Строго говоря, Майлис Репс была министром образования и науки Эстонии один раз, потому что в первый раз она была еще Майлис Ранд. Но разницы почти нет – толковый министр с короткой звучной фамилией на букву «р».
Майлис Репс: Если можно постоять – я встану (1)
С министрами образования Эстонии везло – скажем так – не всегда. А если говорить прямо, то чаще не везло, чем везло, особенно если смотреть на это с точки зрения русскоговорящего населения. Во второй раз Майлис пришла в Министерство образования и науки в период довольно конструктивного сотрудничества центристов и реформистов и в самое тяжелое время: ей пришлось разрабатывать программу, в соответствии с которой можно было бы постепенно и наиболее безболезненно вводить в русской гимназии предметы на эстонском языке. Но грянули очередные парламентские выборы, в результате которых на министерский трон вскарабкался приснопамятный Тынис Лукас.
В доме много любви
Но все это дело прошлое, а сейчас она – одна из кандидатов в президенты Эстонии. Такой поворот событий стал довольно неожиданным, аналитики в своих прогнозах ее имя не упоминали. По дороге на встречу с Майлис Репс мы говорили с коллегой о том, как все устали и надо бы отлежаться. Эта музыка навеяла первый вопрос.
– Уинстон Черчилль объяснял секрет своего успеха тем, что он никогда не стоял, если можно было сидеть, и никогда не сидел, если можно было лежать. А вы можете про себя сказать так же?
– Я? (Задумывается.) Я – наоборот: если можно стоять – встану, а если выяснится, что еще можно и ходить – буду ходить. Это не от нервов, просто у меня помимо работы пять детей, три собаки, кошка и 35 гектаров земли.
– Сравнительно недавно этому можно было удивиться, но сейчас многодетные матери, строящие карьеру и все успевающие, не редкость и для Эстонии. Это у вас от избытка энергии?
– Это характер. Я с детства была такая. Все что-то критикуют, когда им не нравится, но мне всегда хотелось не просто критиковать, а менять. Я еще в первом классе, когда меня чем-то разочаровал школьный праздник, отправилась к директору школы и высказала ему, что, на мой взгляд, было сделано неправильно, и как надо устраивать праздники правильно (смеется). И когда в университете училась, была активной: эту мою активность заметили и пригласили меня в Центристскую партию. Я занималась вопросами молодежи и образования, потом училась за границей, потом вернулась, и как-то так все и пошло…
– Но в президенты – это отчаянный шаг.
– Скажем так: для меня это крайне ответственный шаг. А для Центристской партии, долгие годы находящейся в оппозиции, это возможность уже нынешней осенью через своего президента способствовать переменам, которых ждут уже давно. После событий 2007 года практически отсутствовала программа по объединению общества, налаживанию отношений с Россией. Я считаю, что президенту по силам стать генератором перемен, и я к этому готова. Лето обещает быть жарким, и в то время, когда большая часть жителей Эстонии будет сидеть на дачах и думать о помидорах и картошке, я, раз баллотируюсь, буду – вернее, уже начала – мотаться по стране. А наша ферма обойдется без меня.
– А зачем она вам вообще, да еще такая большая?
– Мы пошли на это для детей, и не только ради природы и чистого воздуха. Хотелось, чтобы они видели, как что растет, сами умели заниматься огородничеством и садоводством, чтобы не думали, будто деньги просто берут из банка – то есть, знали, что каким трудом достается.
– И все лето ваши дети работают в саду и в огороде?
– До Иванова дня отдыхают, а с июля начинают. Но, конечно, нельзя сказать, что они у нас крепостные. Есть вещи, которые необходимо делать ежедневно: поливать цветы, кормить животных – вот это обязательно, ну а остальное – все-таки не каждый день.
– Говорят, что если больше двух детей – это уже так много, что все равно сколько их. Это так?
– (Задумывается.) Дети у нас довольно самостоятельные, старшие многое делают сами, помогают младшим… Старший сын обладает потрясающим чувством ответственности. Нельзя сказать, что дома у нас шум и бедлам: все умеют занять себя сами. Вот по деньгам чувствуется, особенно если нужно куда-то билеты покупать. Понятно, что зарплата у депутата Рийгикогу хорошая, но пять детей – это большие траты.
– А какого они возраста?
– Двенадцать, десять, восемь, четыре и год. У всех возраст такой, что сейчас в доме много любви.
– Еще детей не планируете?
– Пока нет – сейчас президентская кампания (смеется). Правда, дочка у нас только одна… Вот вы сказали «планируете». Да ничего мы не планировали! Не было у нас так: сначала один ребенок, потом карьера, потом другой ребенок и так далее. Мы с мужем вместе учились, и видели, как это происходит за границей в академических кругах. Никто не делал из детей проблемы, в случае чего с ними и на работу приходили. В свое время так и наши родители жили. Поэтому мы поженились и стали жить, работать и рожать детей. Мне кажется, что современная молодежь слишком увлекается планированием и рациональным подходом к жизни. Нам дети не мешают, мы всегда вместе с ними.
Менять менталитет государства
Майлис Репс – одна из немногих членов парламента, которые разбираются в образовании. Когда сомнительной реформе школы с роковыми цифрами 40-60 предстояло стать реальностью, она предлагала начать с обществоведения, в течение двух лет подготовить учебники и методические материалы, посмотреть, как будут справляться ученики и только потом идти дальше. Она никогда не поддерживала навязчивую идею формального перевода русской гимназии на эстонский язык, считала, что школа сама вправе выбрать предметы, которые можно преподавать на эстонском с пользой для учеников. Но работа министра образования у нас, к сожалению, завязана на политику в весьма значительной степени.
– Что для вас политика?
– Во-первых, это интересно, а во-вторых, я понимаю, что могу людям что-то дать. Каждый раз перед выборами мне кто-нибудь говорил: «Только не уходи». И я не уходила, понимала, что способна немало сделать, имея за плечами серьезный багаж работы на посту министра. В нашем парламенте, конечно, есть специалисты в области образования, но их не так уж и много. И это выливается в невообразимые вещи.
Вот, например, меняли на законодательном уровне слово «педагог» на слово «учитель» и всех уверяли, что это чисто техническая замена. Из ста одного члена Рийгикогу понимали, о чем идет речь, три-четыре человека, а остальные не понимали и плохо слушали, когда им пытались объяснить. Поэтому проголосовали за эту «техническую поправку». И что получилось в результате? Раньше все сотрудники школ были внутри термина «педагог», а когда его заменили на «учитель», вне его оказались директора, завучи, логопеды, социальные работники: это не учителя. Теперь представьте, во что это выливается при финансировании.
– И кто у нас тогда был министром образования?
– Это был прошлый созыв парламента, министр – Яак Аавиксоо.
– А почему о министре образования Юргене Лийги мы мало и редко слышим?
– Нет у него интереса к этому делу. Вот министром финансов он был неплохим.
– Но он же что-то говорит?
– Говорит, что каждую почти четвертую школу в Эстонии нужно закрыть. Может быть, с точки зрения статистики и финансов он и прав, но не все оценивается математическими расчетами. Но кто спросит жителей небольшого поселка или города, как повлияет на их жизнь закрытие маленькой школы и как их дети будут добираться до ближайшей, расположенной далеко от дома? А еще готовится новый Закон об образовании, в первоначальном варианте проекта которого к 2020 году все гимназии и профессиональные училища в Эстонии станут государственными и обучать в них будут исключительно на государственном языке.
– Но не превратится ли это в сфере профобразования в потемкинские деревни?
– Вполне вероятно.
– И с гимназиями все как-то печально звучит…
– Для того чтобы дети изучали эстонский, нужна серьезная мотивация, пока же все делается для статистики, а изначально – из политических соображений. Масса проблем и у эстонской школы: количество диагнозов у учеников растет, а специалистов – логопедов, соцработников, помощников учителей – не хватает, нет методик, заброшены одаренные дети, аутисты…
Что касается русских, то мы уже имеем поколение, которое родилось в Эстонии, получило здесь неплохое образование и уехало или продолжает уезжать со словами «это наша родина, но она чужая, это не наше государство». Они станут своими лет через пять жизни в какой-то европейской стране или США, но здесь им такой возможности не дали.
– И что же делать?
– Эстонцы пока так и не поняли, что чувствуют русские. Надо менять менталитет государства. Получается, что есть Эстония – и есть местные русские, отдельно. Во времена кризиса Ансип, когда сообщал, сколько жителей Эстонии перебралось за границу, традиционно заканчивал фразу словами «столько-то из них – русские». Ничего к этому не добавлял, но подразумевалось – «и хорошо». А сейчас газеты внушают, что беженцы из Африки и Сирии – они наши. Вот интересно! В Эстонии каждый третий житель страны «наш, но не наш», а тут такое…
Президент – это камертон
– Но что президент-то может? Парламент – законодательный орган, это реальная власть. А президент Эстонии – как королева Великобритании: по сути власти у него нет.
– Месяца два назад мы вдруг заметили, что все друг друга спрашивают, кто из двух реформистов займет пост президента. У нас даже на уровне идеи не обсуждалось, чтобы выдвинуть кого-то от Центристской партии… Решили, что это буду я, хотя окончательно, конечно, все решится 11 июня. И тогда мы стали думать: а какого президента хочет народ, что народу нужно? Стали ездить по регионам, задавать этот вопрос людям. Конечно, есть пожелания и проблемы общие, а есть – различающиеся в зависимости от региона и национальности: например, Ида-Вирумаа и Центральная или Восточная Эстония – Пайде, Йыгева… И есть такие вещи, о которых спрашивают только центристов, например: а это будет президент только для эстонцев или для всех? Или: а вы, если станете президентом, будете встречаться с Путиным?
– А вы будете?
– Хорошо бы, чтоб об этом и Калласа тоже спросили. Что касается меня – почему нет? С соседями надо встречаться, и не только с Латвией и Финляндией. Другое дело, что на это скажет Россия. Понятно, соседство обоюдно нелегкое, но диалог с Россией нужен, и необходимо попытаться его наладить. Конечно, мы не можем отменить европейские санкции, но есть области, в которых кровно заинтересован и ЕС, и мы – например, экспорт в Россию сельхозпродукции. Так надо же как-то договариваться! И нужен Круглый стол при президенте, на который следует приглашать специалистов, а не истериков. У нас же сейчас военная истерия, и поэтому второй год нет инвесторов – мы же воюем! Президент должен уметь снимать это напряжение, стоять над ситуацией, иметь собственную стратегию.
– Иной раз возникает впечатление, что когда речь идет об Эстонии и России, на всякие переговоры нарочно отправляют таких людей, которые не способны понять друг друга и договориться. Хотя эстонцев, понимающих российскую ментальность, и россиян, разбирающихся в эстонцах, вроде бы хватает. Но диалог ведут не они.
– Да, у многих аналогичное впечатление. Но есть еще такая вещь, как культурные связи. Поезд Дружбы с эстонскими детьми, которых мы возили в Москву – когда это было? Десять лет назад! Сейчас эти дети уже окончили вузы. Но до сих пор нас по всей Эстонии спрашивают, даже в глухой провинции: а будет еще такой поезд? Но Москва Москвой, а рядом с нами – Петербург. Необходимо расширять культурное пространство для наших детей. Конечно, хорошо, если каждый из них побывает в Лувре, но это дороговато и далековато, а Эрмитаж – вот он, рядом!
– Итак, с вашей точки зрения, президент может и должен…
– Первое: быть президентом для всех, чтобы каждый житель страны, вне зависимости от национальности мог сказать – это наш президент. Второе: снимать напряжение в обществе. Третье: разговаривать с соседями. Четвертое: выслушивать компетентных людей. Пока что многие из них тоже уезжают, потому что никого не интересует их мнение. Пятое: всегда и везде защищать интересы Эстонии. В силу вышесказанного центристы уже давно выступают за прямые президентские выборы. А вот кем он или она не должен быть, это суперминистром иностранных дел, то есть представлять страну всюду, где надо и не надо. То есть там, где надо – должен, но не более того. Нет смысла ему постоянно раскатывать по свету.
– А в сфере образования?
– Законы президент менять, конечно, не может, но… Ему необходимо видеть будущее страны в перспективе. Поэтому, что касается образования, то хорошо бы прекратить его бесконечно реформировать. Разумеется, система должна постоянно развиваться, но потрясений уже достаточно. Как, впрочем, и во многих других областях. Президент имеет возможность обращать внимание общества на больные места, отправлять ему мессиджи, быть своеобразным камертоном, то есть отзываться на все процессы, которые происходят в обществе.
Справка ДД
Майлис Репс, депутат Рийгикогу.
Родилась 13 января 1975 года.
Окончила 20-ю таллиннскую школу, училась в университетах в Эстонии, США, Венгрии, Германии, докторант университета Уппсала, специальность – международное и европейское право.
С 18 лет член Центристской партии.
Преподавала международное право в университете Nord в Эстонии и в Высшей школе права в Риге. Работала в Европейской комиссии в Брюсселе и в университетах США, Голландии и Великобритании.
Дважды министр образования и науки, в 2002-2003 гг., с 2005 по 5 апреля 2007 года.
Супруг Агрис работает присяжным адвокатом в Риге, в семье пять детей – четыре мальчика и одна девочка.
Увлечения – свободное время посвящает детям, но не забывает о спорте (велосипед, бег, плавание). Страстное хобби – садоводство, выращивает различные сорта ягод. Не может жить без животных, в доме три собаки одна кошка.