Георгий Кунадзе: Россия осталась без союзников

Яанус Пийрсалу
Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
еоргий Кунадзе считает, что непредсказуемая внешняя политика – это метод, которым в мире пользуется не одна Россия.
еоргий Кунадзе считает, что непредсказуемая внешняя политика – это метод, которым в мире пользуется не одна Россия. Фото: Яанус Пийрсалу

Опытный российский дипломат, в начале 1990‑х занимавший пост заместителя министра иностранных дел РФ, объясняет, почему не действует кремлевский план применения «мягкой силы».

По мнению Георгия Кунадзе, сегодняшняя Россия стоит перед куда более сложным выбором, чем Советский Союз в конце 1980-х. В настоящее время 66-летний Кунадзе в основном занят аналитикой, а в начале девяностых принимал непосредственное участие в формировании новой российской внешней политики.

– Почему Россия не хочет или не может вести себя в соответствии с международными стандартами, стать предсказуемой?

– Вопрос риторический. Сама Россия утверждает, что строго следует нормам и принципам международного права и ведет себя так же, как другие страны, в частности, как США. А непредсказуемость – это просто тактический прием внешней политики, к которому прибегает не только Россия. Этим приемом, например, давно пользуется Северная Корея.

– Насколько увеличилась или уменьшилась за последний год роль России в мировой политике, влияние России на глобальные проблемы? Сейчас в мире с Россией считаются в большей или меньшей степени, чем раньше?

– Россия оказалась в полной международной изоляции. Страны Запада ее единодушно осудили, все остальные – промолчали. В поддержку России не выступил никто, ее репутация резко упала, доверия к ней, по существу, никто не испытывает. Но роль России в мировой политике, как ни парадоксально, возросла: ведь теперь с ней еще труднее договориться, но договариваться-то все равно надо. И по вопросам урегулирования организованного самой Россией конфликта вокруг Украины, и по другим пунктам общей с Западом повестки дня, на которой стоят контроль за ядерной программой Ирана, борьба с так называемым «Исламским государством» и другие вопросы.

– Из чего в первую очередь сейчас исходит Кремль в осуществлении своей внешней политики: из внутренних политических целей; из предположения о существовании реальной угрозы национальной безопасности и о том, что есть внешние силы, желающие развалить Россию; или из стремления увеличить свое влияние в мире?

– Угроза национальной безопасности России – не более чем выдумка российской пропаганды. Желающих развалить Россию тоже не вижу: распад огромной ядерной державы опасен для всех. Но для целей внутренней политики России ее безответственная внешняя политика полезна: по давней российской традиции происками врагов и угрозой войны можно оправдать все – провалы в экономике, отсутствие работающих государственных институтов, подавление прав и свобод граждан, уничтожение оппозиции, невменяемость власти…

Вперед, в прошлое

– Как бы вы описали нынешнее отношение Путина к остальному миру и существующему миропорядку?

– По-моему, президент России хотел бы вернуть мир в прошлое, где великие державы договаривались о сферах влияния, а остальные страны оставались безмолвными статистами. Именно поэтому он готов общаться на равных с США и – с некоторыми оговорками – с лидерами ЕС. Всех же прочих он равными партнерами не считает.

– Какую роль будет играть для России Китай?

– Чем хуже отношения России с Западом, тем важнее для нее Китай, обладающий огромной политической, экономической, финансовой, военной, а теперь еще и технологической мощью. Проблема лишь в том, что Россия рискует превратиться в младшего партнера и сырьевой придаток Китая.

– Как вы оцениваете недавний публичный призыв Евгения Примаковa – избегать изоляции, сохранять открытыми двери для сотрудничества с США и НАТО в противодействии реальным угрозам человечеству? Является ли этот призыв признаком растущего недовольства российской элиты внешней политикой Путина?

– Строго говоря, президент Путин и сам, хотя бы на словах, всегда подчеркивает, что Россия не хочет изоляции и оставляет открытыми двери для сотрудничества с Западом. Так что я не стал бы расценивать выступление Примакова как знак недовольства внешней политикой Путина. Хотя у части российской элиты такое недовольство, вероятно, есть.

– Можно ли слова Примакова интерпретировать таким образом, что российская внешняя политика парализована, потому что у нее нет внятной долгосрочной цели?

– У российской внешней политики уже давно нет никаких целей, кроме тех, на которые укажет лично президент России, а он человек импульсивный, и к тому же больше тактик, чем стратег.

– Насколько вы согласны с тем, что Россия как субъект международной жизни находится на самом драматическом перепутье с конца 1980-х годов XX века: изоляция или дальнейшая интеграция в глобальную экономику; экономическое развитие или деградация; противодействие фанатикам или опасные игры с международными изгоями?

– Совершенно согласен. Добавил бы только, что по степени драматизма нынешняя ситуация выбора далеко превосходит предыдущие. А новая конфигурация сил в мире и резкое ускорение всех мировых процессов могут быть чреваты для России крахом уже в обозримом будущем.

– Нередко приходится слышать, что сегодняшняя Россия не способна подарить миру никаких интересных идей. Можно ли из этого сделать вывод о том, что и ее возможности применить «мягкую силу» близки к нулю?

– Боюсь, что да. Утрата «мягкой силы» – это, пожалуй, самое страшное, что случилось с Россией. В конце концов, международная изоляция, в которой оказалась Россия, – вещь преходящая: при определенных условиях из изоляции нетрудно выйти. Гораздо труднее вновь обрести «мягкую силу», производную не только и даже не столько от мощи и богатства государства, сколько от его репутации, от способности убеждать окружающий мир в своей правоте.

Если стране симпатизируют и доверяют, желают успеха, стараются помочь, ее потенциал «мягкой силы» велик даже при ограниченности ресурсов. Именно в таком положении была Россия в начале 1990-х годов, когда ее потенциал «мягкой силы» был, пожалуй, наивысшим за всю историю: в дальнейшем Россия его только транжирила. С началом 2000-х годов этот процесс постепенно ускорился, в результате сегодня «мягкой силы» у России, по существу, не осталось. Ее отсутствие придется компенсировать традиционными инструментами «твердой силы»: образно говоря, не убеждая, а принуждая окружающий мир к согласию. Это рискованная, ненадежная и очень затратная модель внешней политики, которая в перспективе истощит Россию куда сильнее, чем ее оппонентов.

– Заметили ли вы изменения во внешнеполитической риторике Кремля в последнее время?

– Особых изменений не заметил. Исчезло слово «Новороссия», что, видимо, указывает на закрытие проекта отторжения восточных украинских областей и, соответственно, на готовность формально оставить их в составе Украины. В остальном все по-прежнему.

– Насколько велик в настоящее время риск большой войны в Европе?

– Думаю, он невелик. Гипотетическая большая война несет угрозу применения ядерного оружия. Самоубийц ни в России, ни на Западе нет. Сдерживающее, а, значит, стабилизирующее влияние на ситуацию оказывает и сам факт существования НАТО, поскольку вооруженное нападение на одного из членов этой организации есть вооруженное нападение на всех.

– Как понимать все более частые в России разговоры о возможности применения ядерного оружия? Кому такие речи адресованы?

– Специалисты понимают, что ядерные силы находятся в постоянной готовности. Поэтому разговоры об их приведении в готовность считаю пустой бравадой, адресованной больше внутренней аудитории.

Выигрыш дорогой ценой

– На каких, по вашему мнению, условиях ЕС согласился бы де-факто признать Крым частью России? И к чему могло бы привести такое признание?

– В маловероятном пока случае восстановления реального суверенитета Украины над районами Донецкой и Луганской областей, в настоящее время захваченными сепаратистами, некоторые страны ЕС будут, наверное, готовы закрыть глаза на аннексию Крыма. К полной отмене санкций против России это, впрочем, не приведет. Парадокс же, на мой взгляд, в том, что прекращение мятежа сепаратистов на востоке Украины объективно повысит международное внимание к проблеме Крыма. Чего Россия, вероятно, хотела бы избежать.

– Чего добился и чего не добился Кремль в результате конфликта в Донбассе?

– России не удалось осуществить бескровную аннексию восточных и юго-восточных областей Украины по «крымской модели», а, значит, и решить проблему сухопутного сообщения с захваченным полуостровом. Не удалась попытка блицкрига: украинская армия стала сильнее, а банды сепаратистов разлагаются. Повесить на Украину содержание разрушенных районов и их обездоленных жителей тоже не вышло.

Зато удалось создать незаживающую рану на территории Украины, заложить основы так называемого «приднестровского сценария». В целом, таким образом, «выигрыш» России ничтожен, а потери, политические, финансовые и репутационные, огромны.

– Если будет неопровержимо доказано, что малайзийский боинг сбили оружием российской армии, как это скажется на отношениях России и Запада?

– В 1983 году советский истребитель сбил южнокорейский боинг. Доказано это было неопровержимо, но, по большому счету, никаких серьезных последствий для СССР не имело. А ведь в случае с малайзийским самолетом еще надо доказать, что его сбили российские военные, что будет труднее сделать, чем в 1983 году.

Не количеством, но качеством

– Эстонские власти очень хотят, чтобы НАТО увеличило свое присутствие в странах Балтии. Президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес предлагает, чтобы НАТО разместило здесь как минимум бригаду. Если это случится, какова будет реакция Кремля?

– Реакция России будет, естественно, резко негативной, хотя вряд ли выльется в какие-то действия. В принципе же инструментом сдерживания является сам факт присутствие союзных войск, а не их количество. Всего 20 тысяч размещенных в Южной Корее американских военнослужащих фактом своего присутствия сдерживают миллионную северокорейскую армию от вооруженного нападения.

– Большинство западных лидеров и все основные союзники СССР по антигитлеровской коалиции отказались приехать в Москву 9 мая, чтобы отметить юбилей общей Победы на Красной площади. Понятно, что это очень оскорбительно для Путина и России. Как, по вашему мнению, воспримет это лично Путин? И что он может предпринять в ответ?

– Ничего он не может предпринять в ответ. Разве только в очередной раз затаить обиду. Другое дело, что в таких обстоятельствах меньшим позором для России было бы, на мой взгляд, вообще отозвать приглашения всем высоким иностранным гостям.

Cправка «ДД»:

Георгий Кунадзе

l    Окончил Институт восточных языков при МГУ (1971). На дипломатической работе с 1983 года. Кандидат исторических наук.

l    1971–1983 гг. – старший научно-технический, младший научный, старший научный сотрудник Института востоковедения АН СССР.

l    1983–1987 гг. – атташе по науке Посольства СССР в Японии.

l    1987–1991 гг. – заведующий сектором, заведующий отделом Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО).

l    20 марта 1991–30 декабря 1993 гг. – заместитель министра иностранных дел России.

l    1 ноября 1993–3 июня 1997 гг. – Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Республике Корея.

l    1997–1999 гг. – заместитель директора Института США и Канады РАН.

l    С 1999 г. – главный научный сотрудник ИМЭМО РАН.

l    Заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам человека в России.

Источник: Wikipedia

Комментарии
Copy
Наверх