Российский актер, известный зрителю по фильмам «Классик», «4 дня в мае», «Концерт», сериалу «Граница. Таежный роман» и многим другим, посетил Таллинн во время театрального фестиваля «Золотая Маска в Эстонии».
Алексей Гуськов: как не стать шершавым животным
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В спектакле «Евгений Онегин» московского Театра им. Вахтангова Алексей Геннадьевич исполняет главную роль – одну из двух: в интерпретации режиссера Римаса Туминаса пожилой Онегин (Гуськов) вспоминает себя же в молодости (Виктор Добронравов). Когда он, исполненный презрения к себе, произносит знаменитое:
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
...
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя!..
– театральное пространство содрогается, лопается и затапливает осколками сердцá всех, кто сидит не шелохнувшись в зале. На театральной сцене Алексей Гуськов играет на разрыв аорты, и если в сериалах с его участием таких сцен нет, это беда не актера, а сериалов.
Любовь к чужим географиям
– В этом году десять лет исполняется фильму, в котором вы сыграли одну из лучших своих ролей: «Рагин» по чеховской «Палате № 6». Между тем в России «Рагина» почти никто не видел, а вас знают как персонажа «Таежного романа», например...
– И ничего страшного. В американской культуре – они не называют это «культурой», хотя в языке имеется слово culture, но в основном это entertainment – так вот, в американском энтертэйнменте есть понятие «отрабатывать фактуру». И для актера это понятие – одно из главных. Только завоевав популярность и утвердившись в энтертэйнменте, большие мастера уровня Мерил Стрип, Джека Николсона и Аль Пачино идут в школу Ли Страсберга, изучают метод Станиславского, который у них называется просто Метод, и пытаются изменить свой имидж. Да, будь я помоложе – сказал бы: «Как ужасно, как безобразно, я другой и хочу другого». Но сейчас я считаю, что это в порядке вещей. Есть имидж Гуськова: сапоги, форма, пистолет – всё, поехали. И есть фильмы, не имеющие с этим имиджем ничего общего, – «Рагин», «Концерт», «Он святой, он человек», «Не привыкайте к чудесам», где я играл профессора лингвистики. Они не очень на слуху, они не очень принимаются массовым зрителем. Ничего в этом ужасного нет. Вы же смотрели «Рагина». Фильм живет, он кем-то востребован. Просто аудитория другая.
– В «Рагине» изменен чеховский финал – Андрей Ефимыч не погибает, а уходит в мир своих грез, как в Матрицу. Получается, иллюзия лучше реальности?
– Это очень национальная черта. Не скажу «черта русского характера» – я включаю прибалтийские страны в свое, родное, теплое пространство. Так вот, есть у нас такая черта – любовь к чужим географиям. У Чехова это и в пьесах есть: если бы я родился через двести лет, если бы я был итальянцем... Вот вам и сон земского врача, главы больницы, о какой-то далекой Вене и венской клинике – хотя у того же Фрейда не было ни одного пациента с улицы, – вот вам мечта сбежать куда-то... Финал фильма закономерен, режиссер Михаил Угаров здорово придумал: Рагин бьет босыми ногами об пол и сбегает в мечту. Кстати, у Чехова, когда Андрей Ефимыч умирает, он видит «стадо оленей, необыкновенно красивых и грациозных», и я не знаю, почему так. Видимо, Чехов все равно дал герою выход в мечту. Пусть не здесь, не в земной жизни... Знаете, есть же теории, по которым ад – он у нас, на земле, и мы все живем в аду.
– Вы в это верите?
– Я улыбаюсь по этому поводу. И рассуждаю...
Иногда мы – приличные люди
– В СССР любили экранизировать Чехова, а сейчас куда популярнее Достоевский и Булгаков, та же «Белая гвардия», в которой вы сыграли полковника Малышева. Почему так?
– Если говорить о театре, в Москве в сезон постоянно случаются в каком-то театре «Три сестры» или «Дядя Ваня». В кино, да, не так. С кино большая проблема – оно влачит маргинальное существование, потому что зрительское пространство, пространство кинотеатров отдано американской продукции. Которая ведь очень неплоха. Мы смотрим продукцию, рассчитанную на тинейджеров, но есть огромное количество и инди-фильмов, и артхауса. Дэвида Финчера надо смотреть, согласитесь. И Дэнни Бойла, и Ридли Скотта – у них обязательно будет некая идея, режиссер чем-то с вами поделится. Так или иначе, зрительское пространство за годы переустройства страны проиграно. Государство, увы, его не поддерживает. Во Франции по-другому, и французы голосуют своими евро, они ходят в кино на отечественную продукцию. У нас фильмы перешли в телевизор, но пластика кино телевидению не подходит...
– Многие ваши коллеги мечтают о том, чтобы сняться за рубежом, пытаются, а у вас – то «Концерт» с Мелани Лоран, то роль Иоанна Павла II...
– Да, я с 2008 года получаю предложения – из Европы, не из Америки. Началось все со случайности – мы познакомились с Раду Михайлиану, который снял «Концерт», и он сказал мне: «Ты можешь стать моим героем». Наш творческий роман вылился в неожиданный результат. Неожиданный, потому что только на премьере ты понимаешь, в каком фильме снялся... Я объехал с этой картиной весь мир от Японии до Лондона, кинокомпания Miramax крутила ее в США, «Концерт» был номинирован на «Золотой Глобус», я получил итальянскую кинопремию «Давид ди Донателло»... У меня мгновенно появились европейские агенты – и мне посыпались предложения играть плохих парней славянской национальности. Я сказал агентам, что этого добра у меня много на родине. Вот если появится специальное предложение – тогда да, я буду думать. Потому что не все мы – бандиты, кагэбэшники или менты. Иногда мы и приличные люди. (Смеется.)
– Такие предложения бывают?
– Да, где-то раз в полтора года. Так, я сыграл в комедии «Italian Movies» про киностудию, которая когда-то снимала большое кино, итальянский неореализм, а сейчас гонит голимое мыло по три серии в день нон-стопом. И все грустят – актеры, продюсеры... А ночью приходят уборщики, у одного из них сломалась видеокамера, и он берет на время камеру со студии, чтобы снять свадьбу брата. В итоге студия придумывает новый формат и становится всемирно известной. Такая вот история – и смешная, и грустная, эмигрантская. Я когда с режиссером встретился, спросил: зачем я тебе? Тем более, что в сценарии у него был румын. А он говорит: мне нужен человек с огромной энергией, чтобы остановиться не мог. Это да, русские такие и есть... И мы придумали персонажа, который все организует, тащит на себе всю махину, но чуток не вписывается в повороты.
Папа римский как человек
– Потом был фильм «Он святой, он человек»...
– Да, я сыграл в нем Кароля Войтылу – папу Иоанна Павла II. Я посмотрел огромное количество личных съемок, которые мне предоставил Ватикан, и нырнул в эту параллельную жизнь. Я ведь не католик, я православный...
– Это не было препятствием для съемок?
– Знаете, им все равно – настолько велика сейчас терпимость к чужой вере в католицизме. Я видел в Ватикане раввинов, индуистов, лам, греческих и русских православных... Когда папа уже совсем не разгибался, когда Паркинсон его вконец одолел, он на вопрос «что такое вера?» отвечал просто: «Это любовь». Или: «Верь в Бога, потому что Бог верит в тебя». Этот фильм – одно из тех предложений...
– От которых нельзя отказаться?
– Нет, отказаться-то я мог. Полтора месяца выцеживал из себя «да», и если бы папа был канонизирован, я бы точно отказался: играть святого невозможно. И если бы папа только что ушел – тоже отказался бы. Это было мучительное «да»... Я много читал о Войтыле и понял, что это очень интересный характер. Я просто взял и убрал все предлагаемые обстоятельства – что это папа римский, что это Войтыла, – и посмотрел на него как на человека. И вот – характер: Мехмет Али Агджа в него стрелял, и папа приходит потом к Агдже в тюрьму, выгоняет охранника, говорит четыре часа с несостоявшимся убийцей. И ведь Агджа впоследствии принял католичество. Мы начинаем с покушения, рассказываем о дружбе папы с альпинистом Лино Дзани, говорим о болезни Паркинсона. Войтыла ведь был красивым человеком, актером, писал стихи – каково для него было превращаться у всех на глазах в «кабачок»? Но он решил: «Я останусь на своем месте. Через несколько лет мое тело станет мне тюрьмой...» Следующему папе, как мы знаем, бремя трудов оказалось не по силам.
– В «Концерте» вы снимались с французской актрисой Мелани Лоран. Она в жизни так же светится изнутри, как в фильмах?
– Мелани – очень талантливая актриса, и не только актриса, год назад я видел ее режиссерский дебют, полный метр «Дыхание» – это семейная мелодрама, очень грамотно и профессионально снятая. Когда мы снимались в «Концерте», она говорила мне, что актерство – не основная ее профессия, снимать и сочинять сценарии ей интереснее. Другое дело, что Мелани настолько красива, что продюсеры все равно будут заставлять ее сниматься в своих фильмах. Когда я ей об этом сказал, она парировала: «Значит, надо быстрее стареть, чтобы перестать всем нравиться». Если женщина говорит о себе такое, значит, она умна.
Против эмоциональной тупости
– Не могу не спросить про Украину, где вы провели юность, где похоронен ваш отец. Вы наверняка неравнодушны к происходящему, у вас есть позиция...
– Мне больно. У меня, к великому сожалению, нет позиции. Ее не стало после десяти дней информационной войны. Дурная пропаганда со всех сторон – и по «России 24», где с ужасом показывают украинский герб, и по всем украинским каналам, где из несчастных жителей Донецка делают монстров, и по CNN. У меня на Украине много друзей, я всем позвонил – и тем, кто на стороне украинской власти, и тем, кто призывает Россию ввести войска и остановить этот кошмар. Я понял, что на данный момент это нерешаемая проблема. Совсем. Бомба эта была заложена давно. Солженицын в 1991 году писал, что самая болезненная ситуация на Украине, и если ничего не делать, прольется кровь...
Пока люди не устанут от войны, ничего не будет. Об этом был наш фильм «4 дня в мае»: когда обе стороны устанут от войны, все потихонечку образуется. Нам кажется, что происходит что-то из ряда вон выходящее, но вся история человечества – это история войн. Вопрос не в Ленине: можно сбросить массу памятников, вычеркнуть все из учебников истории, все портреты сжечь, но суть не изменится... Мне просто больно. Я слежу за новостями, радуюсь, когда ничего не летает с той и с другой стороны, когда людям привозят еду и лекарства. Вот и все.
– Вы были членом партии «Единая Россия»...
– И есть. Что я якобы вышел из партии – это журналисты придумали. Я считаю, что ничего тут плохого нет. Я художник, я аполитичен...
– Тогда зачем вы вошли в «ЕдРо»?
– Спросите Шона Пенна, почему он агитировал за Обаму... Для меня это не бизнес. Для меня это... ничего. Я вступил в партию, когда она ничего из себя не представляла. Еще и Владимир Владимирович президентом не был. У меня билет номер сто с чем-то, представляете? Пришла чудная женщина к нам в театр, сказала: мы открыли партию с таким вот названием. Я спросил: чего вы хотите? «Чтобы всем было хорошо». Я сказал: я с вами! И когда ко мне потом обращались ЛДПР и коммунисты, я говорил, что уже поздно. Была у меня и встреча с Григорием Явлинским, я специально пошел, чтобы спросить: «Как получилось, что вы потеряли меня и весь свой электорат? Вам столько раз предлагали войти в правительство, а вы теперь обсуждаете, популистские решения у власти или нет. Давайте я ваши “Сто дней” вспомню...» Может быть, однажды у меня возникнет желание что-то изменить, но вообще я аполитичен. Сейчас мне куда интереснее театр...
– В России сейчас принято высмеивать инакомыслящих: Акунин, Быков, Троицкий, Навальный, Макаревич объявляются бесами, вывешиваются биллборды с их карикатурными изображениями, по теленовостям о них отзываются с ироничной улыбкой. Вы как-то сказали, что Акунин – один из умнейших писателей России. В то же время вы – член партии власти, а власть этому высмеиванию потакает...
– Вы сами верите в то, что власть чему-то такому потакает? Отвечу вам поширше. Я на Украине прожил десять лет, отучился там в школе, у меня остались самые светлые воспоминания обо всех территориях, от запада до востока. И когда началась молотиловка, конечно, я нырнул в информационное пространство – и мне стало абсолютно очевидно, что все эти новости – пропаганда на уровне Геббельса. У меня доверия к СМИ – зеро, ноль. А как художник я четко понимаю, что в таком инфопространстве все мы, а особенно молодые, эмоционально тупеем. Представьте себе: мы с вами сидим 30 лет назад, приносят газету, где написано, что в ста километрах от нас разбился автобус и погибли пять или шесть человек. Это было бы болезненное, совестливое событие! А сейчас мы включим новости и увидим, что там отрезали голову, а тут пять «градов», а там семь танков. И мы это воспринимаем как должное, не говоря о цунами и вулканах, которые человечеству дарит то место, где человечество гадит... А что касается вопроса, я вам так скажу: от Быкова ведь не убудет. Я думаю, если в твоем доме нахаркано, надо тряпку в руки и убирать, а не кричать, что вот тут нахаркано.
Понимаете, я как публичный человек хочу оставить себе какое-то личное пространство. Меня как артиста все время раздергивают, раздербанивают, а я хочу спрятаться. Мне нравится то, что сейчас происходит в моей жизни. Мне нравится театр, нравятся роли, которые мне дает художественный руководитель Римас Туминас, мне нравится с ним общаться. Мне нравится этот мир. И чтобы хоть иногда сниматься в каком-то хорошем кино, а не только зарабатывать деньги на телеканалах, надо с собой что-то делать. От лени и эмоциональной тупости человек превращается в скотину, как сказано у Чехова, в шершавое животное...
– Что вы с собой делаете?
– Думаю. С вами вот разговариваю – и думаю. Читать хочу, смотреть хорошее кино, слушать классическую музыку. Гленна Гульда обожаю. Человек всю жизнь играл только Баха – но как он это делает! Я хочу вот в таком мире жить. Может, я фантазер и романтик. Но мне так нравится.
Справка «ДД»:
Алексей Геннадьевич Гуськов родился 20 мая 1958 года в Бжеге (Польша). Юность провел в Киеве, после окончания школы переехал в Москву. Пять лет проучился в Высшем техническом училище им. Баумана, в 1979 году ушел оттуда и поступил в Школу-студию МХАТ (курс Виктора Монюкова).
Был актером Московского драматического театра им. Пушкина, Театра на Малой Бронной, театра «Детектив», Театра им. Гоголя. В настоящее время работает в Театре им. Вахтангова. Четыре года преподавал актерское мастерство в Школе-студии МХАТ. Сыграл около 50 ролей в кино. Народный артист России (2007).
Супруга – актриса Театра им. Вахтангова Лидия Вележева. Трое детей: дочь от первого брака и двое сыновей от второго.