Последний год проблемы образования стали самыми обсуждаемыми в русскоязычных СМИ. Автор берёт на себя смелость предложить свежий взгляд на эту важную проблему.
Должно ли государство отвечать за национальную идентичность?
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Затрагиваются такие проблемы: способность выпускников успешно конкурировать на рынке труда, знание эстонского языка, сохранение идентичности, социальные проблемы преподавателей. Но автор видит в нынешней постановке вопроса русской общественностью неправильный исходный посыл, делающий проблему изначально неразрешимой.
Якобы нынешняя политика властей - это угроза идентичности русских. Сама постановка вопроса некорректна и отдаёт некоторым высокомерием. А идентичности украинцев, белорусов, татар, евреев, поляков и литовцев она не угрожает? А ведь это в сумме 70 тысяч жителей страны. А является ли вообще сохранение идентичности национальных меньшинств проблемой государства? Автор не уверен.
Государство обязано обеспечить выполнение законов, гарантировать права независимо от национальности. Оно заинтересовано в том, чтобы живущие здесь меньшинства могли развивать свою культуру, сохранять традиции и не чувствовать притеснений по национальному признаку. Развивать вместо самих общин культуру и сохранять идентичность государство не обязано. Так может и не стоит этого ждать от государственной системы образования?
Небольшое лирическое отступление. Автор, получивший ещё в советское время высшее образование на русском языке, никогда не имел проблем с идентичностью: считал всегда себя поляком с частично белорусскими корнями, полдетства провёл в Белоруссии. Первый язык у меня был белорусский, и только в школе я освоил русский. Польский я всегда понимал, но говорю до сих пор посредственно: нет практики.
Основы моей идентичности заложили бабушка, искренне верующая католичка, и дед, ветеран Войска Польского. Сама атмосфера большой семьи, где поддерживали связь с родственниками в Польше и Нью-Джерси, старшие родственники пели по праздникам песни на польском и каждым шагом демонстрировали сумасшедшую гордость за свою принадлежность к полякам, делала своё дело. Дома в Эстонии 30-50% времени с родителями говорили на смеси польского и белорусского, которая характерна для родных мест родителей. Никакая школа, в том числе высшая, влияния на мою идентичность не оказала. Так может быть школа и не должна заниматься сохранением идентичности, а это дело семьи?
Несколько слов о сохранении русских традиций и культуры в Эстонии. А что если это тоже не дело школы? Может, этим должна заниматься русская община Эстонии, а школа пусть хорошо учит великому и могучему, а та же община за этим следит?
Если мы избавим русскоязычную школу, как ни кощунственно это покажется, от ожиданий сохранять идентичность русских, русскую культуру и традиции, оставшиеся проблемы станут уже легче решаемыми.
Может, в том и состоит корень проблем, что инстинктивно русские видят в школе последний оплот и рубеж, за который отступать нельзя, и ждут от неё того, что должна делать община? А у школы много других задач и самая главная - та, что она должна учить и готовить к самостоятельной жизни. Учить, в том числе государственному языку на максимально приличном уровне. Учить языку родному таким образом, чтобы молодые русские им гордились и при желании могли продолжить учёбу в России.
В противном случае они постепенно начнут к нему относиться как к домашнему, который нужен лишь в той степени, чтобы общаться с родителями, а все остальные проблемы в жизни они будут решать с помощью эстонского и английского. Сохранение национальной идентичности и культуры возможно лишь в случае, если у государства появится партнёр и контролёр одновременно в лице общины, осознающей свои реальные цели, а не занимающейся распространением нереалистичных ожиданий.
Жизнь русских в Эстонии ещё не конец света. Закон о переходе гимназии поэтапно на эстонский язык обучения появился в 1997 году и предусматривал начало реализации в 2004 году. Так что нельзя сказать, что времени не было совсем. В 2003 году стало ясно, что ни русские школы, ни министерство образования не готовы. Всё было перенесено на 2007 год. У автора есть ощущение, что те 10 лет, которые предшествовали переходу, русская общественность Эстонии занималась бог знает чем, но только не подготовкой к нему. Большинство жило ожиданием чуда, а точнее переноса на неопределённое время.
Чуда не произошло, и многие нынешние проблемы - от того, что ни на уровне русских политиков, ни на уровне руководителей русских школ до 2003 года проблемой всерьёз никто не занимался. Так что не Тынис Лукас стал вдруг гнобить русские школы, а было целых 10 лет, что совсем не маленький срок, и прошли эти годы не очень полезно. Один из серьёзных источников социальных проблем преподавателей в том и состоит, что руководство школ не занималось переподготовкой преподавателей и решением их реальных проблем.
Кстати, многие школы не испытали никаких трудностей при переходе. По статистике только 20 процентов учеников испытывают трудности при переходе на новую систему образования. Так может, многие проблемы - это комплексы взрослых, которые неразумно переносят их на жизнь детей?
А теперь о самом главном. О том, с какими мыслями нынешняя русская молодёжь выходит в жизнь. Одну из серьёзнейших проблем автор видит в том, что, даже владея эстонским языком, часто молодые люди выходят в жизнь с зарядом пессимизма и нигилизма, не веря ни в себя, ни в какие-то прочные ценности. И это именно то, что должна преодолеть новая русская школа Эстонии.
Молодые люди должны себя осознать частью общности людей с корнями, целями и ориентирами в жизни. Если этого не будет, то одни будут превращаться в абстрактных европейцев с неопределёнными корнями, а другие - в потомственных недовольных жизнью.
Кто в этом будет виноват, решайте сами. Говорить о том, что люди, составляющие треть жителей Эстонии, не могут ничего изменить, как-то несерьёзно.