Олег Кашин: Дзержинский уже вернулся

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Олег Кашин.
Олег Кашин. Фото: SCANPIX

Не стоит волноваться по поводу возвращения памятника железному Феликсу в центр Москвы, считает российский журналист Олег Кашин. Все самые одиозные черты советского режима реализованы в постсоветском российском государстве, и переживать по поводу восстановления этого советского символа как минимум глупо.

Все началось с ошибки редактора-новостника. Заместитель председателя Мосгордумы Андрей Метельский давал интервью радиостанции «Русская служба новостей», и его спросили, что он думает о возвращении памятника Дзержинскому на Лубянскую площадь. Метельский ответил, что, наверное, можно было бы и вернуть. «Наверное, можно было бы», — это неважные, ничего не значащие слова, и редактор, отрезав их, поставил на ленту сенсационную новость: «Мосгордума поддержала возврат памятника Дзержинскому на Лубянку».

Новость сенсационная, но только формально, и даже последовавшие за ней официальные опровержения ни на что повлиять не могут. Возвращение Дзержинского на Лубянку неизбежно, его ждут, его боятся, о нем мечтают — о нем думают. А то, о чем все долго думают, рано или поздно материализуется. Такой парадоксальный закон жизни.

Трудно сказать, почему в авгус­те 1991 года, когда москвичи торжествовали победу над антиперестроечными заговорщиками из ГКЧП, именно памятник основателю советских спецслужб стал точкой приложения революционного творчества масс — атмосфера в городе в те дни была такая, что если бы демонстранты вытащили из Мавзолея на Красной площади тело Ленина и съели бы его, никто бы не удивился, революция вообще творит чудеса. Но не повезло именно Дзержинскому.

Годы спустя в многочисленных интервью участников событий появится и станет почти официальной неприятная версия, согласно которой городские власти (а свержение памятника действительно прошло при их деятельном участии — на фотографиях той ночи видно, что бронзового Дзержинского сносит не толпа, а обычный строительный кран) нарочно направили энергию толпы на безобидный памятник, чтобы не позволить людям разгромить офис КГБ на той же площади или здание центрального комитета КПСС в нескольких сотнях метров южнее. Грубо говоря, чекисты и советская номенклатура пожертвовали железным истуканом, чтобы спастись самим.

Но в августе 1991 года об этом никто не думал. В революционные дни вообще всем всегда кажется, что происходящее вокруг — это такие перемены, которые навсегда. В дни революции никто не думает о контрреволюции, а когда все успокаиваются, и жизнь снова становится мирной, кто-нибудь обязательно задумывается о реванше. И если уж так вышло, что одним из символов революции стало крушение памятника Дзержинскому, то символом реванша совершенно логично стали мечты о его восстановлении.

Дзержинского положили на бок в парке на другом берегу Москвы-реки. Рядом поставили разрисованный антикоммунистическими лозунгами пьедестал. Потом — из-за дождей, а может быть, благодаря тряпке уборщицы, исчезли надписи. Потом появилась новая, почти незаметная, черное на черном: «Прости нас, Феликс, что не уберегли». Потом кто-то поднял Феликса и поставил на пьедестал — там же, в парке.

В Мосгордуме время от времени начинались разговоры о том, какой памятник стоит поставить на новом пустыре посреди Лубянской площади, но ответственные люди, отводя глаза, говорили, что пока не время, и что есть дела поважнее. Когда умер Борис Ельцин, кто-то предложил поставить на Лубянке памятник ему, и тогда источник в Мосгордуме признался какому-то журналисту — есть установка ничего на этом месте не ставить, вдруг придется восстанавливать Дзержинского.

Наконец, этой осенью власти Москвы выделили полтора миллиона евро на ремонт городских памятников. В прессу попал список монументов, подлежащих реконструкции. Среди них оказался Дзержинский — собственно, на этом этапе Андрея Метельского и спросили об этом памятнике, и он абсолютно логично ответил, что если на это выделяются деньги, значит, дело идет к возвращению Дзержинского на Лубянку.

И когда его все-таки вернут, будет, конечно, много слов, статей, демонстраций против ползучего советского реванша. Будут вспоминать о людях, которых убили в ведомстве Дзержинского и при его жизни, и десятилетия спус­тя. Будут спорить о точном количестве погибших и публиковать приказы Дзержинского о расстрелах священников, ученых, крестьян, офицеров — при Дзержинском много кого расстреливали. Но все эти ритуальные движения останутся именно ритуальными, возвращение Дзержинского уже состоялось, он везде.

Дзержинский пишет обвинительные заключения по политическим делам, количество которых в современной России еще не промышленное, но счет уже идет не на единицы. Дзержинский диктует главы для «единого учебника истории», сочиняемого по государственному заказу для политической пропаганды в школах.

Дзержинский в рясе священника освящает мордовский лагерь, в котором восемьдесят лет назад умирали другие православные священники — настоящие, а не те, которые теперь выступают от имени РПЦ. Дзержинский поет с эстрады, Дзержинский выступает по телевизору, Дзержинский шутит на пресс-конференции, обзывая придурком несогласного с ним профессора, Дзержинский обвиняет экологов в пиратстве, Дзержинский избивает голландского дипломата, Дзержинский стоит с телекамерой в кабинете министра МВД, к которому на допрос притащили избитого подозреваемого в бытовом убийстве в Бирюлево.

Все самые одиозные черты советского режима реализованы в постсоветском российском государстве, и переживать по поводу восстановления одиозного советского символа как минимум глупо. Он уже вернулся, и какая разница, стоит он на Лубянке или еще нет.

Комментарии
Copy
Наверх