Елена Скульская: люди и звери

Елена Скульская
Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Фото: Марина Пушкарь

Мои знакомые отдыхали в Тбилиси, когда там произошло наводнение. Вернувшись в Таллинн, больше всего они говорили о зоопарке, в котором животные гибли или вырывались на волю и пожирали людей.

Мои знакомые не имеют ни малейшего отношения к литературе, но интуитивно они ориентировались на художественные приемы: экзотика, экстраординарность, необычный угол зрения всегда будоражат пресыщенное воображение слушателя и обеспечивают успех рассказчику.  

Кошка на горящей крыше

Да, массовый интерес к литературе пропал, но ее законы, точнее, вторичные ее признаки – совершенно оторвавшись от ее глубинной сути – продолжают регулировать огромные области человеческого бытия.

У Пушкина в «Дубровском» кузнец, поджегший дом с врагами и равнодушно слушающий их вопли, кидается, рискуя жизнью, спасать кошку, мечущуюся на горящей крыше. Человек, доведенный до отчаяния, становится палачом, поднимает бунт «бессмысленный и беспощадный», но естественные его душевные движения исполнены добра и сострадания:  примерно так следует понимать этот эпизод из повести классика.

Подобные истории с кошкой, мышкой, зайцем, пауком, птичкой, африканским тараканом вы найдете в литературе любого народа, и всегда доброе отношение к лошадям, крокодилам, тарантулам, цыплятам и аквариумным рыбкам свидетельствует о первичности добра в человеке, даже если он в конце концов потерял человеческий облик. И наоборот:  если человек душит кошек, отрывает лапки мухам и поджигает муравейники, нет ему пощады. Он, скорее всего, маньяк-убийца, сбежавший из психушки.

Мне рассказывал участник Второй мировой войны, что из всех преступлений фашизма его более всего потряс расстрел немцами зоопарковского бегемота в оккупированном городе. «Они это сделали, – говорил ветеран, – в качестве звериной своей ненависти!» (Думаю, однако, что солдаты просто представили себе поездку в Африку, где могли бы пострелять в бегемотов, будь они богатыми любителями приключений, и как раз этот эпизод не имел никакого отношения к их человеконенавистнической идеологии.)

Мои знакомые, вернувшиеся из Тбилиси, со скорбью, но и с гордостью говорили о работниках зоопарка, которые, рискуя своей жизнью, а иногда и жертвуя ею, спасали своих любимцев. Тигра, например, который откусил протянутую к нему заботливую руку; льва, убившего и съевшего служителя, приютившего его в своем доме.

Добро и животные

Мне кажется, что в нынешнем мире отношение к животным перестало быть иносказательным отображением человеческих взаимоотношений. Человека научили любить животных, но отучили любить других людей. Иерархия разрушилась, как карточный домик. Животные предполагают непременный личный эмоциональный контакт: нельзя завести собаку и содержать ее по Интернету.  А друга или врага по Интернету завести можно, и можно выстроить с ним долгие, сложные, радостные или печальные отношения. Поэтому приобретение животного стало куда более мощным эмоциональным – я бы сказала – потрясением, чем общение с себе подобными.

Многие ученые убеждены, что история театра началась в тот момент, когда аборигены Австралии стали подражать страусам, гримироваться под них, проникать в их стада и, завоевав их доверие, вероломно нападать на собратьев по оперению. Может быть, тогда же в племенах появились первые «зеленые», отказывавшиеся есть страусятину и шедшие на смерть ради сохранения поголовья нелетающих птиц. И всё это постепенно стало составлять признаки человечности и бесчеловечности, притворства и искренности.

Человек создан природой или Богом так, чтобы существовать в эмоциональном контакте с себе подобными. Сейчас эти контакты перестали быть неизбежными и естественными. Напротив, естественно жить на удаленном доступе; рвущийся к живому общению выглядит странно, подозрительно, дико. Но биологические потребности вида никуда не делись, а просто мимикрировали – и люди стали любить животных больше, чем людей, поскольку только животные обеспечивают людей человеческими взаимоотношениями.

Это не печально, это – страшно. Человек надевает на себя майку с портретом Брейвика, и в нашей прессе появляются вялые и невнятные бормотания лиц, облеченных некоторой властью, о том, что следует спокойно разобраться в символике этого, говоря театральным языком, «высказывания». И сам обладатель майки что-то отвечает с «достоинством», у него есть, видите ли, идеи и соображения. И образец для подражания – Брейвик – свободно выступает в мировой печати, жалуясь на плохие условия содержания в тюрьме и, в частности, на меню, лишенное разнообразия.

И мы всё это безропотно глотаем, поскольку ни сам Брейвик, ни «майконосец» мухи не обидели, напротив, в свободное от других утех время, предположу, даже пришивают мухе недостающие лапки. А то, что Брейвик застрелил более семидесяти человек… так ведь это всего лишь люди, а не розовые фламинго!

Как спасти убийцу?

Чем отличаются американские детективные сериалы от европейских? В американских главное – найти и застрелить (реже – арестовать) одного или нескольких убийц. Обычно в финале уставший герой сидит, ссутулившись, среди горы трупов, а его туповатые и нерасторопные коллеги, оглашая ночной город сиренами, прибывают ему на помощь аккурат к моменту успешного завершения операции. В европейских же главное – права подозреваемых, соблюдение законности и внутренние расследования.

Например, в популярном английском сериале «Лютер» главный герой – бесстрашный офицер Лютер – подозревается в том, что, поймав педофила-убийцу с поличным, дал ему упасть в лестничный пролет вместо того, чтобы приложить все силы для его спасения. И не только служаки из отдела внутренних расследований подозревают Лютера, он и сам терзается из-за вины перед законом: да, он не стал спасать погибающего убийцу и из-за этого пятна на совести хочет покинуть любимую работу.

Нет, умом я понимаю, что жук-древоточец может быть смыслом жизни ученого-энтомолога, понимаю, что нужны, например, кладбища для домашних любимцев с гранитными надгробиями и фотографиями такс в медальонной оправе, мне об этом написал еще Ивлин Во в «Незабвенной». Я понимаю, что человек, замахнувшийся на голубя сегодня, завтра может обидеть слона. Но все-таки, но все-таки, неужели зверолюбие полностью вытеснило человеколюбие?! И ничего не поправить?!

Читаю трогательный заголовок: «В Петербурге водители помогли неторопливому ежу перей-ти дорогу по пешеходному переходу». Я очень рада за ежа, слава богу, обошлось! А скажите, те же водители будут помогать торопливым пешеходам бойко перебегать дорогу по тому же пешеходному переходу?  «Какая связь? – ответят мне. – Ежик не знает правил дорожного движения, он одинок и потерян в большом городе, он нуждается в помощи. А людей – вон их сколько, только ленивый за день никого не задавит. Неужели тебе жалко людей? Они всё только портят!»

Да, мне жалко людей. Мой товарищ недавно написал, что по планете Земля идет пандемия глупости. Вы слышите: грохочут сапоги? Это шагает невежество. Невежество и глупость намерены уничтожить буквы. Язык всемирной паутины демонстрирует ненависть к человеческой культуре именно через отвращение к букве, к алфавиту, если слово не исковеркано написанием, это слово умирающего литературного прошлого.

Жалко бегемота, стоящего по колено в воде посреди Тбилиси. Эффектный снимок. Но бегемота жалко только потому и только до тех пор, пока отдаешь себе отчет в том, что люди тебе дороже.

Комментарии
Copy
Наверх