Выставка отчасти эту дыру заполняет. Безусловно, сталинское искусство по большому счету – пропаганда, о чем нам напоминает хотя бы портрет Николая Каротамма, первого секретаря ЦК КП(б) Эстонии в 1944–1950 годах: солидный мужчина, классический вождь, восседает за столом и трудится всеми силами чиновничьей души. Но куда больше на выставке портретов других, часто безымянных людей – это колхозники, рыбаки, ученые, стахановцы и прочие передовики производства, пионерки – кстати, не самого счастливого вида. Страна беспрерывно производила героев, популяризовала их образы и призывала равняться на тех, кто много работает. В идеалах СССР толк знал – и идеалы эти до поры делали общество более устойчивым, по крайней мере, на уровне демографии.
С другой стороны, мы видим тут и торжественные собрания, напоминающие нынешние партийные съезды, и демонстрации, напоминающие нынешние массовые шествия. В этой сфере внешне мало что изменилось, и немудрено – та или иная пропаганда в обществе есть всегда, и формы ее примерно одинаковы. То же самое с городскими пейзажами Таллинна и Риги: они стали чуть другими, но сказать, что сейчас они лучше, вряд ли кто решится.
Изменилось другое: сегодня героем художника почти никогда не становится крестьянин или рабочий. Никто не станет воспевать сбор урожая или работу в курятнике. Самое же интересное открытие выставки – то, что и в те людоедские времена художники стремились отображать не столько советское, сколько национальное. Таллиннский порт, величественная Даугава, Певческий праздник во всех его проявлениях (к нему готовятся, на него едут, на нем выступают). Все это приукрашено, но не то чтобы слишком: на картине Эвальда Окаса и Рихарда Сагритса «Основание колхоза» мы видим и всеобщую грязь, и бедные одежды участников действа. «Собрание художников» Ивана Соколова демонстрирует лица этих самых художников – ни дать ни взять сбор зомби в глухой ночи.
Само собой, не найти на этих картинах ни депортируемых, ни ссылаемых, ни расстреливаемых. Страдавших от социализма при социализме не изображали – но и современное искусство не стремится отразить жизнь страдающих от капитализма. А если и отражает, на жизнь страдающих это не влияет: художник фиксирует действительность, не более.
Если живопись – это окна в другую жизнь, жизнь в окнах сталинского импрессионизма поразительна. В нее уже сложно поверить. Она всегда была в чем-то сказочной, а сегодня – и подавно.
