Уважаемый господин смертник

Елена Скульская, литератор Фото: Pm

Недавно я получила по почте изысканнейшее письмо с оплаченным ответом, с красным даже сердечком (кокетливый знак приязни!) от самого господина Алара Няэме – старейшины района Кесклинн.

Письмо выполнено в самых аристократических традициях: на двух языках (безупречность стиля и грамматики сохранены на обоих), прилагаются телефоны для жалоб и соображений (вдруг, знаете, мне захочется запросто поболтать с должностным лицом), даны и электронные адреса (вдруг я косноязычна и предпочту эпистоляр). В самом же письме мне предлагается ответить на вопросы анкеты, цель которой — учесть пожелания жителей района Кесклинн и сделать их прекрасное существование поистине волшебным!

Цинизм, доведенный до искусства

Разумеется, ни один пункт анкеты не касается возможности просто выжить в центре Таллинна. Зато есть циничная взволнованность по поводу того, не слишком ли мало культурных мероприятий проходит у нас, не следует ли еще как-то разнообразить томительную скуку древней столицы?

И еще замечательный циничный ход: анкета исключительно личная, а ее результаты будут учитываться лишь в том случае, если мое мнение официально, громогласно, с подписями разделяет еще достаточное количество людей. То есть господин Алар Няэме может в свое удовольствие составлять и рассылать анкеты с оплаченным ответом (надо же чем-то занять служебное время!), совершенно не опасаясь результатов, которые всегда можно списать на частный случай.

Вот, например, газета Postimees писала о том, что летние террасы ресторанов наводнены крысами, порой кидающимися на посетителей. Крысы с большим достоинством прогуливаются и по нашему двору на улице Харью, заинтересованно поглядывая на мусорные баки. Но по поводу грызунов в анкете нет ни слова. Кстати сказать, каким образом открываются все новые и новые рестораны, да еще и с уличными столиками, например, на улице Куллассепа, 11 и Куллассепа, 13, в помещениях, совершенно для этого не приспособленных, за санитарное состояние которых никто поручиться не может? Кто дает на это разрешение? Кто позволяет прятать мощнейшие динамики в кадках из-под цветов? Если есть закон, разрешающий использование этих динамиков (мощность их такова, что по ним только о начале войны объявлять!), то зачем прикрывать их кадками, а если они запрещены, то почему их хозяева безнаказанны?!

Возле обоих ресторанов регулярно организуются веселые гулянья в стиле «латинос»; счастливая толпа человек в сто танцует и поет.

«Люди веселятся, у всех хорошее настроение, все танцуют, только вы недовольны!» – раздраженно отвечают в полиции мне и моим соседям, постепенно глохнущим и сходящим с ума.

Но лето пройдет, к гадалке не ходи, станет тише в ресторанном пространстве. Зато загремит музыка на катке на горке Харью. Ответствен за музыку господин

Уусталу. Я с ним говорила, он мне радостно отрапортовал: «Министерства и другие учреждения, расположенные вблизи катка, очень рады СОВМЕСТНОЙ работе, только вы не хотите наслаждаться жизнью!»

Мне даже интересно стало, какая такая совместная работа может объединять министерство и каток. Может быть, сотрудники министерства любят в рабочее время петь и танцевать? Вполне вероятно! А чем, собственно говоря, им еще заниматься?!

Кружки по интересам

Жителей Старого города, в отличие от крыс, скоро вытравят. Думаю, план составлен и сроки даны сжатые. Недавно один полицейский чин сказал мне, что индивидуальные заявления бессмысленны, надо писать письмо коллективное, основательное и чтобы подписали его люди, которых нельзя запугать. Потому что там, в ресторанном бизнесе с крысами и динамиками, крутятся большие деньги, и часть денег всегда можно выделить как раз на это самое запугивание.

Я уже нашла нескольких «бесстрашных», доведенных до той степени отчаяния, что они готовы подписать коллективное заявление. Это, кстати, довольно серьезная административная работа – добывать телефоны, ходить по квартирам и уговаривать робких, испытывающих страх и отвращение к любым видам коллективных писем людей согласиться на решительные шаги.

Объединить людей очень трудно: одни хотят вообще ни в чем не участвовать, другие хотят бороться исключительно со стрипбаром, третьи – со скамейками, на которых всю ночь и в любую погоду поют, выпивают и занимаются любовью, четвертые видят всё зло в барабанщиках, чьи барабанные палочки убивают наши барабанные перепонки, пятые ставят оконные рамы с тремя и более стеклами (не помогает, проверено на себе), шестые мечтают... Это вам не безответственные анкеты с оплаченным ответом рассылать.

Я горжусь тем, что в нашей стране истинная свобода слова, и я могу писать то, что пишу. Но свобода слова предполагает и свободу адресата: я пишу, а они – к кому адресуюсь – плевать хотели на мои слова. Я очень хорошо знаю эту беззаботную, кипучую, славную, кастовую жизнь администраторов: с одного заседания на другое, из одной заграничной командировки в другую, с одного банкета на другой; чем занимаются – толком не знают, да и не надо. Весело, насыщенно, бодро! С комсомольским задором, с хорошей зарплатой, с жизнеутверждающей позицией и с крупными – вероятно – взятками от сферы ресторанных услуг.

Когда я пишу книгу, статью, когда перевожу, то читателям вполне достаточно одной моей подписи, а ведь литература дело серьезное, книга и газета денег стоят, уважение нужно заслужить стилем и мыслью. Не то – заявление. Моментально перечеркивается твоя репутация, твое человеческое достоинство: ищи-свищи единомышленников, а если дураков нет, то убирайся-ка ты из района Кесклинн и строй себе избушку, например, в лесу.

Меркуцио

Я только что вернулась из Петербурга, где была на вечере памяти выдающегося писателя Самуила Лурье. Вышла его новая книга «Вороньим пером». В ней есть повесть «Меркуцио», которая посвящена не только и не столько Шекспиру, сколько сути трагедии, в которой нет надежды и нет прощения. И этим трагедия, по словам Лурье, отличается от обычной неудачи, которая непременно прилагается к жизни. К жизни, где все мы неизменно одиноки и никто за нас не заступится. «Коварные шуруют, подлые терпят. И спасибо говорят. Все мы, разумеется, предпочли бы, чтобы дело обстояло по-другому. Чтобы за мирозданием приглядывали, прогуливаясь под ручку, справедливость и юмор… Но это, настаиваю, не трагедия… Утирай слезу, поехали ужинать».

Прав Самуил Лурье: утираю слезу, еду ужинать. Перед самой смертью, когда метастазы уже не оставляли ни малейшей надежды, Лурье написал открытое письмо в Москву Герману Грефу: в подведомственном ему банке не выдавали по официальной доверенности пенсию сестре Лурье. Пенсию выдали. В одном из безымянных комментариев по этому поводу я прочла, что, мол, в последней стадии рака люди, говорят, страшные испытывают мучения, так вот желаю вам, Самуил Лурье, прожить в этой стадии как можно дольше. Вот где настоящая трагедия — в существовании таких безымянных подлецов! Палачей, чьи руки истосковались по любимой работе!!!

Никоим образом не хочу уравнивать трагедию и мелкие неприятности, отправляюсь ужинать.

Трагедии нет. Ужин прекрасный. Тошнота не проходит.