В декабре Русский театр предложил зрителям две премьеры: сказочную «Золушку» на новый лад и нечто под названием «Иллюзии».
Золушка неиллюзорная
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
«Золушка» хороша хотя бы тем, что в эпоху засилья штампов освежает не хуже, чем брют со льда или бриз с Балтики. Этим свойством спектакль обязан как первоисточнику – сценарию Евгения Шварца, положенному в основу знаменитого фильма с Яниной Жеймо, – так и московскому режиссеру Полине Стружковой.
Классический сюжет вставлен в откровенно цирковые декорации: король (Дмитрий Косяков) похож на директора цирка, принц (Александр Кучмезов), красуясь перед Золушкой, тягает гири как заправский силач, министр танцев маркиз Падетруа (Артем Гареев) катается на моноцикле, сестры Золушки Анна и Марианна (учащиеся студии при театре Ника Прокопьева и Эрика Бабяк) выполняют акробатические трюки... Есть и клоуны (Иван Алексеев, Марина Малова, Даниил Зандберг), и завхоз – его функции выполняет жалкий отец Золушки, несчастливо женившийся лесничий (Александр Окунев / Дмитрий Кордас). Отдельно стоит сказать похвальное слово злой мачехе (Анна Маркова) – ее реплики запоминаются, поскольку это комедия в ее лучших проявлениях: яркая, взрывная, на разрыв не аорты (это оставим для трагедий), но шаблона.
Золушкин комплекс
Золушка (Татьяна Космынина) при таком раскладе становится уборщицей, прислугой и подсобной работницей на все руки. На этом сходство с классической сказкой и версией Шварца заканчивается. Угнетенная замарашка в исполнении Янины Жеймо была существом восторженным, наивным и бесконечно добрым. Космынина играет совсем другую Золушку – видимо, современную: ни грана наивности, зато фунт обозленности. Когда Золушка восклицает: «Неужели не дождаться мне веселья и радости? Ведь так и заболеть можно. Ведь очень вредно не ехать на бал, когда ты этого заслуживаешь! Хочу, хочу, чтобы счастье вдруг пришло ко мне! Хочу-хочу-хочу-хочу!..» – в ее голосе сквозят такие злость и стервозность, что принцу, ей-богу, не позавидуешь. Закомплексованная Золушка жаждет внимания, ощущает свою ущемленность и оттого страдает, хотя при мачехе вида не подает: давя то на больные места, то на жалость, блистательный гитлер женского пола сумел построить семейство так, что никто и пикнуть не смеет.
Принц тоже неканоничен: не стройный красавец, а красавец в теле, корпулентный, но от этого еще более обаятельный. Скромный великан ведь куда интереснее скромного тонколягого образцового аристократа. В сказках важен контраст, и в «Золушке» этого контраста хоть отбавляй. Взять хоть Фею (Алина Кармазина), которая и добра, и рассеянна, и неудачлива в том смысле, что никак не получается у нее приличное колдовство, и ходит не как люди, а на пуантах, – и в то же время впечатление такое, что Фея эта вечно и беспробудно пьяна. Ну или пребывает под изменяющей сознание волшебной травой. Дети этого, может быть, не понимают, зато они видят, что Фея ведет себя ужасно необычно; взрослым есть над чем похихикать между собой.
Плюсов у «Золушки» масса: беспрерывная клоунада, живой аккомпанемент (Александр Жеделёв со товарищи; правда, музыка местами могла бы быть и поживее), цирковые перформансы, смешные и искусные. Минусов почти и нет; разве что надписи, проецируемые на занавес, причем русский язык дублируется эстонским, – непонятно, кому они нужны (кроме бдительного Министерства культуры): зрители-дети в основном читать еще не умеют, а если умеют, то не по-эстонски... С другой стороны, пойдут ли на русскоязычное во всем, кроме надписей, представление эстонские дети – большой вопрос. Впрочем, это мелочи.
Некоторый ад начинается после спектакля, когда на сцене появляется Дед Мороз. На представлении, которое посетил ваш непокорный автор, дедушка велел одной половине зала петь «В лесу родилась елочка...» как спела бы лошадка (в честь наступающего), а второй – как змейка (в честь уходящего). Последнее, скажу честно, ставит в тупик – змейки не поют; попробуйте-ка художественно вышипеть пару нот! «Лошадки» и «змейки» вступают и умолкают по взмаху руки Деда Мороза, и когда он машет руками со скоростью мухобойки, оставалось только ржать – ровно как лошадка.
Поиск иллюзий на свою задницу
Вторую декабрьскую премьеру, «Иллюзии» в постановке россиянина Павла Злобина по пьесе опять же россиянина Ивана Вырыпаева, иначе как тотальным недоразумением назвать нельзя. Этот спектакль – не совсем Русского театра: он поставлен в рамках проводившейся театром лаборатории, но заняты в нем сплошь эстонские актеры (из Тартуского нового театра), и идет он на эстонском. «Иллюзии» игрались в зеркальном фойе; сцены тут нет, точнее, в сцену превращается помост со стульями, где умещаются и десяток зрителей, и четыре актера.
По сути это всего лишь художественная читка: актеры, вооружившись ноутбуками, читают истории про две супружеские пары, связанные сколь сложными, столь и абстрактными отношениями. Вырыпаев – драматург, не на шутку увлеченный буддизмом, отсюда и иллюзии, отсылающие к индийской иллюзии-майе, и нарочитая безыскусность текста, и некое финальное просветление, граничащее со смертью. Проблема в том, что когда полтора часа (без антракта!) сидишь на жестком стуле и слушаешь крайне монотонные монологи, опыт приобретаешь не столько театральный, сколько аскетический. Возможно, Вырыпаева это и обрадовало бы – просветлился же царевич Гаутама, сидя под деревом бодхи, пусть и не благодаря, а вопреки аскетизму, – но зрительская задница затекает неимоверно, интерес к вялотекущему сюжету быстро исчезает, слушать что-то высокопарное о любви и смерти уже не можется. В общем, иллюзии рассеиваются как-то сами собой.
Русскую версию спектакля обещают выпустить по весне. Режиссером будет тот же Павел Злобин, так что на динамичный экшн рассчитывать не приходится. А жаль.