«Безумная любовь»: спасибо, что не Клейст

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Молодого писателя Генриха фон Клейста (второй справа) и не заподозришь в том, что он одержим манией самоубийства.
Молодого писателя Генриха фон Клейста (второй справа) и не заподозришь в том, что он одержим манией самоубийства. Фото: wikimedia.com

Новая картина австрийского режиссера Джессики Хаузнер, снявшей среди прочего великолепный «Лурд» (2009), называется «Безумная любовь», но – в оригинале – не по-немецки, а по-французски. Надо думать, это дань герою, писателю, драматургу и поэту Генриху фон Клейсту (1777-1811), который вошел в историю литературы как выдающийся романтик. А где романтика, там, понятное дело, французы.

Собственно, противопоставление хрестоматийной бухгалтерской аккуратности немцев и любовной горячки французов – одна из основных тем фильма: персонажи, все как один пруссаки, только и рассуждают, что о налоговой реформе и отмене крепостничества, а о Париже отзываются как о умалишенном городе, где еще не утихла революция. Действие фильма происходит около 1811 года, «ля революсьон франсэз» давно уж отгремела, уступив место империи Наполеона, но, действительно, круги по европейской воде продолжали расходиться – правда, бюргерскую Пруссию они почти не поколебали.

«Безумная любовь» – фильм безумно малобюджетный, и это очень скоро начинает дико раздражать. Через четверть часа, насмотревшись на одни и те же интерьеры, меблированные простодушно и без изысков, на одни и те же скучные костюмы, на одни и те же унылые лица и осознав, что других никто тебе не предложит, поневоле начинаешь желать героям скорого и мучительного конца. Видимо, таков режиссерский расчет – примерно к этому времени выясняется, что Генрих фон Клейст, некрасивый молодой человек поэтических наклонностей, одержим одной лишь мыслью: наложить на себя руки и вдобавок умертвить какую-нибудь женщину, которая согласится отдать концы с ним вместе. «Скорее бы!» – думаешь ты кровожадно, но, увы и ах, зевать придется все 96 минут хронометража: покончат с собой герои только в финале.

До того мы познакомимся поближе с самим Генрихом фон Клейстом (Кристиан Фридель), которого Набоков назвал бы «опасным угрюмцем» (характеристика героя «Защиты Лужина»), а также с его возлюбленной, меланхоличной Генриеттой Фогель (Бирте Шнёинк) и ее милым мужем (Штефан Гроссман). Мужа, откровенно говоря, жальче всего – он ни при чем, он честный бюргер, чиновник, нечто вроде налогового инспектора. На плечи таких, как он, Пруссия возложила задачу провести налоговую реформу, и не его вина, что оная реформа Генриетте по барабану.

Генриетте по барабану вообще всё, такова уж ее жизнь: стены дома, обклеенные на редкость унылыми гипнотическими обоями, ноль забот о хозяйстве (а служанка на что?), редкие рауты с обязательными тоскливыми песнями про фиалки и пастушек, короче говоря, безнадежность, беспросветность и бесперспективняк. Не спасает и прекрасная дочь – не видно, чтобы мать ее любила. У Генриетты есть одна отдушина – книги, в частности, чувственные стихи и новеллы Клейста, которого Фогели в итоге приглашают в гости – и от которого Генриетта уже не отделается до конца своей недолгой жизни.

Генрих хочет умереть. Каждая строчка, выползающая из-под его гусиного пера, вопиет о тщете жизни и желании смерти. Но самому ему погибнуть мало – хорошо бы в компании. Как можно понять из фильма, с предложением двойного самоубийства Клейст подступался к разным дамам (с мужиками погибать неинтересно), в том числе к Марии, в которую был влюблен до того, как встретил Генриетту, и которая, будучи дамой здравомыслящей, не только не согласилась, но еще и выскочила замуж за француза, причем в Париже.

Ну а с Генриеттой получилось очень удачно: начитавшись Клейста, она стала задумчивее прежнего (вспоминается советская киноклассика: «Смотрит человек на солнышко и думает: взойдеть оно завтра аль не взойдеть?»), начала грохаться в обмороки и страдать словно бы от болезни. Врачи из передовой берлинской больницы «Шарите» безо всякого осмотра, только по анализу мочи (!) находят у женщины опухоль в животе такого-то размера в дюймах. Поразмыслив о тщете всего сущего, Генриетта решает согласиться на заманчивое предложение Клейста.

Они едут за город, но план срывается, поскольку парочка встречает общего знакомого. Во второй раз все проходит как по маслу. Правда, Генриетта в последний момент вдруг оборачивается и говорит: «Вы знаете, Генрих, мне кажется...» – но закончить мысль не успевает: скотина Генрих, сумрачный германский гений, поспешно разряжает в нее пистолет, чтобы, значит, не мешала приличным людям наслаждаться черной меланхолией. Затем верный слову Клейст кончает с собой, и два трупа валяются на берегу живописного озера до прибытия полиции. На вскрытии неожиданно выясняется, что врачи ошиблись и никакого рака у героини не было. «Значит, это была любовь», – заключает скорбно ее супруг. Его, повторю, жалко, а этих двоих – нет.

Как ни странно, «Безумная любовь» – фильм очень хороший, даже великолепный, если оценивать его по степени воздействия на зрителя. Это сумасшедше душная картина, от нее разит затхлостью, она похожа на колдовское болото, которое вас одновременно усыпляет и засасывает. Ничего интересного нет ни в этих людях, ни в этих домах, ни в этих отношениях, никакой любви, тем более безумной, – только скука, апатия и пустота. Интересно лишь одно: саморазрушительная меланхолия Генриха и Генриетты – не революция, не бунт против пошло-душной действительности, а, наоборот, гниль, которую та порождает.

Скажем, служанке Фогелей тосковать некогда – она день деньской работает. Крепостным крестьянам, о нежелании которых освобождаться то и дело рассуждают герои, – тоже: то пахота, то сев, то сбор урожая. А вот бездельникам-аристократам, если они не способны раствориться в семье, в детях, в каких-никаких светских развлечениях, остается тоска без начала, тоска без конца, логично ведущая к «двойному самоубийству влюбленных на острове Небесных сетей» (была такая трагедия у «японского Шекспира» Мондзаэмона Тикамацу).

Мораль простая: есть настроения, мысли, чувства, которых нужно избегать, если не хочешь оказаться в психушке или, как разнесчастная Генриетта, на берегу озера в виде трупа. И эту мораль ты не просто осознаешь умом – ты чуешь ее фибрами, подкоркой, сердцем. Глядишь на экран – и внутри рождается вопль: господи, как же хочется жить!..

Другое дело, что к историческому Генриху фон Клейсту творение Джессики Хаузнер отношения не имеет – из фильма совершенно неясно, как тот мог писать очень недурные тексты. В этом смысле «Безумная любовь» похожа на российскую поделку «Высоцкий. Спасибо, что живой», герой которой – тоже не Владимир Семенович, а непонятный симулякр, по недоразумению носящий имя великого поэта и барда. Так или иначе, при просмотре картины мысль «спасибо, что не Клейст» возникает и крепнет. Между прочим, «безумная любовь» по-французски – «амур фу». И правда: фу, фу такую амур!

Комментарии
Copy
Наверх