В минувший вторник, после отбытия назначенного судом пятимесячного срока заключения, на свободу вышла Анна-Мария Галоян. То, что в застенки одна из самых известных в Эстонии несостоявшихся звезд политического небосвода попала справедливо, скорее всего, не вызывает никаких сомнений.
Ее дело тщательно расследовалось, все судебные инстанции подтвердили обоснованность обвинения и убедительность собранной доказательной базы. С выводами эстонского правосудия согласились и английские служители Фемиды, в противном случае, ни за что не отдали бы ее Эстонии, где ее тут же посадили в тюрьму. Одним словом: наказание последовало за совершенными действиями, значит, так было нужно.
Однако отсидка Анны-Марии Галоян была нужна еще и по другой причине. Освободившись из тюрьмы, Галоян первым делом заявила, что уедет из страны, которой еще нужно развиваться и развиваться, чтобы ее не вышвырнули из демократической Европы. Слова эти относились не только к самому факту посадки Галоян, которая по-прежнему считает себя невиновной и жертвой политических преследований, но и к той правде жизни, которую Анна-Мария увидела по ту сторону забора с колючей проволокой.
Об этом не принято говорить, но в Эстонии из четырех действующих тюрем, две не просто оставляют желать лучшего, но и претендуют на звания ГУЛАГов. Это – правда и от нее не нужно стыдливо отворачиваться или с пеной у рта доказывать, что преступники заслужили такого с собой обращения.
За все годы независимости кичащаяся своей продвинутостью и европейскостью Эстония расформировала и закрыла несколько старых, советского времени колоний, а также построила две новые и современные тюрьмы. Открывая новенькие казематы, руководители пенитенциарной системы и страны в целом объясняли, что уйти от наследия советского прошлого с ее лагерной культурой мы сможем, только победив эту самую культуру. А это значит, что мы избавляемся от тюрем лагерного типа, где заключенные живут стаей, и приходим к тюрьмам камерного типа, в которых зэки в кучи не сбиваются, старших не выбирают, опущенных не создают и их же после не чураются, устраивая бесконечные бунты.
Но остались еще две старые тюрьмы: Таллиннская, которая считается тюрьмой предварительного заключения, но у которой уже несколько лет есть хоть какие-то шансы закрыться, сменить адрес и открыться на новом месте в новых зданиях. И Харкуская, которая, по иронии судьбы, является женской и про которую вообще никогда не говорили, что дамы-преступницы могут получить новую прописку. Именно в ней сидела Галоян и хлебнула лиха.
По ее словам, женщинам дается ровно час в неделю, чтобы помыться. А на деле, у тебя есть 15 минут, чтобы, распихав еще 30 страждущих и чешущихся, попытаться отмыть то, что за неделю испачкалось. И это у женщин. Пусть и преступниц. А еще там есть дети, которые могут до трех лет находиться с мамой.