95 лет назад, 18 января 1919 года, в Париже открылась мирная конференция, на которой дипломаты новорожденной Эстонской Республики пытались убедить Запад признать ее независимость.
В поисках первой независимости
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Общеизвестно, что 24 февраля 1918 года Комитет спасения Эстонии провозгласил в Таллинне ее независимость. Как пишет историк Шарлотта Олстон, правительство страны оказалось меж трех огней: советским вторжением, интригами Германии и симпатией населения к большевикам. Ко всему прочему сама независимость была для Эстонии (как и для Латвии) «неожиданным следствием беспорядков в России, политических обстоятельств, а не намерений доминирующего политического движения».
Осенью 1917 года, когда немецкая армия захватила Ригу, местные политики обсуждали три варианта развития событий: Эстония могла существовать либо автономно в составе федеративной России, либо в союзе с Германией, либо как абсолютно независимая страна. После Февральской революции эстонцев явно устраивала автономия, но когда власть в России перешла к большевикам, остро встал вопрос о независимости – и о ее признании другими странами.
Где у нас центр Лондона?
Первая делегация эстонских дипломатов направилась в январе 1918 года в Петроград, где пыталась заручиться поддержкой в посольствах Великобритании, Франции и США. Эстонцы просили Запад признать их независимость на предстоящей Парижской мирной конференции, собиравшейся, чтобы обсудить итоги мировой войны. Затем юристы Антс Пийп и Яан Тыниссон, а также политик Каарел Пуста отправились через Финляндию в Стокгольм, имея при себе 13 тысяч керенок и меморандум о независимости. Скандинавия отделение Эстонии не поддерживала, зато в Стокгольме можно было наладить контакты с Западной Европой. Из Швеции через Норвегию делегация на почтовом судне добралась до Абердина, а оттуда поездом прибыла в Лондон; в ходе путешествия Тыниссона сменил Эдуард Вирго.
Появление «дипломатов» из неведомой страны Esthonia британский МИД воспринял как своего рода политическую шутку - вплоть до того, что фамилию Piip быстро переделали в Pup (англ. «щенок»). Глава Северного департамента Форин-офиса писал: «По прибытии в Англию Вирго, Пуста и Пап... провели пресс-конференцию, на которой обсудили, где находится центр Лондона. Вирго заговорил первым и сказал: “Я знаю. Это универмаг Хаммерсмит-Бродвей”, – соотечественник как-то писал ему, что люди там толпятся и галдят. Пуста сказал: “Нет, Вирго, ты не прав. Центр Лондона – это Блумсбери”, – он любил литературу. (В Блумсбери жили Вирджиния Вулф и ряд других английских писателей. – Прим. Н.К.) Тут поднялся Пап и сказал: “Дорогие друзья, вы оба ошибаетесь. Центр Лондона – это отель “Савой”!” Неудивительно, что именно Пап стал министром иностранных дел под именем профессора Пийпа...»
Правительство Ее Величества было готово признать в ходе Парижской конференции независимость Эстонии de facto, но не de jure, чего добивались Пийп со товарищи. В Лондоне Пийп снесся также с японцами и с неофициальным представителем большевиков Максимом Литвиновым. Правда, с этим последним отношения не сложились – в ноябре 1918 года Советская Россия вторглась в Эстонию.
Час в компании эстонца
Главой эстонской делегации в Париже стал бывший мэр Таллинна, глава эстонского МИДа Яан Поска, однако львиная доля работы легла на плечи Антса Пийпа, назначенного к тому времени посланником в Великобританию – страну, которая больше прочих симпатизировала Эстонии.
Делегаций малых народов, желавших независимости, на конференции было пруд пруди: грузины, армяне, азербайджанцы, украинцы, белорусы, донские и кубанские казаки, а также представители Северного Кавказа. Все они искали встреч с министрами иностранных дел влиятельных держав, а министры, в свой черед, тщетно пытались от малых народов отделаться. Так, 16 марта 1919 года премьер-министр Франции Жорж Клемансо из вежливости встретился с делегатами сразу восьми малых народов, включая эстонцев. Он заверил Пусту и Поску, что его личные симпатии на их стороне, но сначала нужно решить вопрос Германии, а потом - России, от которой зависит будущее Эстонии. Встреча продолжалась ровно 20 минут.
Но эстонцы были настойчивы и охотились на делегатов где могли. Когда глава латвийского МИДа Зигфридс Анна Мейеровиц в июне (спустя полгода после начала обсуждений) настиг главу Форин-офиса Артура Бальфура, чтобы обсудить с ним независимость Латвии, тот запротестовал: «Ради всего святого, я только что провел час в компании эстонца!» Это была не первая встреча эстонцев с британским мидовцем. Из записок британского чиновника: «В 3.15 Йен Малькольм (секретарь Бальфура. – Н.К.) исступленно призвал нас отправиться на улицу Нито, где эстонцы осаждали бедного Бальфура, который терпеть не мог, когда в таких случаях его оставляли одного. Эстонцы настаивали на немедленном признании их независимости. Бальфур отвечал им – в соответствии с политикой того времени, – что этот шаг может быть предпринят исключительно с согласия России. Эстонцы спорили три с половиной часа!»
Танки, гидропланы и кувалды
Проблема действительно была в России, за которую в 1919 году сражались не на жизнь, а на смерть красные и белые. Задававший тон на Парижской конференции Совет четырех (премьер-министры Великобритании, Франции и Италии и президент США) предпочел бы договариваться с Белым движением, в особенности с самопровозглашенным Верховным правителем России адмиралом Колчаком, вести о военных успехах которого воодушевляли делегатов в первой половине 1919 года. Западные державы считали, что независимость Эстонии можно и нужно признать, если в России победят красные. Если же победит, допустим, Колчак, отчего бы этой маленькой, но гордой стране не удовлетвориться статусом автономии, которого она так жаждала всего год назад? Никто не хотел делить Россию на части без ее согласия, а право эстонцев на самоопределение мало кого волновало.
Совет четырех выжидал, и все делегаты Прибалтийских стран почти ничего не могли сделать. Хотя один аргумент у них в запасе был: эстонцы настаивали на том, что их страна станет буфером между Россией и Европой, «санитарным кордоном», как выражались тогда дипломаты. При этом на борьбу с угрозой большевизма эстонцы просили кредит в 20 миллионов фунтов, 20 тысяч винтовок, 2000 револьверов, 200 обычных и восемь крупнокалиберных пулеметов, шесть танков, 55 автомобилей, шесть гидропланов, больше тысячи километров телефонного кабеля, боеприпасы, бензин, масло, резину, бинокли, кувалды, шнуры и мел. Рвать отношения с белой Россией Эстония не собиралась, обещая той «полную свободу транзита и использование эстонских вольных гаваней». В 1919 году наряду с транзитом обсуждалась и оккупация, только не российская, а немецкая. Довод опять же был прост: Эстония должна быть независимой, чтобы не подпасть под влияние Германии, заявлявшей свои права на балтийские земли.
Усилия эстонской делегации увенчались успехом лишь отчасти: США стали поставлять в Эстонию продовольствие, кроме того, Запад прислал в Прибалтику военную миссию. Однако две комиссии по «балтийскому вопросу» ни к чему не пришли. Одна из них обсуждала декларацию о признании Эстонии, Латвии и Литвы de facto вплоть до прояснения ситуации в России, но американцы были против. В июле разочарованный Яан Поска вернулся на родину, осенью за ним последовал Антс Пийп. В итоговом Версальском мирном договоре об Эстонии не было ни слова.