Квентин Тарантино уходит в отрыв: судя по отзывам на «Восьмерку», дилижанс режиссера выехал из округа Понимающих Критиков и вот-вот пересечет вброд реку Зрительской Любви.
«Омерзительная восьмерка»: чтоб наказанье преступленью стало равным
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Понимающие Критики – существа загадочные: на них не угодишь. Если ты снял массовое кино а-ля последние «Звездные войны», намеренно следуя голливудским схемам и изо всех сил теребя вкусовые сосочки невзыскательного зрителя, значит, ты продался Рынку. Предположим. Но если ты снял кино авторское, фирменное, с отсылками к любимым лентам... «Да ты идешь на поводу у внутреннего гика! – гневно возопит хор Критиков. – Гадкий Тарантино! Если уж мы, Понимающие Критики, ничего не поняли...»
И довольно о них. Тарантино давно заслужил право быть понятым: если вы не вникли в его фильм, это основание для вывода скорее о себе, чем о режиссере. И, конечно, Тарантино давно доказал, что не сводится к популярной в Интернете формуле (простите, блюстители духовности!) «кровь, кишки, распидорасило», несмотря на присутствие всего этого в его кино. Тарантино непрост, совсем непрост! Вот «Омерзительная восьмерка»: для начала пересчитайте персонажей – тогда и поговорим.
Никто не выйдет отсюда живым
Однако начать надо с того, что восьмой фильм Тарантино (аж с двумя восьмерками в оригинальном названии: «THE H8FUL EIGHT») прекрасен чисто кинематографически. Начинается он с панорам заснеженных гор и северных, штат Вайоминг, пейзажей, и все это под музыку Эннио Морриконе. Так могли начинаться фильмы в Италии или Японии полвека назад. Но не к черту ли условности вроде эпох и культур? Определенно к черту!
Первый и главный символ фильма – деревянный Христос на кресте, еле узнаваемый сквозь метель. Бог мог умереть, Его можно спрятать в ледяном аду, о Нем можно забыть – но все-таки Он есть. И проявит себя, дополнив всякое преступление наказанием.
...Итак, Вайоминг, 1870-е. Буран и множество иных обстоятельств собирает на горном перевале, в лавке «Галантерейные товары Минни», она же постоялый двор, разношерстную компанию. По преимуществу мужскую, с одним исключением: Дэйзи Домерг (Дженнифер Джейсон Ли) – женщина со следами побоев на лице, беглая преступница, убийца и так далее. Ее изловил и везет в город Ред-Рок охотник за головами Джон Рут (Курт Рассел) – суровый мужик в меховой шапке, прозванный Вешателем, ибо предпочитает брать бандитов живыми и лично доставлять их к месту казни.
По пути дилижанс Рута, ведомый кучером О.Б. (Джеймс Паркс), принимает на борт майора Маркиза Уоррена (Сэмюэл Л. Джексон), чернокожего коллегу Вешателя. Уоррен менее щепетилен и везет замерзшие бандитские трупы. Чуть погодя к ним присоединяется Крис Мэнникс (Уолтон Гоггинс), едущий в тот же Ред-Рок, чтобы вступить, по его словам, в должность шерифа.
В «Товарах Минни» их встречают не менее колоритные джентльмены: Освальдо Мобрей (Тим Рот), англичанин и, по его словам, палач; Джо Гейдж (Майкл Мэдсен), по его словам, ковбой, едущий к матушке; Сэнфорд Смитерз (Брюс Дерн), по его словам, генерал армии конфедератов; и мексиканец Марко (Демиан Бишир), по его словам, подменяющий Минни – та с мужем поехала проведать родных.
Ясно как день, что не все эти люди – те, за кого они себя выдают: кажется, банда мисс Домерг решила отбить ее по пути в Ред-Рок. Это и есть интрига: две трети ленты – сплошь диалоги (а также стрельба, кровь, кишки и далее по тексту) на постоялом дворе. Перед нами своего рода герметический детектив: запертым в замкнутом пространстве героям надо выяснить, кто из них кто, – и желательно прежде, чем бандиты реализуют свои гнусные планы. Иначе мало кто выйдет отсюда живым.
Собственно, это всё, чем фильм хочет казаться. Эдакий кроссовер «Великолепной семерки» и «Десяти негритят». Безделушка, порожденная внутренним гиком Тарантино, не более.
Но – пересчитайте героев. Их точно восемь? Вы уверены?
Черно-белый ад беззакония
Их, разумеется, девять. Если верить постеру фильма, кучера можно не считать, но постеру в частности и этому режиссеру вообще на слово верить не следует. И дело не в О.Б., просто... извините, обойдемся без спойлеров. Поверьте на слово: пересчет действующих лиц – важен. Восьмерка в «Восьмерке» есть, но ее нужно вычислить. Если зритель хочет понять кино, ему придется влезть в шкуру сыщика – и стать героем действа по сценарию хитроумного Тарантино.
Важнее другое: «Омерзительная восьмерка» – нечто большее, чем немудреный детектив. Кровь-кишки и поиски волков в овечьих шкурах – прикрытие. В действительности все не так, как на самом деле.
В действительности Тарантино снимает в последние годы мощное идеологическо-историческое кино. «Безславные ублютки» (именно так) – фильм о нацизме, о непротивлении нацизму и сопротивлении нацизму. «Джанго освобожденный» – фильм о рабстве, о том, почему рабство в США было возможно, и опять же о сопротивлении. Странно было бы после таких работ снять ниочёмный детективчик. Но нет: «Омерзительная восьмерка» – фильм о Гражданской войне, о расизме и его преодолении, о братоубийственной бойне и ее последствиях, ну и о том, что единственной пристойной идеей, которая может объединить самых разных людей, является идея справедливости.
Не зря нам так долго показывают черную и белую лошадей, скачущих рядом сквозь буран; не зря майор Уоррен чернокож и воевал, естественно, за северян, противников рабовладения. Он даже возит с собой письмо от Линкольна (уже убитого). И, наоборот, Крис Мэнникс – сын Мародера Мэнникса, одного из командиров армии южан. Как и старый генерал Смитерз, едущий в Ред-Рок, чтобы найти могилу сына, который, оказывается, поехал туда, чтобы убить Уоррена. Уоррен в итоге сделал с этим сыном кое-что страшное. Или не сделал – возможно, эта жуткая история выдумана им так же, как история с письмом Линкольна, – но ненависть, ненависть не подделаешь!
Отношения героев, их мотивы, их разговоры, их лексика («ниггеры», «белые») – все вертится вокруг войны, которая кончилась несколько лет назад, но в сердцах продолжает бушевать. Освальдо Мобрей в какой-то момент предлагает разделить постоялый двор на две половины: Север и Юг – и разойтись по своим углам. И, наверное, все тут по-своему виновны, все преступники, все омерзительны – как и бывает на гражданской войне, – но постепенно становится видна разница: одни переступают через Закон, другие – нет.
Даже если итог почти одинаков, разница эта существенна. По Квентину Тарантино единственная имеющая смысл граница пролегает не между белыми и черными (или Севером и Югом), а между беззаконием и законностью. И Бог Тарантино, само собой, раздаст всем по заслугам – но поборники законности проживут все-таки несколько дольше.