В Художественном музее открылась выставка модернистского искусства Северных стран периода между войнами (1918-1931) под замечательным названием «Электромагнитное».
Электропророческое
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Это название взято из модернистской поэмы французского писателя Блеза Сандрара «Панама, или Приключения семи моих дядьев» (1918), в которой, как в зеркале, отразилась эпоха: революционный восторг, предощущение величественного грядущего, грезы о научной утопии, в которой найдется место и соединившемуся с наукой искусству... В русской литературе аналог поэмы Сандрара – это, наверное, «Ананасы в шампанском» Игоря-Северянина, написанные тремя годами ранее, но с тем же восторгом перед электромагнитным, неистовым, буйным настояще-будущим: «Стрекот аэропланов! Беги автомобилей! Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров!»
Выставка отражает эту «электромагнитность», концентрация которой пришлась на ревущие 1920-е, сполна, хотя, казалось бы, художники Северных стран в силу темперамента должны были глядеть на разверзающиеся перспективы более скептически и спокойно, чем их парижские или петроградские коллеги. Но, видимо, сам воздух после Первой мировой был до предела наэлектризован: мечты о новом мире носились повсюду, в том числе над буржуазной Скандинавией и едва народившейся независимой Прибалтикой. Впрочем, художники отовсюду стремились в Париж и Берлин, центры европейской цивилизации, где, по всеобщему мнению, новый мир и должен был начаться.
Именно в Париже уроженец Друскеников (ныне Друскининкай) Хаим-Яков Липшиц стал Жаком Липшицем, скульптором-кубистом, чей «Человек с мандолиной», представленный на выставке, украшает в обычное время Центр Помпиду. В Германии эстонский художник Эдмонд Арнольд Блуменфельд написал потрясающую «Ночь в Баварии» именно тогда, когда в этой самой Баварии в ходе столкновений нацистов и коммунистов рождалось истинное будущее, вовсе не такое светлое, каким оно представлялось молодым живописцам.
На полотне Блуменфельда изумительно точно схвачено ощущение опускающегося на Германию мрака; это уже не просто картина, а визуальное пророчество. Как и другая работа из экспозиции «Электромагнитного» – написанная в 1917 году «Война II» шведа Йосты Адриана-Нильссона. Понятно, что художник рассказывал не о Второй мировой, а о Первой, но – вглядитесь в бездну геометрической воронки, затягивающей пространство и время: разве не напоминает она свастику?
Чаще, однако, художники писали картины утопические, светлые и радостные. Правда, по-своему: реализм тут уложен в прокрустово ложе строгой геометрии, так что люди превращаются в детали глобальной машины, обезличенные шестеренки, обретающие дивную функциональность, однако теряющие человеческий облик. Если верить шведу Эрику Артуру Олсону, жившему во Франции и Дании, будущее принадлежит технике, а править эпохой будут инженеры. Олсон был учеником известнейшего француза Фернана Леже, который, как и многие художники 1920-х, стремился успеть все: и картины рисовал, и фильмы снимал, и оперы с балетами ставил. Один из интереснейших экспонатов «Электромагнитного» – придуманная Леже модель сцены для балета «Сотворение мира» по либретто того самого Блеза Сандрара.
Позднее, после Второй мировой войны, Леже вступил в коммунистическую партию (а еще позднее – женился на русской эмигрантке Надежде Ходасевич, сестре поэта Владислава Ходасевича). Левые настроения в богемной среде были не редкостью, что видно хотя бы по творчеству латыша Густава Клуциса, основоположника цветного монтажа. Увы, Клуцис пал жертвой того, что воспевал: в 1938 году в Москве его арестовали по обвинению в участии в фашистском заговоре (дело было сфабриковано) и расстреляли. Его литовскому коллеге Витаутасу Кайрюкштису повезло больше – может, потому, что он успел повоевать в Красной армии на Гражданской войне: сталинские чистки художника вроде не коснулись, и он умер в Вильнюсе своей смертью.
И так далее: за каждой картиной стоит личность, вплетенная в плотный и яркий узор блестящей – по крайней мере, для искусства – эпохи. Искусство ведь отлично чувствует себя, когда впереди маячит что-то грандиозное, сногсшибательное, электромагнитное. Плохое или хорошее, моральное или безнравственное – бог весть.
Выставка открыта до 18 мая.