Кремль никогда не считал коррупцию как таковую большой проблемой, и сейчас она интересует его лишь постольку, поскольку ее масштабы начинают угрожать всей системе власти, пишет московский колумнист Юрий Маловерьян. Лучшим решением любой большой проблемы Путин считает ужесточение контроля.
Национализация элиты — в российском информационном пространстве в последнее время довольно часто используется эта странная игра слов для описания происходящего в большой политике.
Речь идет о попытках части администрации президента заставить чиновников выведенные ими деньги хранить и тратить на родине. Однако наслаждавшаяся не один год свободой «элита» против «одомашнивания», это чувствуется даже при закрытости российской политики.
Многочисленные искренние или проплаченные фанаты Путина в восхищении и с большим чувством удовлетворения пишут о том, что в последние месяцы он начал серьезную борьбу с коррупцией, о чем свидетельствуют резонансные уголовные дела, а теперь и вынесенный на рассмотрение Госдумы законопроект, запрещающий высокопоставленным чиновникам иметь зарубежные банковские счета и акции. Но речь скорее идет о консолидации законного режима. Проще говоря, он становится более суровым и жестким.
Путину, предупреждают нас сторонники правителя, 12 лет находящегося у власти, придется нелегко, рассчитывать на слишком быстрый успех в борьбе за то, чтобы чиновничество стало более честным и патриотичным, не приходится. Нелегко потому, что всюду, в том числе в ближайшем окружении Путина, есть жулики, предатели и компрадоры.
Что касается последнего, то это в какой-то мере так, но с каждой частью первого положения — «Путин. Борется. Серьезно. С коррупцией» — есть проблемы.
Первым серьезным шагом в антикоррупционной борьбе было бы, естественно, создание честной судебной системы и реальной политической конкуренции. Однако за прошедшие годы коллективный Путин четко продемонстрировал, что лучшим решением любой большой проблемы он считает ужесточение контроля.
При этом Кремль никогда не считал коррупцию как таковую большой проблемой, и сейчас она интересует его лишь постольку, поскольку ее масштабы начинают угрожать всей системе власти.
Люди видят, что происходит в России с государственными тендерами на всех уровнях, сколько воруют с престижных проектов, таких, как саммит Азиатско-Тихоокеанского сотрудничества или предстоящая зимняя Олимпиада в Сочи. Но что еще важнее, они видят, что дело не меняется к лучшему, скорее наоборот. Чиновники совершенно распоясались.
Возможно, не за горами то время, считает условный обитатель Кремля, когда даже зрители гостелевидения станут задумываться. И мир тоже бурлит. В Москве и Петербурге уже просто неприлично говорить, что ты за Путина. И в довершение всего еще этот сланцевый газ.
Для того чтобы выполнить все обещания, денег, возможно, не хватит. Особенно, если их в таких количествах выводят из страны. Нужно продемонстрировать всем — народу, «элите», самому себе, — что все под жестким контролем. И, кстати, что мы от этого мира, который бурлит, прежде всего от Запада, совершенно независимы.
Однако более жесткий контроль над «элитой» тоже может вывести систему из равновесия. В основе всей системы власти Путина лежат две договоренности.
Первая из них — договоренность с народом: «политические права в обмен на стабильность и относительное благополучие». Во-вторых, налицо договоренность со всем правящим классом: «гибкость законодательства в обмен на лояльность».
Упрощенно это можно представить так, что если чиновник — будь то глава местного самоуправления, губернатор или глава госпредприятия — обеспечит на своей территории во время «выборов» большинство «Единой России» и Путину, а также более-менее будет справляется со своей работой, то он может рассчитывать, что в зарегистрированную на имя его жены фирму никто не придет, чтобы спросить, как им удается получать у органов власти или у возглавляемой мужем госфирмы такие выгодные заказы.
При этом очень многие госслужащие так или иначе размещают заработанные ими средства там, где климат поприятнее, чем в России, и вообще, общее самочувствие куда лучше. Чиновники уже привыкли к такой свободе, многие из них, видимо, не согласны отказаться от своих прав и станут противиться линии начальства.
На это указывает и история «закона о зарубежных счетах». Прошлым летом в Госдуму было подано сразу два связанных с этим вопросом законопроекта. Более суровый из них запрещал высокопоставленным госчиновникам, членам парламента и их ближайшим родственникам иметь за рубежом не только банковские счета и ценные бумаги, но даже недвижимость.
Официальным автором более мягкого законопроекта является одна из ведущих фигур «Единой России» Сергей Железняк, который снял свой проект с повестки дня, а предложенный представителем путинского «Народного фронта» Вячеславом Лысаковым более суровый законопроект в декабре прошел первое чтение, что дает еще одно основание утверждать, что это была вовсе не частная инициатива Лысакова, но документ, который утвердила администрация президента.
Уже сейчас, в феврале, Путин представил в Госдуму свой законопроект, в котором уже нет разговора о недвижимости, а ближайшими родственниками, на которых распространяются ограничения, является только супруга и несовершеннолетние дети, а в качестве наказания за уклонение от декларирования иностранных банковских счетов и ценных бумаг предлагается лишь освобождение от занимаемой должности.
Все это выглядит примерно так, как будто бы к Путину зашли люди из другого здания его администрации, не того, в котором был подготовлен законопроект Лысакова, и спросили: «Послушай, папа, кто из вас тут лишился рассудка — твои сподвижники в Думе или ты сам?
Неужели ты думаешь, что десятки тысяч людей из-за какой-то дурацкой игры в патриотизм должны будут продать свои дома в Лондоне и Флориде? И как ты думаешь, кто после всего этого захочет остаться с тобой?»
История «закона о зарубежных счетах» может показаться мелочью, но в широком смысле это пример того, что коллективный Путин уже не обладает неограниченной властью над созданной им самим системой. Да, эта власть продержалась совсем не так долго, всего лишь шесть-семь лет, если даже столько.
Но никаких далеко идущих выводов делать из этого нельзя. Поэтому неизвестно, увидим ли мы когда-нибудь, как гроб горячо любимого народом вождя будет помещен в новый мавзолей, или же в одно прекрасное августовское утро мы услышим, что этот самый гражданин «не может более по состоянию здоровья исполнять свои обязанности».
Последний вариант, конечно, был бы интересней, но вряд ли особо благоприятней для соседей России.
Автор является корреспондентом российской службы ВВС.