Следственные органы, расследуя случаи коррупции, вышли на крупные дела, что обернулось вызывающими сожаление акциями в защиту взяточников, считает вице-канцлер Министерства внутренних дел по вопросам внутренней безопасности Эркки Коорт.
Коррупционерами называют тех, кто «умеет жить» (1)
30 июня 2016, 10:10
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В этом году месяца не проходило, чтобы ни выявился очередной случай коррупции. В своем докладе комиссия по расследованию коррупции в Tallinna Sadam отмечает, что уже десять лет на предприятии процветала политическая коррупция. Подозрения предъявлены мэру Таллинна, вице-мэру Тарту, главе Северо-Эстонской региональной больницы (PERH). Что происходит в Эстонии?
Правоохранительные органы хорошо выполняют свою работу, и это – хорошая новость. Однако плохо, что кое-где эти проблемы существовали, очевидно, длительное время.
Все эти случаи я рассматриваю с общей точки зрения: были ли деяния публично осуждены или нет. Взять, например, кампанию «зеленой ленточки» в защиту [мэра Таллинна Эдгара] Сависаара или передачи, снятые на деньги налогоплательщиков. Или Крест за заслуги, которым Союз уездных самоуправлений Эстонии наградил вице-мэра (Каяра Лембера – прим. ред.). С моей точки зрения, это неслыханно! Если у нас существует т.н. «серая зона», то в ней не могут быть допустимы «благие дела».
Департамент полиции и погранохраны вновь стал заниматься коррупцией в 2011 году (после восстановления Центральной криминальной полиции – прим. ред.). На первых порах в центре внимания находились декларации экономических интересов и школы. Сейчас пришло время заняться крупными делами, что в результате должно отразится на обществе в целом. Это вызвало ответную реакцию, реакцию защиты. У меня складывается впечатление, что в последнее время к правоохранительным органам относятся как к репрессивному аппарату, как это было в конце 1980-х годов. На мой взгляд, акции, влияющие на моральное сознание, не оправданы.
Когда недавно руководитель PERH Тынис Аллик был заподозрен в получении взятки, сотни работников больницы подписали заявление, утверждая, что Аллик – честный человек, и интересам больницы не был нанесен урон. Как вы на это смотрите?
Это вопрос морали. Безусловно, каждый может сказать, что верит этому человеку, и у него должна быть возможность защищать себя. Но как быть с тем, что государственные правоохранительные органы, которым доверяют 85-86 процентов людей, предъявили ему подозрение в том числе в присвоении казенных средств? За чей счет он это присвоил? За счет тех самых медработников. Я понимаю, что медицинские работники защищают интересы друг друга, но меня удивляет, что они делают это столь решительно.
Почему у нас к коррупции до сих пор относятся слишком спокойно?
Это связано с советской оккупацией. По-прежнему очень силен менталитет этакого крутого человека, который «умеет жить» за счет кого-то и чего-то. На самом деле подобная деятельность наносит вред очень многим. Похищенные два-три миллиона евро – такие большие деньги, что большинству людей это трудно осознать. Вот сумма в 10 000 евро понятна всем.
В Финляндии был случай, когда чиновник местного самоуправления отправился в поездку с семьей на деньги самоуправления. Его осудили и отправили за решетку. Когда он вернулся в родные места, как-то утром одна старушка, остановив его на улице, сказала: так это ты украл мои деньги! Как говорил потом этот человек, ее вопрос стал для него самым большим наказанием.
Неужели жители Эстонии не понимают, что государственные деньги – это их деньги?
Думаю, что очень многие люди это понимают. Тем удивительнее явления такого рода, когда Союз местных самоуправлений награждает кого-то Крестом за заслуги. Эта организация потом оправдывалась, что награду вручили Лемберу за прежние дела, а не за те «заслуги», которые отметил прокурор. Но подозрение было предъявлено и за прежние дела. Я считаю подобное отношение извращенным.
Что вы испытываете, когда узнаете о том, что человек, считавшийся честным госслужащим, оказался на деле коррупционером?
К счастью, о подобном я слышу не очень часто. Когда я узнаю, что человек, которого я уважал, коррупционер, меня охватывает возмущение и гнев. Как он мог поступить таким образом? Ошибки бывают двух видов – сознательные и несознательные. Когда человек ошибается неумышленно, это одно дело, но когда он сознательно совершает некий поступок, это вызывает негодование.
Какие действия вы предпринимаете, узнав о подобных случаях? Звоните в криминальную полицию, чтобы узнать подробности?
Разумеется, прежде чем что-то сказать, я стараюсь выяснить подоплеку дела. Но я не вмешиваюсь в начавшееся производство и не читаю уголовные дела, как это делает прокурор.
О том, что ситуация крайне тревожная, в середине июня говорила и руководитель Центральной криминальной полиции Криста Аас. Количество случаев коррупции в Эстонии не снижается. 44 процента коррупционеров, выявленных за последние четыре года, были работниками местных самоуправлений. Невольно складывается впечатление, что люди, работающие в определенных сферах и занимающие определенные посты, неизбежно вступают на путь коррупции.
Вынужден согласиться с Кристой Аас в том, что количество случаев коррупции свидетельствует о растущей тенденции. Но исключительно потому, что этими случаями стали заниматься. Коррупция – это скрытая преступность. Если нет заявления, то на картине в целом это не отражается. Кто-то должен прийти и начать действовать.
У нас дела обстоят намного лучше, чем во многих других странах, в том числе в странах Южной Балтии. Со стороны государственных учреждений осуществляется жесткий контроль. При этом местным самоуправлениям предоставлена большая самостоятельность.
У меня такое чувство, что в некоторых самоуправлениях словно продолжается советское время. Кое-где поговаривают, что «он, конечно, допустил промашку, но человек-то хороший». Как можно так говорить, если он украл у тех, с кем живет бок о бок?
Дело подозреваемого в коррупционных преступлениях Евгения Соловьева (мэра Кохтла-Ярве – прим. ред.) решил суд. Как ни странно, но в ответ на ходатайство об отстранении Соловьева от должности, суд пришел к выводу, что поскольку у человека есть работа, он благонадежен, не нужно снимать его с поста, на котором он совершил преступление. Большего курьеза трудно себе представить.
В Эстонии едва человеку предъявят подозрение в коррупции, как он совершенно искренне начинает уверять, что с его точки зрения он не совершил ничего противозаконного. Неужели действительно вполне разумные на первый взгляд люди ошибаются по глупости или они просто выгораживают себя?
Имеет место и то и другое. Если человек знает, что его близкие могут осудить его поведение, то, понятно, что он скажет, что не делал этого. В тюрьмах вот тоже сидят сплошь невиновные люди.
Даже если руководитель высшего звена не понимает, что совершает преступление, он все же должен сознавать, что его деяние неэтично. Если человек этого не понимает, значит, не может быть руководителем.
В Эстонии еще многое предстоит сделать, чтобы изменить отношение. Мне вспоминается недавний случай, когда руководитель одной государственной фирмы заправлял по топливной карточке предприятия автомобиль жены (экс-глава Eesti Raudtee Ахти Асманн – прим. ред.), из-за чего разгорелся большой скандал. Тогда председатель совета предприятия заявил, что мы не будем снимать руководителя, т.к. некого поставить на его место.
Но это менталитет бедняков! Когда на том же предприятии пропадают шпалы стоимостью в миллионы, можно ли говорить об улучшении климата, оставляя морально оступившегося руководителя на своем посту? В советское время такое поведение не вызывало удивления. С таким отношением шпалы будут продолжать исчезать. Подобные примеры способствуют тому, что в обществе укореняется мнение, что так можно делать.
Надо ли следить за тем, чтобы человек не оставался долго на одном посту? Есть ли в этом рациональное зерно?
Как сказать. Сейчас в Эстонии относительно мало должностей, срок пребывания на которых регламентирован: президент, конституционные институты, учреждения безопасности. Поможет ли ограничение? Да, в какой-то мере, но это будет стигматизация. Если человек хороший, то почему он не может выполнять эту работу в течение 15 лет?
Все эти примеры говорят о том, что в широком плане мы относимся к коррупции как к чему-то незначительному. Полиция безопасности и Центральная криминальная полиция сходятся во мнении, что в Эстонии коррупцию решительно не осуждают. Что стоит за этим?
Тому есть несколько причин. Коррупцию не считают преступлением против личности, это обезличенное преступление. Я совершенно убежден в том, что аналогичные явления наблюдаются и в других странах. Например, во многих странах, но не в Эстонии, разрешается совершать сделки с самим собой. В начале
2000-х годов мэрам многих эстонских городов было предъявлено обвинение в том, что они покупали за счет города автомобили сами для себя. Это то, о чем мы говорим – «человек умеет жить».
Как вы считаете, эстонское государство много потеряло из-за всех этих случаев коррупции и снисходительного к ним отношения?
Конечно. Если человек, знакомый с мэром, получает возможность оказывать услуги, а тот, кто не знаком с ним, становится банкротом из-за того, что не имеет такой возможности, то это мешает экономическому росту в целом.
Не так давно, когда состоялась поездка министра иностранных дел в Иран, один из предпринимателей, входивших в делегацию, обмолвился, что взял с собой деньги, чтобы давать взятки. Подобное поведение совершенно неприемлемо, и человека, думающего таким образом, нельзя включать в состав ни одной делегации.
Еврокомиссия в своем докладе, посвященном коррупции, кое в чем упрекнула Эстонию. В частности за то, что мы не занимаемся коррупционными делами, которые наши граждане совершают в других странах. Такие деяния, совершенные в том числе за границей, являются тоже наказуемыми.
Много ли в Эстонии коррупционной грязи, до которой у следственных органов пока не дошли руки, но мы знаем, что она есть?
Это хороший вопрос, на который трудно дать однозначный ответ. В обществе всегда существует определенная «серая зона». Например, нужно ли, покупая услугу или изделие, выбирать из трех предложений? Всегда ли придерживаются этого правила, или, делая выбор, исходят из прежнего положительного опыта? Для того чтобы избавиться от небольшой грязи, нужно заниматься теми, кто «гадит» по-крупному.