Инвалидность за молчание

Вот в таких условиях Сергей Мещеряков резал рыбам головы. А потом начались травмы и операции. Фото: архив Сергея Мещерякова

Всего за три года работы на рыбном производстве сравнительно молодой еще мужчина превратился в тяжело больного инвалида, однако доказать, что виновником его несчас­тий стала прежняя работа, не получается.

Обращаться со своими проблемами в газеты Сергей Мещеряков не собирался, однако годы попыток договориться с работодателем, а после полтора года работы с юристами не оставили ему иного варианта, кроме как предать свою историю широкой огласке. «Моя цель заставить инстанции шевелиться, – объяснил обратившийся в „ДД” мужчина. – Видите ли, не только работодатель отказывается выслушивать все мои доводы, но даже назначенные государством адвокаты тянут с выполнением элементарных своих обязанностей – уже больше года никто из них не может подготовить и передать в суд мое исковое заявление».

Резал головы, убился сам

На предприятие AS Spartfil Мещеряков устроился 8 марта 2010 года: «До того я два года сидел без работы. По профессии я – технолог, но из-за незнания эстонского языка работать по специальности не могу. Искал хоть какие-то варианты и вот, нашел». Нужно уточнить, что когда-то на этом предприятии он уже работал, а потому представлял себе и специфику, и условия труда.

По словам Сергея, его как мужчину сильного и крепкого сразу определили на разделку: нужно было отделять головы от хребта огромным уже филерованным рыбинам и раскладывать продукты по ящикам. Сначала работали в одну смену, но спустя год на предприятии добавили вторую смену. «Работа была тяжелая, тут и начались мои проблемы со здоровьем. Сначала сильно заболели руки. Головы рыбинам, весившим несколько килограммов, нужно было отрывать голыми руками, а позже выдали тонкий неудобный нож, больше похожий на шило. За смену получалось оторвать-нарезать полторы-две тысячи голов. Потом тушки и головы раскладывал по ящикам и волок эти ящики до склада. Именно волок, поскольку тележки появились значительно позже, где-то через полгода после того, как я начал там работать».

Спустя некоторое время Мещеряков начал мучиться от того, что кисти рук сильно болят, а пальцы практически не сгибаются. По ночам руки ныли особенно сильно: ни об отдыхе, ни о восстановлении сил в такой ситуации не было и речи. Он обратился к врачам, которые выяснили, что возникли проблемы с карпальными каналами кистей обеих рук. Предложили сделать операции, но, подсчитав, сколько времени придется провести на больничном, а после восстанавливаться, Мещеряков отказался. Не сказал он о происходящем и своему непосредственному начальнику. Просто продолжал работать.

Так прошел год, пока не случилась вторая история, которая, по словам Сергея, усугубила его положение: «У меня заполнились ванные, в которые мы складываем продукцию. Искать грузчиков я не стал. Они вечно где-то пропадали. Это настоящая проблема, поскольку мы работали с пищевыми продуктами, где положено использовать соответствующую униформу. Переодеваться, чтобы выскочить из цеха на поиски грузчиков, долго. Я и не искал, просто хватал ванные и тащил».

В тот день ему не повезло особенно. На заводе шли ремонтно-строительные работы. Еще несколько часов назад за дверью, через которую нужно было проскочить Мещерякову, было все в порядке. Он как всегда на скорости рванул вперед и… свалился в свежевырытую яму. «Она была неглубокая – чуть меньше метра, но мне хватило, чтобы сильно отбить бок и повредить колено. Второй удар на то же колено я получил буквально через несколько дней, когда вновь выполнял работу грузчиков, – поскользнулся на льду: мы же работали с рыбой, температура на складах была минусовая, вода и кровь замерзали и превращали полы в каток, так при падении я и угодил ногой под ящики», – вспоминает Сергей.

Эта травма оказалась серьезнее, врачи обнаружили разрыв мениска, который пришлось оперировать. И тоже не сразу, а только через пять месяцев. Еще три месяца ушло на восстановление на больничном. А когда Мещеряков вышел на работу, тут же получил на руки уведомление о сокращении. Но в тот раз обошлось – как раз в это время на завод приехали его латвийские собственники. «Я подошел к хозяевам и рассказал о своем сокращении. В тот раз меня оставили. Я стал проситься перевести меня на другую работу. Тогда мне ответили просто: если не нравится, уходи», – утверждает Мещеряков.

Легче не стало

В 2012 году Сергею пришлось вновь ложиться в больницу и повторно оперировать колено. Первая операция оказалась неудачной. В этот раз он не стал отлеживаться дома три месяца, которые положены на восстановление, и вернулся на завод с больной ногой.

По словам Мещерякова, в этот момент его служебные обязанности несколько изменились. Помимо работы в цеху, нужно было комплектовать ящики для торговых точек, где продавался товар предприятия. Добавилось очень много мелких поручений, которые занимали каждую минуту рабочего времени. Он ходил за своим непосредственным начальником, заваливал письмами директора предприятия, требуя уточнить его служебные обязанности и, наконец, определить его туда, где он сможет быть полезным и при этом не будет добивать уже и без того подорванное здоровье.

«Перевели. Сначала было нормально, но позже стало только хуже. У конвейера я не помещался, упирался в машины, постоянно подвергаясь вибрации. В помещении было очень холодно и постоянно дуло. Я весь простужен. Какие-то заболевания уже не вылечить», – говорит Мещеряков.

В октябре 2012 года он решил все же попытаться привести в порядок руки. После операции полтора месяца провел на больничном, и только теперь принес справку от врача, где и тот требовал перевести его на облегченный режим. Мужчину начали переводить с места на место. «Я писал директору, требовал, в итоге еще больше стал терять в зарплате. Из разговоров с коллегами узнал, что мне теперь платят меньше уборщицы. Так продолжалось до июня 2013 года, когда мне вручили второе уведомление о сокращении. Чтобы получить хоть какие-то деньги, за два дня до срока увольнения я лег в больницу, где мне прооперировали и вторую руку», – честно признается Мещеряков.

В марте 2013 года врач Северо-Эстонской региональной больницы установил у него профзаболевание и отправил на экспертизу, которая 16 мая 2013 года определила 90-процентов потери трудоспособности.

Мещеряков обращался в Трудовую инс­пекцию, где ему сообщили, что во всей этой истории он совершил фатальную ошибку: врачи, которые лечили травмы, не указывали в истории болезни, что те получены на производстве, а писали просто: упал в яму, как в случае с коленом. Именно это стало обстоятельством, из-за которого сегодня так трудно доказать, что Мещеряков стал инвалидом в результате трех лет работы на рыбном производстве.

Защитник избегает подзащитного?

Сегодня Мещеряков пытается подать исковое заявление в суд. Он требует назначения компенсации в виде ежемесячной доплаты к пенсии. Сумма смешная: 60-64 евро в месяц. Столько, опираясь на законы, насчитала его теперешняя адвокат Кристина Исокоски. Однако подготовить иск до сих пор не получается.

«Со мной работали два адвоката. Я стоял на учете как безработный, а потому обратился к государству с ходатайством предоставить мне бесплатного адвоката. Мне его назначили, но ему вечно было некогда. Год я бегал за ним. В итоге мне это надоело, и я обратился в суд с просьбой заменить мне защитника. Ходатайство удовлетворили и предоставили Кристину Исокоски, которая готовит иск с осени прошлого года, и когда он будет готов, я не знаю. Сначала она сказала, что дело простое и она все сделает быстро, а теперь тоже не торопится выходить на связь», – объяснил Мещеряков.

Мы тоже попытались связаться с адвокатом Исокоски. Сначала мы отправили ей список вопросов, попросив ответить на них письменно. Однако ответа не было ни на

это письмо, ни на письмо с напоминанием и вопросом: получила ли юрист запрос газеты? В итоге нам удалось дозвониться до присяжного адвоката и после долгих объяснений, кто мы такие, кто такой Сергей Мещеряков и что нам нужно, юрист обещала проверить свою почту и дать знать: есть ли письмо и когда придут ответы. С того момента, как мы положили трубку, ни дозвониться, ни связаться с назначенным государством защитником письменно нам больше не удалось.

Зато на запрос ответил член правления предприятия AS Spartfil Пеэтер Лойм, который объяснил позицию фирмы.

А что же вы, батенька, молчали?

Он написал, что фирма, с которой собирается судиться Мещеряков, является современным рыбообрабатывающим производством, на котором заняты более 230 работников. «По нашим данным, Мещеряков является единственным нашим работником, у которого было диагностировано профзаболевание, полученное во время работы в AS Spartfil», – сказал Лойм.

Руководитель подтвердил слова Сергея о том, что он работал здесь с 8 марта 2010 года по 3 июля 2013 года и, подписав трудовой договор, занял должность обработчика, в обязанности которого входила разделка рыбы, а также транспортировка побочных продуктов на холодильный склад.

Лойм объяснил: «Весной 2012 года Мерещяков заявил, что годом ранее он получил две производственные травмы. 11 декабря 2012 года он подал заявление работодателю, в котором указал, что в мае 2011 года он упал во время работы, и попросил перевести его на более легкую работу. Но в то время, когда предполагаемые несчастные случаи на производстве имели место, он ничего не сообщил о произошедшем ни работодателю, ни своему непосредственному начальнику».

Руководитель привел выписку из постановления правительства ЭР о порядке регистрации, оповещении и расследовании несчастных случаев на производстве, в котором сказано, что и лечащий врач был обязан незамедлительно оповестить о полученных травмах работодателя и Трудовую инспекцию, однако и таких документов в AS Spartfil никто не получал.

Работодатель поднял свои архивы и увидел, что сразу после якобы полученных на производстве травм Мещеряков больничные лис­­ты не брал, а продолжал трудиться. Поэтому руководство не мог­ло ничего сделать в той ситуации. В том числе провести внутреннее расследование, чтобы собрать доказательства произошедшего, а заодно выяснить причины, по которым работник получил травмы, и то, кто в них виноват. Действительно ли работодатель загнал своего работника в нечеловеческие условия или работник пострадал, нарушив нормы безопасности.

Дальше Лойм рассказал, что после операции на колене Мещерякова перевели на другую работу и освободили от дополнительной нагрузки. Спустя еще три месяца он принес справку от врача, где сообщалось о его болезнях и о необходимости облегчить труд пациента. «Работнику было предложено выбрать, какая работа ему подходит. Мещеряков захотел работать на приемке готовой продукции или на линии, где наклеивают этикетки, что ему и было обеспечено. Но, спустя несколько недель, он сказал, что и эта работа ему не подходит, и ушел на больничный», – продолжил Лойм.

Вернувшись, Мещеряков попросил новую, подходящую ему работу, которую он, по словам члена правления, получил, проработав на ней до момента увольнения.

О том, что у работника выявлено профзаболевание и ему положена компенсация, работодатель узнал в июне 2013 года. Но, как особо подчеркнул Лойм, в той справке, где говорится о 90 процентах потери работоспособности, указано, что в большей степени причиной нетрудоспособности стало общее заболевание и лишь небольшой процент связан с трудовой деятельностью. Представитель фирмы заявил: «Таким образом, неверно утверждение Мещерякова, будто именно по причине работы он стал глубоким инвалидом – главной причиной его потери работоспособности стало общее заболевание».

Подводя итог, Лойм сказал, что договариваться с работником во внесудебном порядке он не видит смысла. О том, что Мещеряков получал травмы на производстве, никто не знал в течение целого года. Выявить сегодня виновного невозможно. Кроме того, в AS Spartfil никто и не знал, что бывший работник собирается идти в суд. Год назад бывший работодатель получил от юриста, представлявшего тогда интересы Мещерякова, требование о компенсации, на которое был написан ответ с отказом. Больше никаких обращений ни от кого не было.

«Подчеркнем, Мещеряков не понимает, что одно только профзаболевание не означает, что у работодателя автоматически возникает ответственность, а у работника также автоматически возникает право выставлять требования против работодателя», – сказал Лойм. Согласно закону, должны быть установлены конкретные обстоятельства, а не сводиться все к общей трудовой среде, которая гипотетически может стать причиной получения заболеваний и травм. Подобное может случиться с работником и в нормальных условиях.

Все равно нужно идти в суд

Ступив на тропу войны с работодателем, Мещеряков начал фотографировать те условия, в которых трудились работники предприятия. Эти фотографии в распоряжении редакции имеются, и часть из них мы решили отправить в Ветеринарно-пищевой департамент с просьбой прокомментировать, отвечает ли запечатленное на фото санитарным нормам современного пищевого производства.

Руководитель пищевого отдела департамента Хенели Ламп ответила, что AS Spartfil – признанное предприятие, которое имеет лицензию с 3 мая 2006 года. Поскольку основная деятельность по обработке рыбы действительно связана с дополнительным риском, фирму проверяют четыре раза в год. И, как правило, никаких нарушений не находят: работникам созданы должные условия, они снабжены форменной одеждой. Также отмечено, что, поскольку на производстве обрабатывают рыбу, то, согласно требованиям, работа ведется при пониженной температуре.

«В последний раз предприятие проверяли 20 октября 2014 года, в результате чего были выявлены недостатки в системе складирования сырого продукта, используемого в приготовлении готового товара, а также в области проведения лабораторных анализов. Однако в целом предприятие отвечает требованиям правовых актов, регламентирующих работу пищевой области», – заявила Ламп.

Что же касается фотографий, то, по словам представителя депар­тамента, сегодня толку от них нет, поскольку они сделаны два года

назад. Само помещение официальные лица опознали, но не могут быть уверенными, что фото не были сделаны в тот момент, когда помещения готовили к уборке, в связи с чем и могла возникнуть такая живописная картина.

А Трудовая инспекция, отвечая на запрос «ДД», объяснила, что фиксация травм, полученных на производстве, и востребование компенсации очень четко регламентированы законами. Тут идет работа в связке с врачами и трудовыми инспекторами, которые, в том числе, должны были провести расследование на месте происшествия и сделать свои выводы о степени вины работодателя. Но раз уж договориться с работодателем в данном случае работнику не удается, у него есть возможность обратиться в суд.

Что Мещеряков и пытается сделать. Хотя в сложившейся ситуации ему, видимо, вновь придется сменить адвоката.