Что общего у стихов Анны Ахматовой, Марины Цветаевой и... Силами обороны Эстонии? Об этом «ДД» рассказал дирижер оркестра Сил обороны подполковник Пеэтер Саан.
Пеэтер Саан: Военный оркестр – как пожарная команда
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Если коротко, духовой оркестр под руководством Пеэтера Саана станет одним из главных действующих лиц спектакля «Анна – Марина», который будет показан 6 сентября в Центре русской культуры. Под эту музыку стихи русских поэтесс прочтут актрисы Татьяна Маневская (Русский театр), Екатерина Кравченко (Русский молодежный театр), Екатерина Рабчек, Маргарита Кульбок и Марина Лыжина. Артистка хора Национального театра «Эстония» Ольга Зайцева и президент фестиваля Sõprus им. Георга Отса Мария Кондратьева – два сопрано – споют дуэтом популярные песни на стихи Ахматовой и Цветаевой.
Для Пеэтера Саана «Анна – Марина» – не первый, но все равно важный опыт сочетания музыки и стихов. И то, что аккомпанировать чтицам будет военный оркестр, делу совсем не помеха.
Наше оружие – музыкальные инструменты
– Можно ли сказать, что военный дирижер – это призвание?
– В каком-то смысле, конечно, можно. Одно дело – быть дирижером. Совсем другое – быть хорошим дирижером (смеется). Но чтобы работать с военным оркестром, нужно этого, безусловно, хотеть.
– Насколько ваша профессия отличается от профессии обычного дирижера?
– Дирижер духового оркестра отличается от дирижера симфонического оркестра просто в силу того, что репертуар у нас совсем другой. Знание репертуара – это важнейшая вещь в работе дирижера духового оркестра. Многое пишется специально для духовых, а дирижер симфонического оркестра, в общем, не должен всем этим интересоваться. Кроме того, надо знать церемониальный репертуар. Военный оркестр – это ведь своего рода пожарная команда: когда вызывают, тогда и нужно ехать. Мы обслуживаем не только Силы обороны, но и президента, и правительство, и самоуправления... Наше расписание постоянно меняется, мы, в отличие от других оркестров, не знаем, какие концерты будем давать через два года. Поэтому, кстати, нам приходится очень осторожно подбирать даты концертов. Но, конечно, общая дирижерская подготовка у военного дирижера должна быть той же самой, профессиональной.
– Когда слышишь про оркестр Сил обороны, сразу представляешь себе музыкантов, играющих главным образом военные марши и государственный гимн...
– Ежегодно наш оркестр дает 180-220 выступлений, из них марши, гимны и остальной церемониал – в среднем два выступления из трех. Остальное – концертный репертуар, то есть совсем не марши и не гимны. Мы – профессиональный коллектив, у наших музыкантов отличное образование. Как сказал главнокомандующий, в эстонской армии есть один полностью обеспеченный инвентарем и знаниями коллектив – военный оркестр. (Смеется.) Наше оружие – музыкальные инструменты, мы и правда полностью укомплектованы, у нас есть репетиционный зал и так далее. Музыкант оркестра Сил обороны должен иметь по меньшей мере среднее специальное музыкальное образование, однако у 70 процентов наших музыкантов есть высшее музыкальное образование!
– Как появилась идея спектакля «Анна – Марина»?
– В октябре 2014 года мы делали подобный проект со стихами Игоря-Северянина, это был поэтический вечер в Национальной библиотеке, и я тогда очень боялся, все ли у нас получится. Конечно, у поэзии и музыки есть множество точек соприкосновения, начиная с ритма... Я читаю и по-русски тоже, и мне было проще прочувствовать ритмы Северянина, ощутить настроение, которое он вкладывал в свои стихи. Получилось, на мой взгляд, очень здорово.
Я не хотел и не хочу, чтобы музыка «закрывала» текст, так что в спектакле «Анна – Марина» мы будем играть неизвестные произведения известных композиторов – чтоб не было так, что зритель слышит знакомую мелодию и перестает воспринимать стихи. Конечно, настоящий меломан музыку все равно узнает, но обычный зритель, я думаю, сразу и не поймет, что это, а музыка между тем будет звучать очень красивая. Еще наши певицы будут петь романсы, песни из кинофильмов... Может, где-то в России такое и делалось, но у нас аранжировки подобных песен для духового оркестра прозвучат впервые. Всего будет шесть или семь песен, полтора десятка стихотворений... Кстати, аранжировки сделал хороший друг нашего оркестра Мати Пыдра из Пярну. Мы все очень волнуемся!
Классическая музыка аполитична
– В общих чертах – что нас ждет? Актрисы будут декламировать стихи, и на этом фоне будет звучать музыка?
– Нет, на фоне музыки будут звучать стихи! (Смеется.) Музыку мы будем играть все время – иногда тише, иногда громче. В прошлом году мы выступали в небольшом зале, оттого состав был урезанным – 20 человек. Сейчас мы будем выступать в Центре русской культуры, это достаточно большой зал, и наш оркестр сыграет полным составом – 36 человек.
– По сути, вы стали соавтором спектакля: на вас лежал подбор музыки. Как именно подбираются мелодии для стихотворений?
– Я читаю стихи, пытаюсь понять их смысл, их подтекст, их настроение, – и какая-нибудь мелодия обязательно начинает звучать в голове. Потом я думаю о том, как сделать переход с одной мелодии на другую... У нас в оркестре есть пианист, когда мы аккомпанировали стихам Игоря-Северянина, он делал мастерские переходы, импровизировал, а как будет в этот раз – посмотрим.
– Сочинения каких композиторов вы будете играть?
– Самых разных – и зарубежных, и эстонских. Скажем, Хейно Эллера. Может, сыграем малоизвестную вещь Шостаковича... Это будет в основном музыка двадцатых, тридцатых, сороковых – или написанная в этом стиле. Смысл ведь в том, чтобы передать дух времени.
– У спектакля будет единая тональность?
– Да. Когда мы играли музыку для стихов Игоря-Северянина, мы отобрали несерьезные, шаловливые стихи, и музыка была соответствующей. С Ахматовой и Цветаевой тональность больше лирическая, хотя будут и героические стихи, но больше все-таки будет стихов о любви – несчастной, счастливой... Интересно вот что: когда я читал их стихи, то порой не понимал, Ахматова это написала или Цветаева. Они очень близки по интонации, мне кажется.
– У вас практически идеальный русский язык. Какие у вас отношения с русской культурой?
– Я хотел бы быть с ней в более близких отношениях. Она мне очень нравится, я часто играю русских композиторов на концертах – мне нравится играть и Римского-Корсакова, и Шостаковича. Я не вижу здесь проблем: песня еще может быть пропагандистской, но классическая музыка почти вся аполитична. Композиторы были, как правило, либералами, они ощущали себя свободными людьми.
Недавно мы играли торжественную увертюру Чайковского «1812 год», а ведь сам Петр Ильич считал ее своим самым плохим сочинением именно потому, что увертюра эта связана с политикой и с государством. Точно так же Бетховен ненавидел свою пьесу «Победа Веллингтона», говорил, что это его худшее произведение. Но, как это часто бывает, худшее произведение Бетховена лучше произведений многих других композиторов... Мы всё это играем – мы же военный оркестр, нам сам бог велел играть военную музыку, посвященную сражениям.
– Кроме прочего вы переводили в 1980-е годы книги с русского...
– Да, первой книжкой, которую я перевел, были «Приключения капитана Врунгеля» Андрея Некрасова. Потом – «Зеленый фургон» Александра Козачинского, «Повесть о рыжей девочке» Лидии Будогоской, «Сверхприключения сверхкосмонавта» Валерия Медведева. Все хиты детской советской литературы. Сейчас я уже не перевожу – времени нет. Есть у меня и переводы, которые остались ненапечатанными...