Кайре Уузен: в мире найдется еще миллион эстонцев

Кайре Уусен Фото: Mihkel Maripuu

В мире, где население растет с огромной скоростью, а ресурсов не хватает, вряд ли в будущем будет уместно говорить о создании условий, способствующих росту численности населения. Но эстонцы, которых всего миллион, наверняка хотели бы, чтобы их было больше, ведь в отличие от многих других народов их становится не больше, а меньше, пишет колумнист Кайре Уузен.  

о время недавнего просмотра одного документального фильма меня резануло, как представители одного бедного народа неоднократно подчеркивали свое европейское, вернее, шведское и британское происхождение. Они говорили о своем желании уехать в Европу, чтобы там, на своей «настоящей родине» строить свою жизнь. Национальность, обретенная при рождении, воспринималась ими, словно вериги, главной они считали ту кровь, которой в них было совсем немного: у одного дед был англичанин, у другого дальний предок швед. Своей родиной они считали страну, в которой никогда не бывали. Ничего удивительного, никто не хочет, чтобы его считали жителем бедной страны, и иметь бедную родню.

К сожалению, разъехавшиеся по миру эстонцы ведут себя точно так же. Даже потомки эмигрировавших из страны в 1944 году эстонцев, в жилах которых на сто процентов течет эстонская кровь, не хотят связывать себя с обретшей независимость Эстонией и при каждом удобном случае называют себя американцами, канадцами, шведами и т.д. Куда больше они считали себя эстонцами в советское время, когда не было эстонского государства, когда эстонец был неким мистическим, но храбрым деятелем из прошлого, боровшимся против русской власти.  

С  обретением Эстонией независимости стал очевиден негативный аспект, о котором прежде не задумывались. Заново родившаяся Эстония оказалась нищей, совсем не такой, какой она представлялась в 1930-е годы по рассказам родителей. Поэтому выгоднее оказалось дистанцироваться и представляться эстонцем тогда, когда это было выгодно. Мне приходилось слышать заявления такого рода: «Мои родители (предки) эмигрировали, спасаясь от советской власти (Сталина), но я – американец (немец, швед и т.д.)».

Не говоря уже о тех, в ком эстонской крови 50 или 25 процентов, они, за исключением некоторых, вообще не хотят за-острять внимание на своем эстонском происхождении. Могу поспорить, что если бы их предок был выходцем из какой-нибудь богатой страны, они бы подчеркивали свои корни.

Зато многие русские в Ида-Вирумаа или Нарве, живя в Эстонии своей обособленной, пропитанной русским духом жизнью, ни слова не говоря по-эстонски, называют себя за границей эстонцами. Примерно такая же история и с живущими в России родственными народами, которые хотели бы переехать в Эстонию. Конечно, эстонцам приятно, когда человек, едва сойдя с трапа самолета на эстонскую землю, говорит, что он сразу почувствовал сильную связь с Эстонией, но почему это чувство не возникает у сотен тысяч «настоящих эстонцев», которые раскиданы по всему миру и у которых «эстонство» должно быть в крови?

А сколько эстонцев, прожив в Финляндии пять, шесть, десять лет, считают себя или своих детей финнами. Подобные примеры есть и в других странах, так что в этом нет ничего удивительного. Как известно, в Северных странах много иммигрантов, кто-то хорошо интегрировался, кто-то нет. Как-то знакомый датчанин познакомил меня со своей новой спутницей жизни, которая родилась в Турции и в Данию приехала вместе с родителями уже будучи взрослой, но женщина предпочитает говорить, что родилась в Дании. В отличие от тех, о ком шла речь ранее, она свободно владеет датским языком и придерживается датских традиций.

Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что человек, определяя собственную национальность/происхождение, к сожалению, большей частью руководствуется собственными интересами, потенциальным благополучием и тем, что считает престижным.

Если бы Эстония была процветающей страной, то в 2016 году в мире насчитывался бы не один, а два миллиона эстонцев. В этом случае, наверно, признавали бы себя эстонцами и использовали любую возможность приехать в Эстонию дети, внуки, правнуки всех тех эстонцев, которые уехали из страны в годы Второй мировой войны. И, вполне возможно, потомки эстонцев,

уехавших из Эстонии еще в 1920-е годы, а также тех, которые разошлись по свету на стыке прошлых столетий, и даже тех, которые, начиная с 1860-х годов, переселялись из Эстонии в другие регионы Российской империи.

Вполне возможно, что если бы Эстония была известной и богатой, эстонцами считали бы себя и бывшие прибрежные шведы, некоторые народы из соседних стран, не говоря уже о местных русских.

Доктор медицинских наук и эксперт по вопросам демографии Яак Уйбу, консультирующий парламентскую группу поддержки народонаселения, в начале июля обратился с обращением к кандидатам в президенты сформулировать три предложения по воспроизводству населения. Если говорить о том, как повысить рождаемость в Эстонии, то, к сожалению, напрашивается следующее сравнение: Эстония – треснувшая чашка. Сколько бы мы ни наполняли ее, вода (в нашем случае – народ) все равно вытечет и направится туда, где лучше, чтобы, образно говоря, повышать рождаемость других народов.

Большинство стран не понимают проблему прироста населения в Эстонии, ведь в Европе в целом численность населения растет, и богатые страны в отличие от нашей страны не настроены против мигрантов, по крайней мере, пока они пытаются стать частью местного населения. Мы видим в основном крайности, вызывающие гнев и неприятие, но сколько иммигрантов вполне интегрировались в новой стране?

Наверняка вы обращали внимание на то, что большинство выходцев из благополучных стран, даже живя на чужбине, предпочитают оставаться представителями своего народа, с гордостью говоря, что они голландцы, шведы, ирландцы. Как правило, они поддерживают связь с родиной, нередко владеют языком предков и зачастую хотя бы несколько лет живут и работают в той стране, где их корни.

Автор этих строк обратила внимание на то, что ее соотечественники гордятся тем, что они эстонцы, только в Эстонии, да еще, пожалуй, в России, а в других странах стыдятся своей национальности. Эстонцы и их потомки, живущие в Америке, Австралии или Европе, чаще всего не афишируют, откуда родом их предки. Даже несколько известных эстонских деятелей культуры, эмигрировавших в Швецию, открыто признаются, что их дети не знают эстонского языка и, увы, не проявляют особого интереса к Эстонии.

Следовательно, если мы хотим, чтобы народ Эстонии продолжал существовать, мы должны думать о том, как сделать так, чтобы было престижно быть эстонцем, чтобы люди хотели быть эстонцами, рожать эстонцев, и чтобы рассеянные по свету эстонцы хотели вернуться на родину предков. Необходимо сделать все, чтобы потерянные для Эстонии эстонцы первого, второго и третьего поколений не боялись говорить о своем происхождении.

Нельзя утверждать, что Эстония бедна во всех смыслах, для многих дел мы смогли использовать европейские деньги. Поэтому, если наша цель – увеличить количество эстонцев, мы могли бы не ограничиваться словами об увеличении рождаемости, но разработать реально мотивирующие программы по возвращению эстонцев на родину предков или возрождению «эстонства» на чужбине.

Большинство эстонцев (во втором-третьем поколении) все равно останутся жить там, где живут, но для развития Эстонии и ее «величия» очень важно, чтобы они позиционировали себя как эстонцы и «продвигали дело Эстонии» (Eesti asja ajada – популярный лозунг – прим. ред.)

Что нужно сделать для этого? Можно было бы мотивировать разбросанных по миру людей, имеющих эстонские корни, учить эстонский язык. Поскольку человек не станет учить язык просто так, можно подумать о том, каким образом поощрять их за это. Например, ввести льготы, стипендии, предоставить людям, имеющим определенное образование, возможность поработать год-два в Эстонии в определенной организации или на определенной должности, на которую в другой стране не так просто устроиться, а в Эстонии это вполне возможно.

Это может быть, например, работа в министерстве, на телевидении, радио и т.д. В Эстонии, благодаря ее размерам, вершина намного ближе, чем в других странах, премьер-министр и президент отнюдь не боги, а люди из соседней деревни или с соседней улицы. Словом, для поднятия престижа Эстонии можно использовать и этот метод.

Работодатели сетуют, что работников не найти, но зачем нам приглашать иностранцев, если можно активнее звать в страну людей эстонского происхождения? Пусть даже в их жилах течет всего пять процентов эстонской крови. Уверена, что таким образом люди, устанавливая вновь связь с Эстонией, приблизятся к «эстонству», к тому, чтобы ощущать себя эстонцами.

Наверняка есть немало возможностей отыскать по миру эстонцев и связать их с Эстонией. Эту задачу следует понимать как шанс увеличить численность эстонцев и влияние Эстонии в мире. Кроме того, почему мы должны говорить только о повышении рождаемости (тем более, что нам так и не удалось повысить ее) и легкомысленно отказываться от тех, кто и без того является эстонцем.

Если вырастет престиж Эстонии, вырастет и гордость за свой народ и, надо думать, повысится и рождаемость. Во всяком случае, пример Северных стран свидетельствует именно об этом. Датчане так и говорят, что рост рождаемости в обществе благополучия во многом связан с самооценкой, национальной гордостью. Численность населения Северных стран стала расти задолго до появления в них иммигрантов. «Эстонцы, наверное, не верят в себя», – сказал один датский учитель, узнав о том, что эстонцев ровно столько, сколько их было сто лет назад.