорки-ручейки, – я всегда включаю иронию. Ну не взял меня Рязанов. Я пострадала, поплакала у Сашки на плече. Когда мы были с Сашей, нам вместе было легче. Он говорил: «Да ладно тебе, Светка! Сколько еще будет провалов! Не обращай внимания!..» И я его так же утешала. Мы друг без друга не могли. Нам главное было то, что мы скажем друг другу, он мне, я ему...

***

Справка «ДД»:

Светлана Владимировна Немоляева родилась 18 апреля 1937 года в Москве в семье кинорежиссера Владимира Немоляева и звукооператора Валентины Ладыгиной. В кино дебютировала в массовке в фильме «Близнецы» (1945). С детства Светлана любила театр и ходила на все спектакли Театра им. Маяковского, актером которого до войны был ее дядя Константин Немоляев.

Светлана Немоляева окончила Высшее театральное училище им. М. С. Щепкина и весной 1959 года поступила в Театр им. Маяковского. Дебют Немоляевой на сцене состоялся в «Гамлете», где она исполнила роль Офелии. В марте 1960 года Светлана Немоляева вышла замуж за Александра Лазарева, актера того же театра. Их сын Александр Лазарев и внучка Полина тоже стали актерами.

Снялась более чем в 80 фильмах, среди них – «Служебный роман», «Гараж», «О бедном гусаре замолвите слово», «Тайна “Черных дроздов”», «По главной улице с оркестром», «Визит дамы», «Село Степанчиково и его обитатели». Народная артистка РСФСР (1980). В 2007 году награждена орденом за заслуги перед Отечеством IV степени, в 2012 году – орденом за заслуги перед Отечеством III степени.