В первый день рождественского месяца вступила в действие консолидированная версия договора Европейского Союза, именуемая Лиссабонским договором. Это важная дата на пути бесконечного объединения европейцев.
Созревание договора было долгим, а его роды оказались тяжелыми. И все-таки речь идет скорее об очередной вехе, а не перекрестке, на котором принимается решение о дальнейшем направлении движения.
Цель договора состоит в том, чтобы рационализировать и демократизировать решения и действия внутри Евросоюза и между его членами. В объемном документе содержится множество исправлений, уточнений и нововведений, которые должны помочь — и, надо надеяться, помогут — стать нашему объединению более эффективным, более конкурентоспособным, более прозрачным, человечным….
Хочу подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых, Лиссабонский договор не является поворотным моментом в истории развития Старого Света. Он не составлен «навечно». Его предшественник, так называемый Маастрихтский договор (не путать с договоренностью о едином визовом пространстве) действовал в ЕС два десятилетия (1993–2009).
Очевидно, вступивший недавно в действие нынешний договор тоже исчерпает себя примерно за двадцать лет, и потребуется очередное обновление и приведение к соответствию с современными условиями. А во-вторых, Европейский Союз — это Project in Progress. Он никогда не будет завершен.
Многие кажущиеся странными вещи, происходящие внутри и вокруг Европейского Союза, станут понятными только тогда, когда мы поймем, что, невзирая на наименование «union», целью ЕС не является унитарность.
В Брюсселе не закладывают фундамент Соединенных Государств Европы (по аналогии с Соединенными Штатами Америки), а ищут другой путь, некую единую модель жизни и сотрудничества разных стран и народов, при которой в наибольшей мере сохранились бы особенности и суверенность присоединившихся.
Со стороны может казаться, что наша модель крайне неустойчивая и шаткая. Нерешенных вопросов — великое множество, а воли к их решению — явно недостаточно.
Противоречия между большими и маленькими, богатыми и бедными, старыми и новыми странами-членами ЕС пытаются сгладить при помощи политической корректности, которая, однако, не может решить сами противоречия.
Несмотря на то, что 26 парламентов одобрили базовый договор ЕС, его внедрение в жизнь долгое время стопорилось из-за несогласия одной из стран ЕС и одного президента, вставшего в позу и не желавшего подписывать документ. Абсурдная история. Ирландцы составляют какие-то 0,8 процента от населения ЕС, а у Вацлава Клауса нет права наложения вето на решения законодателей.
Политические наблюдатели большей части Европы, в том числе и Эстонии, пришли к мнению, что в последний четверг ноября на одном из брюссельских ужинов гора, то есть лидеры стран Евросоюза, родила двух серых мышат.
И это действительно так, поскольку ни в европейском, ни тем более в мировом масштабе ни Херман ван Ромпей, ни Кэтрин Эштон не являются крупными деятелями или харизматическими лидерами.
Почему на посты президента ЕС и главой МИДа ЕС выбрали именно их? Ответ прост. Ни Берлин, ни Париж, а также Лондон, Стокгольм, Хельсинки и Таллинн не согласны отказываться от своего права принятия решения. Подписавшим договор главам 27 государств и правительств Евросоюза нужен был президент в прямом смысле этого слова (президент — сидящий впереди, во главе. — Ред.).
Не всеевропейский руководитель, а координатор, модератор совещаний. Высокий представитель не может просто так начать формировать внешнюю политику и политику безопасности ЕС, он может только выполнять принятые кем-то решения и быть представительской фигурой в отношениях с зарубежными странами.
Такова ситуация сегодня, и она соответствует воле большинства европейцев. Риторика гласит о единстве Старого Света и, наверное, в представления большинства из нас прекрасно вписывается сильная, влиятельная Европа и спаянное объединение государств.
Но вот согласятся ли эстонцы, финны, французы, поляки или португальцы с необходимостью подчинения какой-то высокой и далекой головной структуре, во главе которой стоит персона, именуемая президентом Европы, вместе со своим управленческим аппаратом?
Евросоюз — это парадоксальное и в какой-то мере даже комичное сообщество. Мы не знаем, что будет с Таллинном, когда он будет окончательно достроен. Мы не знаем, что планируют властители Рейна и Дуная, а также седовласые старцы, определяющие высоту волн и направление ветров на Северном и Балтийском морях, на тот случай, если строительство Евросоюза будет наконец-то завершено.
В любом случае таким крупномасштабным проектам, как Таллинн и ЕС, лучше позволить созревать и развиваться постепенно, шаг за шагом, методом проб и ошибок, а не пытаться состряпать что-то в ускоренном порядке.