Элита Эркина: самое прекрасное в искусстве – это личность

Фрагмент из балета Май Мурдмаа "Блудный сын" Фото: архив Национального балета

Она пришла в балет в девять лет, и с тех пор вся ее жизнь связана с этой, по меткому выражению Фаины Раневской, «каторгой в цветах».

Выпускница Рижского хореографического училища, однокашница Александра Годунова и Михаила Барышникова, солистка ансамбля Игоря Моисеева «Молодой балет», в 1971 году Элита Эркина приехала в Таллинн. Здесь она стала артисткой балета театра «Эстония», совмещая это с преподаванием в Таллиннской балетной школе.

Ценители балета старшего поколения наверняка помнят ее Жизель и Иоанну Тентату из одноименного балета Май Мурдмаа, Сильфиду и Юлию из балета Игоря Чернышева «Ромео и Юлия», Еву из «Сотворения мира» Натальи Касаткиной и Владимира Василёва, Хлою из «Дафниса и Хлои» в постановке Мурд-маа…  А еще удивительный по красоте и драматической выразительности дуэт с Тийтом Хярмом, поставленный ленинградским хореографом Игорем Чернышевым на музыку «Адажио» Альбинони – к счастью, он доступен для просмотра в Интернете и не заставшим его в живом исполнении поклонникам балета.

За исключением пяти лет, проведенных в Чехии, в Устье-на Лабе, где в начале 1990-х Элита Эркина работала репетитором, на протяжении более сорока лет она, коренная рижанка, творческими и личными узами связана с Эстонией – здесь ее дом, здесь вместе с мужем Виктором Федорченко она работает педагогом-репетитором Национального балета.

На взгляд непосвященного роль педагога-репетитора в труппе невелика и практически незаметна: репетитор, как правило, не выходит на поклоны после спектакля, ему не рукоплещет публика, и только профессионал знает, сколь трудна и ответственна эта работа. Классы, репетиции, работа по созданию художественного образа, умение увидеть в артисте присущую только ему индивидуальность и раскрыть его потенциал. Одного надо пожурить, другого приободрить, вселив уверенность в своих силах.

Необходимо быть не только профессионалом, но и дипломатом, и тонким психологом. Впрочем, Элита не любит рассказывать ни о трудностях своей профессии, ни об успехах… Она на редкость скромна и по-балтийски сдержанна. Гораздо эмоциональнее и красноречивее ее пластика, ее замечания и реплики на уроке в классе или репетиционном зале, когда она требует от своих подопечных точности, осмысленности, выразительности каждого па и жеста...

А после спектакля –разбор полетов

– Как проходит ваш обычный рабочий день?

– Два-три раза в неделю я, как и остальные педагоги-репетиторы, веду класс, который начинается в пол-одиннадцатого. Потом – репетиции, и они обычно продолжаются до полшестого. Если в этот день спектакль, то уходим раньше: ведь мы обязаны смотреть каждый спектакль, в создании которого принимали участие, и затем делать совместно с артистами работу над ошибками.

– Сколько, если можно так выразиться, под вашей опекой балерин?

–  Точно сказать не берусь, все зависит от конкретной ситуации. Я работаю и с кордебалетом, и с корифейками, и с ведущими солистками – я не выбираю, всем творческим процессом руководит Тоомас Эдур. Когда идет работа над новым балетом, мы, репетиторы, присутствуем на постановочной репетиции, которую ведет балетмейстер или его ассистенты, и внимательно следим за всеми указаниями, запоминаем, учим и следим за тем, чтобы труппа могла исполнить все задуманное хореографом. Мы – в хорошем смысле – рабы хореографа, мы работаем исключительно в заданных рамках, но так как двух одинаковых балерин не бывает, то и каждый исполнитель вносит что-то свое, а мы помогаем ему создать свой образ на сцене.

– Есть ли у вас как репетитора право голоса в процессе работы?

– Конечно, мы ведь все заняты общим делом. Иногда интересуются, как, на мой взгляд, было бы лучше исполнить то или иное движение. У нас на репетициях царит дружеская атмосфера, и все же последнее слово остается за художественным руководителем.

– За последние годы наша труппа заметно обновилась и стала интернациональной, пополнившись воспитанниками из хореографических школ разных стран. Не создает ли это дополнительных сложностей, ведь очень важно, чтобы у труппы был единый стиль?

– Безусловно, стало сложнее, чем раньше, когда в театр брали в основном выпускников Таллиннской балетной школы, которые были знакомы с нашим репертуаром. Конечно, классическая основа у всех одна, но определенные нюансы и особенности есть у каждого из новоиспеченных танцовщиков. Для меня главное – чтобы это был профессионал. И хотя мне, возможно, в чем-то сложнее работать с ребятами и девушками из других стран, но должна  отметить, что дисциплина, чувство ответственности и отдача в работе у них больше, чем у наших.

Вообще я не люблю делить людей по национальности, у каждого свой характер, темперамент, свои плюсы и минусы. Я считаю, что самое прекрасное в любом виде искусства, в том числе хореографическом – это личность, индивидуальность артиста, то, что именно его отличает от другого исполнителя. Выявить это личностное начало в артисте, подчеркнуть его индивидуальность и помочь ему или ей максимально раскрыться – главная задача педагога-репетитора.

–  Сколько балерин вы вырастили под своим крылом, тех, кого ведете на протяжении многих лет?

– Никогда не считала, но я со многими работала: с Эве Андре и Луаной Георг, которые и сейчас танцуют ведущие партии, Марикой Муйсте, Хейди Копти. Когда-то я готовила какие-то роли и с Кайе Кырб, Мариной Чирковой, Володей Архангельским, Галиной Лауш, Ольгой Рябиковой, которые уже оставили сцену. Некоторые из них – мои ученицы по школе.

– Вы ведь совсем молодой пришли преподавать в Таллиннскую балетную школу?

–  Да, мне было 23 года, я только что приехала из Москвы, где работала в ансамбле «Молодой балет». Там были замечательные педагоги, которые нам, недавним выпускникам хореографических училищ, очень много дали в профессиональном плане. И когда я, молодая, горячая, вся переполненная полученными знаниями, приехала в Таллинн и начала работать в театре, мне очень хотелось поделиться свежими знаниями с другими. Наверно, я была довольно наглая (смеется), потому что сама пришла на Тоом-Кооли в школу и попросила, нельзя ли мне дать какой-нибудь класс. Мне сказали:  «Пожалуйста!» Вот так и начались мои педагогические университеты.

Дорогие одноклассники Саша и Миша

– Элита, вы ведь окончили Рижское хореографическое училище, давшее миру таких великих танцовщиков, как Михаил Барышников и Александр Годунов…

– Это мои однокашники. Миша, правда, в нашей школе учился только четыре года, потом Александр Пушкин, один из лучших педагогов Ленинградского хореографического училища (ныне Академии имени Вагановой), взял его в свой класс. Миша с детства был необыкновенно талантливый, трудолюбивый и целеустремленный, у меня остались очень хорошие воспоминания, я высоко ценю его искусство, это любимый танцовщик моего мужа Виктора Федорченко, поэтому у нас дома есть все записи его выступлений, за исключением последних. Раньше мы встречались с ним на концертах, даже заходили в гости, когда я была в Москве, но между нами не было той дружбы, которая бы позволила теперь, когда Барышников стал звездой, всем рассказывать, мол, вот мы с Барышниковым… А с Сашей Годуновым мы были очень дружны, проучились от начала до конца в Риге, потом вместе уехали в Москву, работали в «Молодом балете».

– К сожалению, Александра Годунова теперь вспоминают лишь в связи с датами, а ведь это был фантастически красивый, идеально сложенный романтический танцовщик, любимый партнер Майи Плисецкой… И такая трагическая судьба, загадочная смерть в 45 лет в Лос-Анджелесе…

– Я думаю, что ему не нужно было уезжать в Америку. Саша, в отличие от Миши, не обладал той силой характера, жесткостью и целеустремленностью, качествами, которые необходимы для жизни за границей. Он был исконно русский: бесшабашный, не терпящий строгой дисциплины, действующий на эмоциях, очень ранимый… Мы с ним в школе часто спорили, у него был далеко не идеальный характер, но речь не об этом. Я его хорошо знала, и в моих воспоминаниях он остается тем маленьким, худеньким мальчиком, который в школе не мог никого поднять. До выпускного класса он был меньше меня ростом, а потом за год вырос на 20 сантиметров и стал настоящим красавцем… Я не знаю истинной причины его смерти и не люблю когда строят предположения на эту тему, но я считаю, что от всего, что ему там пришлось пережить, у него просто разорвалось сердце.

– Как написал Бродский в некрологе: «Я считаю, что он не прижился и умер от одиночества». Элита, но давайте вернемся к тем счастливым годам, когда вы вместе с Сашей Годуновым из Риги попали в Москву, к Моисееву. Как это случилось?

– В 1966 году Игорь Моисеев, в прошлом классический танцовщик, солист балета Большого театра, поставивший на его сцене «Три толстяка», «Спартак» и другие балеты, решил создать концертный ансамбль из молодых танцовщиков, обладающих яркой индивидуальностью. И он послал гонцов по всему Союзу в хорео-графические училища. К нам в Ригу приехала Тихомирова и предложила мне, Саше Годунову и Саше Мартынову поехать на просмотр в Москву. Меня смотрел сам Игорь Александрович и сразу одобрил: у него был задуман один номер, и, видимо, я ему подошла. Мне посчастливилось работать с Касьяном Голейзовским – это было для меня невероятное открытие! Я всегда тяготела к современному направлению в хореографии, а в Риге тогда все было очень консервативно.

В Таллинн, к Мурдмаа

– В отличие от Эстонии, где уже начала ставить свои балеты Май Мурдмаа.

– Да, но с Май я познакомилась еще в Москве, где она ставила для «Молодого балета» ряд номеров. Там работал и Тийт Хярм, и мы с ним вместе много танцевали. А когда он ушел из «Молодого балета», я осталась без партнера. Мне было 20 лет. И, между прочим, тогда я впервые попробовала себя в качестве репетитора – так что, видимо, это судьба. Хотя я еще потом 32 года танцевала – уже на сцене театра «Эстония».

–  С «Молодым балетом» вы объездили чуть не полмира, работали с выдающимися хореографами. И вдруг решили приехать в Таллинн. Почему?

–  «Молодой балет» был концертной организацией, у нас не было спектаклей, только хореографические номера, с которыми мы ездили на гастроли в страны Латинской Америки, Сингапур, Австралию, Новую Зеландию, Турцию, Иран, Чехо-словакию – кстати, мы были первыми, кто после ввода советских войск в Прагу приехал туда с культурной миссией. Наряду с такими мэтрами, как Голейзовский, Мессерер, с нами работали и молодые в ту пору хореографы: Чернышев, Виноградов, Мурдмаа. Когда Тийт Хярм в 1970 году вернулся в Эстонию, он пригласил меня посмотреть новый балет Май Мурдмаа «Иоанна Тентата». Мне очень понравился спектакль, и поскольку мы были знакомы и Май раньше на нас с Тийтом ставила отдельные номера, то зашел разговор, почему бы мне сюда не приехать. А в то время «Молодой балет» переживал период некого застоя, и, хотя у меня в Москве была квартира, я решила приехать на годик: вдруг Май даст мне что-то станцевать. В принципе я пришла в кордебалет, мне только Май давала сольные партии… Однако, как видите, растянулся у меня годик… (Улыбается.)

– Что вас привлекает в хореографии, что ближе – классика, неоклассика, модерн?

– Мне нравятся хорошие спектакли независимо от жанра – это может быть и модерн, и чистая классика, и неоклассика. Пример такого спектакля – «Манон» Макмиллана. В молодости мне нравилось то, что сама танцевала.. Я очень любила «Ромео и Юлию» Игоря Чернышева, чья хореография мне всегда была близка. Очень любила «Дафниса и Хлою» Май Мурдмаа. Среди наиболее дорогих мне ролей – Иоанна Тентата, Ева в «Сотворении мира» – я была первой исполнительницей в этом балете Касаткиной и Василёва… Думаю, что никто, да и я сама никогда не считала себя эталоном классической танцовщицы. Но из классики очень долго танцевала и четырех лебедей (смеется), и «Тщетную предосторожность»… Конечно, как можно не любить «Сильфиду», «Жизель»?! Практически все роли мне по-своему дороги, ведь в них столько всего вложено… Даже

Клеопатра, которую я мало танцевала.

– А Антония танцевал Виктор Федорченко, которого я помню в паре с Кайе Кырб на конкурсе в Москве. Кстати, со своим мужем где вы познакомились?

– На гастролях. Наш семейный стаж – 32 года. Хотя танцевали в паре мало, зато теперь работаем вместе.

–- Ваша дочь Юна не пошла по вашим стопам. Вы так решили или она сама?

– Юна выросла в театре, у нее очень хороший музыкальный слух. Она в три года танцевала с папой и «Жизель», и «Дон Кихота», и даже «Антония и Клеопатру» – у нас есть видеозаписи. Когда мы уехали в Чехию, я ее отдала в балетную студию при театре. В ту пору ей было шесть лет, и она безумно любила выступать в концертах. А вот ежедневно трудиться, стоять у станка и тянуть ножку – это было выше ее сил. Балет – это рабский труд, причем изо дня в день. Это не ее. Хотя Юна очень артистична и преданно любит балет, смотрит все спектакли, знает всех танцоров… Юна окончила университет в Сорбонне и сейчас работает в Scandinavian Airlines System. Она владеет французским, английским, латышским, эстонским и русским языками.

 – Дома о балете много говорите или стараетесь отключаться от работы?

– Ой, нет, это не про нас. К сожалению, разговоры на балетную тему продолжаются дома. Ведь это наша жизнь. Может, это и плохо, когда все время балет – и когда учишься, и когда танцуешь, и когда преподаешь. Но это твоя профессия. А не каждому удается найти СВОЮ профессию, ставшую призванием. Надеюсь, мне удалось.

Справка «ДД»:

Элита Эркина

• Родилась 29 июля 1949 года в Риге.

• В 1967 году окончила Рижское хореографическое училище. Будучи учащейся, в 1966-67 гг. была артисткой балета Рижского оперного театра. В 1967-1971 гг. работала в Государственном хореографическом концертном ансамбле Игоря Моисеева «Молодой балет». С 1971 года – артистка, а затем солистка балета театра «Эстония». В 1972-2012 гг. – педагог Таллиннской балетной школы.

В 1995-2007 гг. работала хореографом в Русском театре.

• Ныне – педагог-репетитор Национального балета Эстонии.

• Заслуженная артистка ЭССР (1976).

• Замужем за Виктором Федорченко,