Опытный российский дипломат, в начале 1990‑х занимавший пост заместителя министра иностранных дел РФ, объясняет, почему не действует кремлевский план применения «мягкой силы».
Георгий Кунадзе: Россия осталась без союзников
По мнению Георгия Кунадзе, сегодняшняя Россия стоит перед куда более сложным выбором, чем Советский Союз в конце 1980-х. В настоящее время 66-летний Кунадзе в основном занят аналитикой, а в начале девяностых принимал непосредственное участие в формировании новой российской внешней политики.
– Почему Россия не хочет или не может вести себя в соответствии с международными стандартами, стать предсказуемой?
– Вопрос риторический. Сама Россия утверждает, что строго следует нормам и принципам международного права и ведет себя так же, как другие страны, в частности, как США. А непредсказуемость – это просто тактический прием внешней политики, к которому прибегает не только Россия. Этим приемом, например, давно пользуется Северная Корея.
– Насколько увеличилась или уменьшилась за последний год роль России в мировой политике, влияние России на глобальные проблемы? Сейчас в мире с Россией считаются в большей или меньшей степени, чем раньше?
– Россия оказалась в полной международной изоляции. Страны Запада ее единодушно осудили, все остальные – промолчали. В поддержку России не выступил никто, ее репутация резко упала, доверия к ней, по существу, никто не испытывает. Но роль России в мировой политике, как ни парадоксально, возросла: ведь теперь с ней еще труднее договориться, но договариваться-то все равно надо. И по вопросам урегулирования организованного самой Россией конфликта вокруг Украины, и по другим пунктам общей с Западом повестки дня, на которой стоят контроль за ядерной программой Ирана, борьба с так называемым «Исламским государством» и другие вопросы.
– Из чего в первую очередь сейчас исходит Кремль в осуществлении своей внешней политики: из внутренних политических целей; из предположения о существовании реальной угрозы национальной безопасности и о том, что есть внешние силы, желающие развалить Россию; или из стремления увеличить свое влияние в мире?
– Угроза национальной безопасности России – не более чем выдумка российской пропаганды. Желающих развалить Россию тоже не вижу: распад огромной ядерной державы опасен для всех. Но для целей внутренней политики России ее безответственная внешняя политика полезна: по давней российской традиции происками врагов и угрозой войны можно оправдать все – провалы в экономике, отсутствие работающих государственных институтов, подавление прав и свобод граждан, уничтожение оппозиции, невменяемость власти…
Вперед, в прошлое
– Как бы вы описали нынешнее отношение Путина к остальному миру и существующему миропорядку?
– По-моему, президент России хотел бы вернуть мир в прошлое, где великие державы договаривались о сферах влияния, а остальные страны оставались безмолвными статистами. Именно поэтому он готов общаться на равных с США и – с некоторыми оговорками – с лидерами ЕС. Всех же прочих он равными партнерами не считает.
– Какую роль будет играть для России Китай?
– Чем хуже отношения России с Западом, тем важнее для нее Китай, обладающий огромной политической, экономической, финансовой, военной, а теперь еще и технологической мощью. Проблема лишь в том, что Россия рискует превратиться в младшего партнера и сырьевой придаток Китая.
– Как вы оцениваете недавний публичный призыв Евгения Примаковa – избегать изоляции, сохранять открытыми двери для сотрудничества с США и НАТО в противодействии реальным угрозам человечеству? Является ли этот призыв признаком растущего недовольства российской элиты внешней политикой Путина?
– Строго говоря, президент Путин и сам, хотя бы на словах, всегда подчеркивает, что Россия не хочет изоляции и оставляет открытыми двери для сотрудничества с Западом. Так что я не стал бы расценивать выступление Примакова как знак недовольства внешней политикой Путина. Хотя у части российской элиты такое недовольство, вероятно, есть.
– Можно ли слова Примакова интерпретировать таким образом, что российская внешняя политика парализована, потому что у нее нет внятной долгосрочной цели?
– У российской внешней политики уже давно нет никаких целей, кроме тех, на которые укажет лично президент России, а он человек импульсивный, и к тому же больше тактик, чем стратег.
– Насколько вы согласны с тем, что Россия как субъект международной жизни находится на самом драматическом перепутье с конца 1980-х годов XX века: изоляция или дальнейшая интеграция в глобальную экономику; экономическое развитие или деградация; противодействие фанатикам или опасные игры с международными изгоями?
– Совершенно согласен. Добавил бы только, что по степени драматизма нынешняя ситуация выбора далеко превосходит предыдущие. А новая конфигурация сил в мире и резкое ускорение всех мировых процессов могут быть чреваты для России крахом уже в обозримом будущем.
– Нередко приходится слышать, что сегодняшняя Россия не способна подарить миру никаких интересных идей. Можно ли из этого сделать вывод о том, что и ее возможности применить «мягкую силу» близки к нулю?
– Боюсь, что да. Утрата «мягкой силы» – это, пожалуй, самое страшное, что случилось с Россией. В конце концов, международная изоляция, в которой оказалась Россия, – вещь преходящая: при определенных условиях из изоляции нетрудно выйти. Гораздо труднее вновь обрести «мягкую силу», производную не только и даже не столько от мощи и богатства государства, сколько от его репутации, от способности убеждать окружающий мир в своей правоте.
Если стране симпатизируют и доверяют, желают успеха, стараются помочь, ее потенциал «мягкой силы» велик даже при ограниченности ресурсов. Именно в таком положении была Россия в начале 1990-х годов, когда ее потенциал «мягкой силы» был, пожалуй, наивысшим за всю историю: в дальнейшем Россия его только транжирила. С началом 2000-х годов этот процесс постепенно ускорился, в результате сегодня «мягкой силы» у России, по существу, не осталось. Ее отсутствие придется компенсировать традиционными инструментами «твердой силы»: образно говоря, не убеждая, а принуждая окружающий мир к согласию. Это рискованная, ненадежная и очень затратная модель внешней политики, которая в перспективе истощит Россию куда сильнее, чем ее оппонентов.
– Заметили ли вы изменения во внешнеполитической риторике Кремля в последнее время?
– Особых изменений не заметил. Исчезло слово «Новороссия», что, видимо, указывает на закрытие проекта отторжения восточных украинских областей и, соответственно, на готовность формально оставить их в составе Украины. В остальном все по-прежнему.
– Насколько велик в настоящее время риск большой войны в Европе?
– Думаю, он невелик. Гипотетическая большая война несет угрозу применения ядерного оружия. Самоубийц ни в России, ни на Западе нет. Сдерживающее, а, значит, стабилизирующее влияние на ситуацию оказывает и сам факт существования НАТО, поскольку вооруженное нападение на одного из членов этой организации есть вооруженное нападение на всех.
– Как понимать все более частые в России разговоры о возможности применения ядерного оружия? Кому такие речи адресованы?
– Специалисты понимают, что ядерные силы находятся в постоянной готовности. Поэтому разговоры об их приведении в готовность считаю пустой бравадой, адресованной больше внутренней аудитории.
Выигрыш дорогой ценой
– На каких, по вашему мнению, условиях ЕС согласился бы де-факто признать Крым частью России? И к чему могло бы привести такое признание?
– В маловероятном пока случае восстановления реального суверенитета Украины над районами Донецкой и Луганской областей, в настоящее время захваченными сепаратистами, некоторые страны ЕС будут, наверное, готовы закрыть глаза на аннексию Крыма. К полной отмене санкций против России это, впрочем, не приведет. Парадокс же, на мой взгляд, в том, что прекращение мятежа сепаратистов на востоке Украины объективно повысит международное внимание к проблеме Крыма. Чего Россия, вероятно, хотела бы избежать.
– Чего добился и чего не добился Кремль в результате конфликта в Донбассе?
– России не удалось осуществить бескровную аннексию восточных и юго-восточных областей Украины по «крымской модели», а, значит, и решить проблему сухопутного сообщения с захваченным полуостровом. Не удалась попытка блицкрига: украинская армия стала сильнее, а банды сепаратистов разлагаются. Повесить на Украину содержание разрушенных районов и их обездоленных жителей тоже не вышло.
Зато удалось создать незаживающую рану на территории Украины, заложить основы так называемого «приднестровского сценария». В целом, таким образом, «выигрыш» России ничтожен, а потери, политические, финансовые и репутационные, огромны.
– Если будет неопровержимо доказано, что малайзийский боинг сбили оружием российской армии, как это скажется на отношениях России и Запада?
– В 1983 году советский истребитель сбил южнокорейский боинг. Доказано это было неопровержимо, но, по большому счету, никаких серьезных последствий для СССР не имело. А ведь в случае с малайзийским самолетом еще надо доказать, что его сбили российские военные, что будет труднее сделать, чем в 1983 году.
Не количеством, но качеством
– Эстонские власти очень хотят, чтобы НАТО увеличило свое присутствие в странах Балтии. Президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес предлагает, чтобы НАТО разместило здесь как минимум бригаду. Если это случится, какова будет реакция Кремля?
– Реакция России будет, естественно, резко негативной, хотя вряд ли выльется в какие-то действия. В принципе же инструментом сдерживания является сам факт присутствие союзных войск, а не их количество. Всего 20 тысяч размещенных в Южной Корее американских военнослужащих фактом своего присутствия сдерживают миллионную северокорейскую армию от вооруженного нападения.
– Большинство западных лидеров и все основные союзники СССР по антигитлеровской коалиции отказались приехать в Москву 9 мая, чтобы отметить юбилей общей Победы на Красной площади. Понятно, что это очень оскорбительно для Путина и России. Как, по вашему мнению, воспримет это лично Путин? И что он может предпринять в ответ?
– Ничего он не может предпринять в ответ. Разве только в очередной раз затаить обиду. Другое дело, что в таких обстоятельствах меньшим позором для России было бы, на мой взгляд, вообще отозвать приглашения всем высоким иностранным гостям.
Cправка «ДД»:
Георгий Кунадзе
l Окончил Институт восточных языков при МГУ (1971). На дипломатической работе с 1983 года. Кандидат исторических наук.
l 1971–1983 гг. – старший научно-технический, младший научный, старший научный сотрудник Института востоковедения АН СССР.
l 1983–1987 гг. – атташе по науке Посольства СССР в Японии.
l 1987–1991 гг. – заведующий сектором, заведующий отделом Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО).
l 20 марта 1991–30 декабря 1993 гг. – заместитель министра иностранных дел России.
l 1 ноября 1993–3 июня 1997 гг. – Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Республике Корея.
l 1997–1999 гг. – заместитель директора Института США и Канады РАН.
l С 1999 г. – главный научный сотрудник ИМЭМО РАН.
l Заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам человека в России.
Источник: Wikipedia