Месье, же не манж па сис жур… Подайте что-нибудь бывшему члену Государственной думы. И. Ильф, Е. Петров. «12 стульев».
Тоомпеаские cиpoтки
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Спустившись с Тоомпеа, они стояли в подземном переходе у Балтийского вокзала, пачкая в грязном снегу подолы норковых шуб. «Подайте на бедность, нам депутатские компенсации срезали», – голосила пожилая дама солидной комплекции. «Помогите, добрые налогоплательщики, – вторила ей та, что помоложе и субтильнее, – нам, народным избранницам, приходится экономить буквально на всем и даже покрывать некоторые расходы из своего кармана. А зарплата – одни слезы!» И слезы катились по щекам, смывая дорогой макияж.
Мужчина в потертом пальтеце остановился, хотел что-то произнести, но горло его сдавила жалость к членам Рийгикогу Татьяне Муравьевой и Ольге Сытник. Снижение прилагаемой к зарплате компенсации до 3500 крон (сумма, о которой мечтают безработные) поставило их на грань голодной смерти. Мужчина достал видавший виды кошелек, извлек две бумажки и протянул народным избранницам. Правой рукой – Муравьевой, левой – Сытник. Согласно их позициям в политическом спектре.
«Берите, – сказал он, – не стесняйтесь. Я тут хлеба собирался купить, но я привычный, обойдусь, а вам деньги нужнее…»
Вслед за ним раскошелились и другие прохожие. В протянутые депутатские ладони сыпались кроны и центы; шелестя, ложились купюры разного достоинства… Вскоре, отягощенные доброхотными даяниями, дамы двинулись в обратный путь на Тоомпеа: голосовать согласно указаниям председателей их парламентских фракций.
Сценка эта – вымысел. Жалобы парламентских сиделиц на бедность – подлинные. Опубликованы в «Дельфи».
***
Праздник 8 Марта у нас в раже борьбы с советским прошлым отменили, но многие его еще отмечают. Говорят, что дата была выбрана из глубоких соображений. Февраль – самый короткий месяц, теоретически, за этот период женщины успевают наговорить меньше глупостей, и мужчины благодарят их за это. Народные избранницы Муравьева и Сытник доказывают нам, что проблема не в объеме, а в содержании высказываний. Если бы Премия Дарвина не присуждалась только посмертно, они заслуженно вошли бы в число ее соискательниц.
Справедливости ради отмечу, что первым на скудность компенсации пожаловался мужчина. И какой! Атлет, красавец, народный любимец – олимпийский чемпион по десятиборью Эрки Ноол. Но у него есть два смягчающих обстоятельства. Во-первых, его избиратели живут далеко, и он действительно тратит на поездки к ним много бензина. А во-вторых, профессиональный спортсмен, да еще специализировавшийся в сугубо индивидуальной дисциплине, по своей ментальности – одинокий волк с т. н. «инстинктом убийцы», иначе он бы не стал чемпионом. Да и не обязан он обладать большим умом. Правда, заседать в парламенте тоже не обязан, но это уже другой вопрос.
Муравьева и Сытник в спорте, как и в прочих креативных областях человеческой деятельности ничем не отличились. И в народной любви не купались. Не хватает на бензин – нечего было повышать акциз: не так ли, член правящей партии реформ Муравьева? Подорожал проезд в городском транспорте – а не ваша ли партия приняла в Таллинне такое решение, член Центристской партии Сытник? Так чего теперь скулить?
* * *
Не знаю, чего в заявлениях народных избранниц больше – глупости или цинизма. Муравьева, к примеру, как с цепи сорвалась.
На вопрос портала «Дельфи» о том, не считает ли она, что зарплаты и компенсации депутатов слишком велики, г-жа Муравьева привела недавний разговор с одним своим знакомым бухгалтером, которая высказала ей негативное мнение по этому вопросу в стиле «вы получаете большие деньги, а сами ничего не делаете». На это Муравьева ответила, что, наверняка, и уборщица в офисе считает, что бухгалтер получает слишком большую зарплату, тогда как ничего особенного не делает, а баланс сводится сам собой. Так и большинство людей судят о работе депутатов, не зная, чем конкретно они занимаются.
«А у меня, например, рабочий день закончился только около восьми вечера», – сетует Муравьева. И не сообразить ей, что результаты работы бухгалтера налицо, и случись что – его безжалостно уволят (по Закону о трудовом договоре, принятому по инициативе партии г-жи Муравьевой), а депутат в любом случае просидит на своем доходном месте до конца срока созыва. А на продолжительность рабочего дня ссылаются, как правило, бездельники, просиживающие на рабочем месте от звонка до звонка, но ничего полезного за эти часы не сделавшие.
Сытник моложе и не так закалена в боях. Но так же бесполезна. Интересно, сознает ли она, что вся ее политическая карьера объясняется лишь тем, что барышня оказалась в нужное время в нужном месте? В советское время Верховный совет был органом, так сказать, сословно-представительным. Такой-то процент рабочих, такой-то процент крестьян, столько-то женщин, столько-то молодежи, заранее предусмотренный национальный состав… Этот принцип отчасти сохранился и в наше время. Потребовалась молодая женщина, русскоязычная, способная прочесть по бумажке написанную для нее речь; из нескольких безликих, в сущности, активисток подходящей оказалась одна.
От советского времени унаследованы еще кое-какие особенности. Освобожденными парторгами, как правило, становились бездарные специалисты, вред от которых на этом месте был, безусловно, меньше, чем если бы они работали по основной профессии. И сейчас в политику идут, по большей части, люди, не состоявшиеся в профессии, но владеющие искусством подольститься к начальству.
И если так будет и впредь, разговоры о политической культуре останутся беспочвенным сотрясением воздуха.