Когда в начале мая члену Объединения русских художников Эстонии Сергею Минину сообщили, что 6 октября супруга президента Финляндии ждет его у себя в резиденции, он не очень удивился. Эта страна ему хорошо знакома, и его там знают.
Сергей Минин: от Африки до Финляндии
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
«Известный художник Сергей Минин» – много раз употреблял я в газетных публикациях это словосочетание, цитируя его выступления на открытии выставок или на других мероприятиях. И знакомы вроде бы давно. Но вот впервые зашел к нему в мастерскую (она же ласнамяэская квартира, где живописец живет с женой, сыном и тещей), чтобы узнать о подробностях его встречи с Йенни Хаукио, супругой финского президента Саули Нийнистё, и понял, что почти ничего об известном художнике до сих пор не знал.
От Йоханнесбурга до Вятки
Для начала он поведал об африканском периоде своего творчества – и такой был в биографии художника, которому так мила Финляндия. Это случайно, конечно, выяснилось – не для того же пригласил меня Минин, чтобы об Африке рассказывать.
В одной из комнат стена заклеена обоями с изображением карты мира. Вот только южную оконечность Африканского континента чуть прикрывает спинка дивана. Символично: она прикрывает и Йоханнесбург, где у Сергея Минина в 1991 году должна была состояться выставка, но сорвалась из-за политических событий как в ЮАР, так и в СССР. Зато прошло несколько «африканских» выставок в Москве в конце 1980-х. Как его в Африку занесло?
Через Эстонию. Приехал сюда из Москвы как художник, но работы не нашел. Возвращаться не хотелось. Что скажет друзьям, которые, провожая в Таллинн, наказывали купить яхту? Нанялся в Анголу и полгода работал в доке, судовые трюмы драил... После этого обратил на себя внимание как художник. Самый крупный объект – оформление нового здания, которое построил для себя ангольский госкомитет, отвечавший за поставки вооружений. Написал множество портретов южноафриканских патриотов, которые находились в Анголе на излечении. В том числе Нельсона Манделы.
Приезжая в Москву, устраивал выставки своих картин в Доме дружбы народов. И опять возвращался в Африку: работал в Замбии, Зимбабве. Дважды побывал у знаменитого водопада Виктория. «Так незаметно я стал ведущим художником-африканистом в СССР», – вспоминает Сергей.
Он показывает на верхнюю часть карты: «А вот здесь моя малая родина, Вятка». Так, историческим именем, Минин предпочитает называть город Киров. Точнее, родом он из старинного купеческого городка Котельнича, что в сотне километров от областного центра.
В Эстонии Минин в итоге все-таки обосновался всерьез. «Когда Союз развалился, и завершились мои африканские проекты, сюда ехать я не планировал, – признается он. – Но все же завернул на полчаса. И вот, как видите, задержался...»
Люди и лошади
Сергея Минина часто называют художником-иконописцем. Сущая правда, он действительно пишет иконы. И реставрирует их. Вот и здесь, в комнате, легко заметить иконы, написанные им, или ожидающие реставрации. Мининская иконопись – на виду у многих. Но мало кто из посторонних видит монитор рабочего компьютера художника, а на нем, между тем, красуется лошадь.
Эти животные – его давняя страсть. Он показывает рисунки. Вот чистокровная английская, а это ахалтекинская туркменская, следующая – гольштейнская верховая... «Мой брат работает на конной базе в Москве, и лошадей по большей части я рисовал там», – говорит Сергей. Бросается в глаза, что лишь две-три лошади изображены в движении, в основном же – в статическом положении. Минин объясняет: «Такова старая английская традиция – чтобы хорошо были видны характерные особенности породы».
Художник гордится тем, что его портрет ганноверской лошади украшает вторую страницу самого престижного американского художественного журнала, опубликоваться в котором – большая честь.
Еще одно откровение – серия картин «Псовая охота». Автор – Минин? Кто бы мог подумать... Нет, сам он не охотник, и чтобы точнее изобразить сцены псовой охоты, читал много литературы. Самой полезной оказалась книга Егора Дриянского «Записки мелкотравчатого» (XIX век), в которой детально расписаны нюансы псовой охоты: когда используются легавые, когда – борзые...
А вот и портреты людей. И безвестных персонажей, и всемирно знаменитых. Вот портрет Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, очень необычный. Патриарх как бы находится в таллиннской Казанской церкви, где в юности служил псаломщиком, смотрит в окно и видит в нем своего отца, тоже уважаемого священника, протоиерея Михаила Ридигера, и себя, еще совсем юного.
Не чужда Минину и абстрактная живопись: «Часто слышу, как автор, демонстрируя свою мазню, говорит – мол, принимайте мое искусство таким, какое оно есть. А я не могу принять, потому что искусства там и близко нет. Абстрактной живописи присуще все то, что и реалистической. Прежде всего – композиция».
Вопреки воле родителей
И где-то должен быть «Святой Власий». Где же он? «Когда въезжали, думали, просторно будет, а теперь не повернуться», – ворчит Сергей, разыскивая икону, которую ему предстоит реставрировать для церкви Св. Николая в Копли. Вот она. «Тут четыре слоя...» – и Минин подробно рассказывает, что и как предстоит сделать с этой иконой, написанной ориентировочно в начале XVII века. Смотреть на нее без боли невозможно – так сильно пострадала от времени.
А вот образцы книжных иллюстраций Сергея Минина. Все, буквально все умеет этот художник.
Рассказ о встрече с первой леди Финляндии снова отодвигается – хочется узнать, где же научился всему этому уроженец провинциального русского городка.
«Многое я получил от деда. При царе он служил пограничником, в Гражданскую успел повоевать и за белых, и за красных, потом стал строителем. То, что почти полностью уничтоженный пожаром Котельнич был отстроен заново, во многом его заслуга. Дед многое умел – делал мебель, валял валенки, хорошо рисовал и реставрировал старые картины. Первые уроки я брал у него».
Художественной школы в Котельниче не было. Сергей учился у многих, в частности, у Жени Гришина, выпускника ВГИКа, работавшего художником-постановщиком на Кировской телестудии. Сергей ему за уроки благодарен, как и одаренному художнику Сергею Егорову, злоупотреблявшему алкоголем. «Свою первую в жизни икону я восстановил еще школьником из-за того, что Егоров запил и попросил меня закончить его заказ, – вспоминает Минин. – Я чуть не умер от страха, но вроде справился». Примерно тогда же он написал и свою первую собственную икону.
Способности к рисованию, в частности портретов, Минин проявил рано. Школьные кабинеты были украшены портретами выдающихся деятелей в соответствующих областях, нарисовал их Сергей. «Учился я средне, но за то, что оформлял школу, мне многое прощалось, – вспоминает он. – А также за спортивные успехи. Я был еще и чемпионом области по легкоатлетическому десятиборью».
Художником он стал вопреки воле родителей-юристов, которые считали, что это несолидная профессия. А сын мечтал учиться в Москве, в институте имени Сурикова. И непременно у выдающегося живописца Евгения Адольфовича Кибрика. Ради этого даже от армии откосил. «Отец наряд милиции вызвал, чтобы доставили меня в военкомат, но я оттуда сбежал. Поступил в Кирове на военный завод, где была бронь от армии... В общем, приключений хватало», – вспоминает Минин.
Так не делал никто
Четыре раза поступал он в Суриковку и никак не мог поступить. Хотя экзамены сдавал успешно. Да и Кибрик, с которым он все же познакомился, лестно отзывался о творчестве неудачливого абитуриента. Видимо, учитывались там не только оценки.
На заводе Сергей работал скорее номинально, больше времени посвящал учебе в Кировском училище искусств в качестве вольнослушателя. И пока безуспешно пробивался в институт, успел почти окончить училище.
В итоге он поступил в текстильный институт, на факультет прикладного искусства – по совету того же Кибрика. «Я поначалу даже обиделся, – признается Сергей. – Какой еще текстильный? Я же художник! Но совету мэтра внял – и не жалею, хотя непосредственно по специальности так и не поработал. Зато образование там давали блестящее. Это позже его упростили под тем предлогом, что не нужны легкой промышленности такие продвинутые художники».
Даже шить в институте научился, и в нелегкие для семьи времена эти навыки выручали. «А если надо, и обувь слажу!» – уверяет художник-универсал.
Впрочем, по вечерам студент-текстильщик все равно бегал заниматься в Суриковку. Так что многое получил в Москве Сергей. В частности, когда упражнялся в Третьяковской галерее, копируя «стариков» – Айвазовского, Шишкина, Поленова, познакомился с редкой техникой папье-пелле. Уже тогда зацепили ее возможности.
Суть такова: шероховатая бумага на деревянной или картонной основе покрывается грунтом, это дает возможность рисунок процарапывать, наносить тончайшие линии, которые никакой кистью невозможно нанести. Эффекта можно достичь потрясающего. И что особенно существенно, можно создать эффект старины. «Эта техника хороша, например, в иллюстрациях к народным эпосам», – рассуждает художник.
Первый, еще неосознанный интерес к финскому эпосу «Калевала» Сергей ощутил в пять лет, когда посмотрел советско-финский одноименный фильм; осознанным интересом живет последние лет десять. Интерес конкретный: он создает иллюстрации к «Калевале». Эпос он читал столько раз, что знает его почти наизусть. Конечно, многие иллюстрировали «Калевалу», но так, как это делает Минин, до сих пор не делал никто.
В трех экземплярах
На иллюстрациях персонажи «Калевалы» такие, какими они видятся Сергею: веселый охотник Леминкяйнен, кузнец Ильмаринен, лирический песнопевец Вяйнямейнен, старуха Лоухи – хозяйка Похьелы, Северной земли... «Многие финны считают ее отрицательным действующим лицом, для меня же она положительный персонаж, – замечает художник. – Она отстаивала свою землю по законам своего времени и так много страданий перенесла, что как же ей не посочувствовать...»
И добавляет: «Эх, если бы полностью посвятить себя этой работе, но... Я же для души делаю, а надо еще и деньги как-то зарабатывать». Пока готова 21 иллюстрация – все одинакового размера, в строгих рамках. Еще 30 написать предстоит, в среднем по одной картине на каждую из 50 рун (песен) «Калевалы». В связи с этим проектом и встречался Сергей Минин и его финские друзья-партнеры с первой леди Финляндии.
О работе художника из Эстонии над «Калевалой» писали в финских газетах. И, в частности, о том, что Минину на день рождения подарили уникальное издание «Калевалы», изготовленное по лазерной технологии из металла – не весь эпос, а те руны, которые он успел проиллюстрировать. На первой странице этого подарочного издания написано: «Право владения этой Вечной Калевалой № 1 имеет Сергей Минин».
Вот супруга финского президента Йенни Хаукио, обладательница экземпляра
№ 2 такого же издания «Калевалы», и захотела познакомиться с Сергеем: она ведь еще и член ученого совета по вопросам национального эпоса. В частности, г-жу Хаукио интересовало, почему его, русского художника, так заинтересовала «Калевала». И действительно, почему?
Однажды, работая в Финляндии, он нашел в подвале бывшего дома отдыха железнодорожников в куче старых книг школьный учебник истории 1946 года издания. А в нем – иллюстрацию: кружок на карте и стрелы, идущие от него в разные стороны. Кружком обозначено место зарождения угро-финских народов. А это как раз Вятский край!
Интерес к работе Минина над «Калевалой» проявил и петербургский Русский музей, заказавший экземпляр № 3 необычного издания эпоса. Художника из Эстонии и его финских партнеров ждут в Петербурге 18 ноября.
...Прощаясь в одиннадцатом часу вечера и окинув взглядом мастерскую, я обронил: «Вот только жанр пейзажа вам, наверное, не очень близок...»
«То есть как это не близок? Ты слышала? – отозвался Сергей, обращаясь к жене Лиле. – Он говорит, что мне пейзаж не близок. Давайте смотреть...»
И все началось сначала: «Вот вам, пожалуйста, морские пейзажи. Вот – зимние. Здесь – осенние. А это – березы. Наши, русские...»