Страна, которой нет на карте

2010 год. Руководители Приднестровской Молдавской Республики отмечают 65-ю годовщину окончания Великой Отечественной войны и 20-ю годовщину республики. Фото: Меэлис Муху

В Приднестровье (ПМР) сохранился даже архив лидера Интердвижения Михаила Лысенко.

Кристина Норманн и Меэлис Муху поехали в ПМР и сняли там обо всем увиденном неполиткорректный документальный фильм — во всяком случае, с точки зрения Европейского Союза. В четверг в Таллинне эта лента открыла международный фестиваль документальных фильмов Docpoint.

Поясним читателям: что означает ПМР?

Кристина Норман: Приднест­ровская Молдавская Респуб­лика.

Значит, по-эстонски Dnestri-äär­ne Moldova Vabariik (Приднестровская республика Молдова)?

Норман: Да, но не Молдова, а Молдавия. Тут есть разница. Это частица бывшей советской Молдавии, провозгласившая свою независимость еще до того, как родилась Рес­публика Молдова, соответст­венно в 1990 и в 1991 годах.

Меэлис Муху: В 1989 году т.н. Народный фронт Молдавии начал устанавливать свои правила, и они звучали гораздо острее, чем в Эстонии. В этом обширном промышленном регионе, в который перебирались люди со всего Советского Союза, это вызвало протест и противостояние. Люди не сог­лашались, чтобы румынский язык стал государственным, они требовали двуязычия. Заявляли, что хотят и дальше оставаться частью СССР. В 1992 году с Молдовой разгорелась война, Россия пришла на помощь, границы Заднестровья были закрыты, и таковыми они остаются до сих пор. Существует, однако…

Норман: …непризнанная, на картах ее нет.

Насколько вообще корректны названия Транснистрия, или Заднестровье?

Норман: Туда вписана некая позиция силы. Отношение такое — это территория, расположенная от нас по другую сторону реки. Смотрят, разумеется, со стороны Молдовы и Европы. Более краткая и нейтральная версия — Приднестровье. Это означает — просто возле реки Днестр.

Муху: Сами мы используем их поочередно, чтобы вызвать и у вас замешательство, что вы сами выберете. С другой стороны, наш взгляд — это взгляд со стороны Европы.

Вы не нашли более броского названия, чем «ПМР»?

Меэлис Муху: Да, может быть, название не самое удачное. Но оно оправдано по сути. Ведь у него имеются еще и другие значения. В местном фольклоре. Последний вариант, например: Приднестровская Многострадальная Республика.

Норманн: Или еще один более ранний вариант, указывающий на местную клептократию: Папина-Мамина Республика. Местный народ очень творческий. Фольклора появляется все больше и больше.

Кстати, была бы и у нас своя ПМР, если бы Ида-Вирумаа в начале 1990-х годов отделилась от Эстонии?

Муху: Такая параллель может действительно возникнуть. Разница в том, что идавирумаасцы хотели автономии. Они не говорили о том, чтобы создать свое государство. Молдова тоже предлагала Приднестровью автономию, но предложение не было принято — это было сразу после войны.

Почему? Смотрите, Молдова немного шовинистическая. Там очень бедные окраины, например, Гагаузия, которая является автономной. Она платит все налоги в Кишинев, но ничего не получает взамен. В Приднестровье все это очень хорошо понимали.

Что касается Эстонии, то я думаю, что здесь бы это просто не прошло. Эстония все-таки располагает лучшей дипломатической и политической культурой. Сейчас было бы очень забавно читать о том, как направленный в качестве правительственного агента в Ида-Вирумаа Индрек Таранд саботировал тогдашний референдум. Начало 1990-х вообще является очень интересным периодом, и он еще будет когда-нибудь открыт для эстонской документалистики…

Например, что именно?

Норман: Если бы можно было исследовать содержимое ящика Лысенко…

Муху: …мы просто прочитали, что Михаил Лысенко (активист Интерфронта, в конце 1980-х — начале 1990-х годов активно противодействовал восстановлению независимости Эстонии. — Ред.) умер, и умер в Приднестровье, куда он перебрался после отъезда из Эстонии. Мы решили разыс­кать его супругу.

Норман: У нее остался большой ящик с личным архивом Лысенко, который, конечно, стал бы очень интересным материалом. Только вот… готова ли общественность Эстонии к такому историческому повест­вованию?

Или к тому, чтобы подобный нарратив (исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с определенной позиции, или рассказ, повествование. — Ред.) вообще мог возникнуть…

Ошибусь ли я, если скажу, что «ПМР» является политически не­кор­ректным фильмом? Опять же, как это в вашем случае принято!

Муху: Вероятно, этот фильм не поддерживает официальную риторику Европейского Союза и официальный взгляд Молдовы на историю, да.

Норман: Не соответствует стереотипам, приобретенным в других краях, не в Приднестровье...

Муху: например, отчетам Марианне Микко (до 2009 г. главы делегации ЕС—Молдова Европарламента. — Ред.).

Норман: Нас интересует перспектива обычного гражданина. Когда ты куда-то отправляешься и общаешься с теми людьми, которые там живут, то ты слышишь различные версии происходящего, ты пытаешься понять, каковы аргументы. Тебе не обязательно с ними соглашаться. Но тебе необходима эмпатия, чтобы заниматься таким материалом. Ты не можешь смотреть поверх их голов.

В противном случае ты ведешь какую-то пропаганду, если просто рассказываешь, как жаль тебе тех людей, которые вынуждены там жить.

Маленькая идея нашего документального фильма заключается в том, что мы хотим разнообразить картину Приднестровья. Показать и другие перспективы.

Какие?

Норман: Во всяком случае, более сложные, чем то, что Приднестровье — это европейская свалка, мрачный край, в котором людям не ведома радость и доступны одни лишь страдания. Или наоборот, по поводу ПМР можно только зубоскалить. Ничего подобного. Там хватает и искренней радости, и жизни, а люди очень радушные и гостеприимные.

Вы не считаете Приднестровье бессмысленным образованием, скорей увидев в нем что-то очень старое и застывшее на одном месте?

Норман: Да, опять эти стереотипы. Мы тоже как только приехали, подумали: «Господи, как же здесь возможен такой маленький музей Советского Союза под открытым небом». Но это была неадекватная реакция. То, что там происходит, — это просто какая-то другая форма государственной власти. Пусть там все из советского прошлого, которое берегут и ценят. Называют это золотой эрой и вспоминают, какой прекрасной тогда была жизнь. Теперь же вокруг одни только враги: Украина — враг, Молдова — враг, Америка — само собой. А мы те самые, кто страдает из-за нацио­налистов и фашистов.

При этом там процветает капитализм, и нельзя сказать, что Игорь Смирнов (20 лет являлся президентом Приднест­ровья и оставил свой пост в конце 2011 года. — Ред.) был убежденным коммунистом. Эти 20 лет не было никакой другой идеологии, кроме популистской риторики, использовавшей абсолютно все идео­логические модели только лишь для того, чтобы оставаться у власти.

Многое было заимствовано у России. Президент, полагающий, что государство его собственность, люди его собственность, и он владеет всем и вся. Рядом с ним на трибуне стоит длинная седая борода в черном балахоне с одной стороны и фуражка с другой. Как святая троица.

До сих пор вы искали свою тему в Эстонии — откуда же вдруг взялось это Приднестровье? И почему?

Муху: Все мои фильмы связаны с политикой памяти — в Эстонии, в Европе, без разницы. Как ее формируют. Это сопряжено и с Приднестровьем — как же все-таки один президент сумел в пределах цивилизованной Европы властвовать 20 лет подряд. Ладно, Лукашенко тоже властвовал…

Норман:…но Белоруссия признана, Приднестровье нет.

Муху: Одним словом, этакое государство в состоянии неопределенности. А тут еще грянули эти президентские выборы. В концент­рированном виде обнажились все те политтехнологи, которые сегодня еще работают.

Да, они могут быть карикатурны, циничны и ироничны, но они работают. То есть имеются такие пространства, где они работают. Местами работают даже в Эстонии. Кто-то сказал, что Смирнов немного похож на Сависаара.

В известном смысле там даже наблюдается некое сходство: если Сависаар поет, то Смирнов танцует… Такие вот простые парни из народа.

Норман: Приднестровье намного меньше Эстонии, оно не признано, но держится. Это напоминало мне небольшую лабораторию… Меня интересовали те модели, по которым создается коллективная идентичность: мы являемся государством, хотя в международном плане нас нет.

Муху: Когда я побывал там в первый раз, то сразу же понял, что получится фильм. Да, снять его будет очень сложно — если только один раз ошибешься, то второй раз уже через границу не пропустят — это сложно для журналистов из Прибалтики, особенно из Эстонии…

Почему?

Муху: Например, в местном отеле три прейскуранта: первый, самый дешевый — для своих и для жителей России; второй, существенно дороже — для приезжих из Европейского Союза и других уголков мира; еще есть третий, самый дорогой — для жителей Балтийских стран и Грузии.

Причина? В риторике тамошних вождей государства всегда порицалась политика Балтийских стран — они считают Эстонию виновной в развале Советского Союза и в языковой политике Молдовы. С нас все началось.

А Грузия? Из-за Абхазии и Осетии?

Муху: Именно.

Как же вы тогда снимали?

Норман: Для того, чтобы там вообще что-то фотографировать или снимать, необходимо разрешение. Его можно получить в министерстве информации.

Муху: Ты можешь, конечно, отправиться туда играть в партизана. Но тогда ты должен быть готов к тому, что тебя могут арестовать и выслать. Вы можете возразить, мол, сами говорите, что было трудно снимать, но по фильму это совсем незаметно. Наоборот, выясняется, что вы попали почти во все точки. Это был даже несколько принципиальный момент. Раз уж мы это разрешение получили… Каким образом — мы не расскажем. Но мы его получили…

Норман: За всем этим стояла большая работа, Потемкинские деревни, вплоть до подмены идентичности.

Муху: …поэтому и не было смысла показывать все сложности в фильме. Разумеется, за всем этим стояло и осознание того, что за нами все время присмат­ривают. Нам несколько раз звонили и советовали, что, те или другие события снимать не стоит.

Норман: Но потом у них самих появилось много дел (возникла угроза, что Смирнова не переизберут и возникнет проблема, что будет дальше), так что в конце концов мы могли уже делать все, что хотели.

Сколько раз вы приезжали в Приднестровье?

Муху: Пять раз, всего мы прожили там 85 дней.

Чего же хотят сами тамошние жители? Независимости?

Муху: Есть ли у меня право что-то заявлять от их имени? Нет. Но у меня действительно такое чувство, что люди хотят независимости, они не хотят связывать себя с Молдовой. Искренне. Хочется уверенности, которую Россия предложила бы им за счет своих ресурсов.

Тем более, что Молдова все время подчеркивает: забудем прошлое, поговорим о будущем. Теперь Европа диктует правила, а это означает, что Молдове надлежит более основательно заниматься Приднест­ровьем. Там необходимо измененить установку. Ведь люди по ту и другую сторону границы тесно общаются.

И у них проблем нет. Ножницы — в политической идео­логии и риторике. Как отступить от того, о чем говорилось на протяжении 20 лет, как признать, что мы, возможно, говорили не то? Прийти и сказать, мол, простите, если что-то было не так, давайте попробуем теперь все вместе построить что-то лучшее.

Дело все больше усложняется: тамошний Верховный Совет принял решение привести все законодательство Приднестровья в соответствие с законодательством России. Попробуй теперь все это развернуть… Да и с приходом нового президента сближения с Европой не случилось, Европа-то надеялась, что новый человек помоложе… Но за два года в отношениях с Европой сдвига не произошло, а Россия знает об этом, и пользуется этим. Каждый год туда спускается солидная помощь от государства.

Государство на этом и стоит?

Муху: Как же можно стоять, если бюджет на 75 процентов в минусе? Например, говорят, что долг России за газ у них четыре миллиарда долларов. Он растет, поскольку… Обычный человек или предприятие платит за газ, суммы взимаются, часть оставляют себе, а остальное вновь направляют в социальное обеспечение и в гос­аппарат. Так эти деньги и крутятся.

Норман: Это и есть одна из причин, почему Россия больше не поддерживала Смирнова. От российской помощи — в виде одной только гуманитарной помощи в 2013 году, составившей 33 миллиона долларов — слишком много средств оседало в кармане Смирнова и его ближайшего окружения. Русские, вероятно, привыкли, что часть денег уходит на сторону, но то, сколько тамошняя компания сумела приватизировать, перестало помещаться даже в сознании россиян. Не говоря уже о местных жителях, которые в итоге избрали на место Смирнова Евгения Шевчука.

Молдова вроде бы беднейшая страна Европы. Насколько бедным является по сравнению с ней Приднестровье?

Норман: В стране действительно огромные социальные проблемы. Люди просто умирают, поскольку система медицинской помощи не функционирует. У нас в фильме фигурирует одна мать, которая рассказывает, как сын умер у нее на руках, поскольку врачи потребовали за самую обычную операцию сто долларов, которых у нее не было.

Что же будет с ПМР дальше, скажем, в десятилетней перс­пективе?

Норман: Прежде всего следует дождаться, что будет на Украине.

Муху: Но раньше, чем через десять лет, ничего не случится. Прежде всего состоятся новые президентские выборы. Их может вновь выиграть Шевчук. Далее произойдет то, что население будет стареть и умирать, а молодежь уезжать.

Норман: Уже уехала.

Муху: И в итоге все равно примут автономию в составе Молдовы. Россия постоянно говорила, что она выступает за единство Молдовы. Приднест­ровцы были в шоке, когда это выяснилось. Это случилось непосредственно перед президентскими выборами. Как же так? Что же теперь будет? Россия ответила, что она ведь постоянно говорила это…

Норман: Россия ведь их до сих пор не признала. В отличие от Абхазии и Южной Осетии.

Но ведь признали же, тем, что гонят газ… — долг вроде уже четыре миллиарда, как вы сами говорите в фильме.

Муху: На самом деле, они взимают эти деньги с Молдовы. Передают счет туда.

И Молдова платит?

Муху: Что ей остается? Россия говорит, что вы же считаете это своей территорией, платите. Хорошо, денег нет, но давайте договоримся. Так можно отлично манипулировать. Вы не захотели вступить в Евразийский Союз, будете заигрывать с Европой? Хорошо, но прежде, чем вы вступите в Евросоюз, оплатите счет…

С 7 февраля фильм «ПМР» будет демонстрироваться в таллиннском кинотеатре «Артис»

Приднестровье
 

•    Официальное название: Приднестровская Молдавская Республика (ПМР)

•    Провозгласила свою независимость в 1990 году

•    Вместе с Абхазией, Южной Осетией и Нагорным Карабахом входит в Союз непризнанных государств

•    Площадь: 4163 кв. м, граничит с Молдовой и Украиной

•    Население: 506 900

•    Столица: Тирасполь

•    Официальные языки: русский,

молдавский и украинский