Что общего между древнегреческим царем Пирром, американским велосипедистом Лэнсом Армстронгом, эстонским спортивным врачом Виталием Бернацким, российским президентом Владимиром Путиным и идущей сейчас на Украине войной? Доктор наук Каупо Кянд считает, что их объединяет «пирров менталитет».
Последние годы войдут в историю спорта не только победами, но, к сожалению, и многочисленными допинговыми скандалами, самым нашумевшим из которых стал, очевидно, скандал, последовавший за признанием американского велогонщика Лэнса Армстронга в том, что на протяжении всей своей карьеры он употреблял запрещенные вещества. Армстронга лишили титулов Tour de France, однако на этом история не закончилась – судебный процесс по поводу призовых продолжается.
В Эстонии тоже стало известно о нескольких случаях употребления спортсменами допинга, и недавно состоялось заключительное действие скандала, разразившегося с подачи Виталия Бернацкого. Говоря философским языком, комиссия, созданная ЭОК и фондом «Эстонский антидопинг», не смогла ни доказать, ни опровергнуть заявление Бернацкого.
И агностический вывод этой комиссии, и заявление доктора Пеэтера Мардна о возможном употреблении допинга спортсменами-любителями по-прежнему оставляют многие вопросы открытыми. Эстонская комиссия пришла к выводу, что наше законодательство по части применения антидопинговых правил недоработано, а контроль хромает. Можно только приветствовать созванный недавно по инициативе нового министра юстиции Анвельта «круглый стол», призванный разрешить эту ситуацию.
Мне кажется, что гормоны роста, эритропоэтин и другие запрещенные вещества пришли в мир спорта для того, чтобы остаться, – создание новых запрещенных препаратов всегда на шаг опережает технологии их обнаружения. И в этом смысле случаи уличения в употреблении допинга на Олимпийских играх в Сочи были не исключением, а лишь подтверждением правила. Поэтому нужно и дальше разрабатывать соответствующее законодательство и настаивать на его эффективном применении как в Эстонии, так и в мире.
Не удивлюсь, если какой-нибудь «спортивный либертарианец» уже выступил по примеру Пьера да Кубертена с предложением проводить наряду с ОИ соревнования, которые можно было бы назвать «пирровыми играми» по имени греческого царя Пирра, который после победы над римлянами сказал: «Еще одна такая победа, и мы погибли».
Пирровы игры стали бы противоположностью Олимпиаде и проводились бы в соответствии с принципом австрийского философа Поля Фейерабенда «anything goes» – «все дозволено»: все участники этих игр могли бы принимать любые вещества, в том числе гормоны роста. Конечно, «победа» на таких играх может закончиться трагическими последствиями. Их участников, например Лэнса Армстронга, следовало бы называть не «спортсменами», а «пирровцами», поскольку они соревнуются, рискуя своей жизнью. Парадоксально, но факт: если все «пирровцы» в неограниченном количестве станут применять запрещенные вещества, никто из них не будет иметь преимущество, и в этом смысле соревнования будут проходить на равных.
Надо полагать, что такое современное шоу «идущих на смерть» и потенциальные «рекорды» на грани человеческих возможностей привлекут зрителей со всего света. Интересно же увидеть, в состоянии ли человек, употреблявший запрещенные вещества, пробежать стометровку за пять секунд!
Такие игры ничем не будут отличаться от игр, проходивших в Древней Греции, ведь сегодня мы не знаем наверняка, какие вещества употребляли или не употребляли эллинские атлеты, участвовавшие в античных Олимпийских играх. Некоторые ученые, например, утверждают, что втайне от элланодиков (судей) они употребляли различные растения, грибы и, возможно, даже опий.
Пиррову победу, доставшуюся ценой страшных потерь, сложно называть победой. С точки зрения космических затрат сочинские Олимпийские игры были пирровыми играми: организаторы стремились добиться успеха любой ценой. Поэтому в историю Олимпиада в Сочи войдет не только своими техническими результатами, но и как образец непосредственного выражения пиррова менталитета. С таким менталитетом трудно бороться: человек, идущий дорогой побед Пирра, как и принимающий допинг спортсмен, ради «победы» может пожертвовать почти всем.
Неужели в геополитике, как и в спорте, побеждает тот, кто больше стремится к победе, как сказал недавно главный тренер ФК Levadia Марко Кристал? Или побеждает тот, кто использует запрещенные приемы? Мне кажется, что, как и в спорте, происходящие сейчас геополитические процессы можно адекватно осмыслить через метафору о пирровой победе.
Рейн Таагепера отметил в статье, опубликованной в июне в газете Eesti Päevaleht, что из-за украинской аферы Путин потерял гораздо больше, чем приобрел. Доктор этнологии Аймар Вентсель в напечатанной в мае в Postimees статье «Работают ли антироссийские акции?» тоже пришел к выводу, что работают. В то же время надо отметить, что глава государства с пирровым менталитетом не подбивает плюсы и минусы на абаке – счетной доске, использовавшейся в Древнем Риме и Древней Греции – а может во имя долгосрочных целей и глобальных побед идти на поражения.
«Победа» в Крыму или на Восточной Украине может быть «ценнее», чем экономическое поражение дома. В случае если телос (греч. – завершение, цель) глобальнее, чем происходящее на Украине, например, создание Евразийского союза или Русского мира, сложно подсчитать, какая из сторон в большей или меньшей степени выиграет или проиграет в конечном итоге.
После того как был сбит пассажирский самолет малазийских авиалиний, ЕС и США задействовали санкции «третьей фазы». Россия ввела ответные санкции. Мне кажется, почти невозможно оценить, кто в долгосрочной перспективе в этой борьбе в духе Хаммурапи (царь, искусный политик и правитель, с именем которого связывают возвышение Вавилона – прим. ред.) больше потеряет или выиграет, поскольку и «поражения», и «победы» асимметричны. Куда важнее ответить на вопрос, какая из сторон согласна ради потенциальной «победы» больше пострадать.
Поэтому вопрос не в том, оставят ли в этом году санкции Запада экономику России без 100 или 500 млрд долларов, а ответные российские санкции экономику Запада без 10 или 50 млрд долларов. Если болевой порог Запада окажется в десять раз ниже болевого порога России, не имеет значения, удастся ли Западу своими мерами нанести экономике России такой серьезный урон, чтобы та изменила свою политику в отношении Украины.
Если допустить, что Россия заранее продумала планы в отношении Украины, то можно предположить, что она учитывала потенциальные шаги Запада. Логично считать, что Россия предусмотрела «запасной выход» (например, сделку с Китаем), который позволит ей преодолеть и/или смягчить экономический кризис.
В то же время, когда читаешь финансовые документы ЕС на 2014-2020 годы или бюджеты стран ЕС на этот год, понимаешь, что ни одна из стран по отдельности, ни ЕС в целом не подготовились к возможному ущербу, к которому приведут ответные меры России. Еще недавно высокопоставленные чиновники ЕС заявляли, что подписание Соглашения об ассоциации с ЕС и свободной торговле (AA/DCFTA) автоматически приведет к заметному экономическому росту в странах Восточного партнерства.
В реальной политике приходится, к сожалению, констатировать обратное: процесс евроинтеграции стран Восточного партнерства буксует, а усилия по созданию Евразийского союза негативно влияют на экономику не только стран Восточного партнерства, но и многих других стран, включая Эстонию.
Еврокомиссия в своих докладах отмечает положительное влияние AA/DCFTA на экономику стран Восточного партнерства, но не принимает во внимание возможные отрицательные последствия, связанные с вероятными контрмерами России и/или Евразийского союза, в т.ч. военными действиями, которые мы теперь наблюдаем на Украине. Исключением являются реалистичные оценки Европейского банка реконструкции и развития и исследовательского центра The Economist Intelligence Unit. Институты ЕС плохо понимают происходящие геополитические процессы и не в состоянии своевременно учитывать их, поэтому ЕС следует подумать о том, чтобы повысить свои аналитические способности в отношении России.
Как мне кажется, метафора о пирровой победе помогает адекватно понимать идущий геополитический процесс, стержнем которого, судя по всему, является пирров менталитет. Для того чтобы предпринять адекватные и эффективные ответные шаги, нужно в первую очередь понять, что именно для оппонента с таким менталитетом станет поражением, которое он не будет в состоянии вынести даже при высоком болевом пороге. К примеру, можно задаться вопросом, готов ли Кремль ради Крыма отказаться от надежды создать эффективный Евразийский союз, что, судя по всему, является внешнеполитической целью Путина последние 12 лет.
Таким образом, не символическое признание Евразийского союза на недавней встрече в Минске еврокомиссарами ЕС, а, наоборот, провал проекта Евразийского союза может стать той мерой, которая заставит Путина изменить свою нынешнюю политику в отношении Украины. Ключ к этой «ограничивающей» мере находится не только в руках институтов ЕС, но и в кармане Еврокомиссии, и непонятно, хватит ли политической воли, чтобы его использовать.
Теоретики игры могли бы проанализировать, какая из сторон выиграет игры в стиле Пирра в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективе. Лидерам Запада следовало бы, очевидно, учесть, что для президента Путина (как для Лэнса Армстронга или других употреблявших допинг спортсменов) пиррова победа все равно останется победой, так что оппонентам непросто победить на таких геополитических играх.
В заключение можно было бы по примеру Аэт Сювари (Eesti Päevaleht, 25.08) или Андрея Пионтковского («Духом мы возьмем. Духом и наглостью», http://www1.kasparov.org, 8 августа 2014) задаться вопросом: кто сейчас больше стремится к победе – Путин или нынешние лидеры Европы?