Нельзя стать гением просто арифметики

Елена Скульская Фото: Тайро Луттер

Конечно, можно уведомить мир о своей неприязни к вычитанию и страстной любви, например, к сложению, можно даже сделать заявление о катастрофичности деления и объявить умножение единственным путем к процветанию. 

Но все-таки гении живут в сфере высшей математики, именно ее человечество сравнивает с музыкой, именно там пробираются на ощупь гипотезы, которые, в конце концов, могут изменить наш взгляд на мир.

Бесстрашие и доблесть частной жизни

На недавнем президентском приеме я познакомилась с выдающимся русским писателем Владимиром Войновичем. Так совпало, что буквально перед встречей я в который раз пересмотрела фильм «Шапка», снятый по его комедии (написанной совместно с Григорием Гориным) «Кот домашний средней пушистости».

Напомню, там речь идет о советском прозаике Фиме Рахлине, которому в специальном распределителе Союза писателей предлагают унизительную шапку из кошки, тогда как выдающимся и известным литераторам назначаются шапки пыжиковые, ондатровые, в крайнем случае – из сурка или кролика. А между тем Фима всю жизнь пишет о «хороших людях» по законам социалистического реализма, издал множество книг, и мириться с несправедливостью он не согласен. Он начинает борьбу за достойную шапку. Как только он выражает протест в Союзе писателей, западные радиостанции называют его известным писателем. Известным! А разве не об этом мечтает всякий писатель во все времена?! И в обмен на известность Фима Рахлин перестает быть советским человеком, становится диссидентом.

С каким остроумием, с каким сарказмом, с какой горечью, с какой кафкианской безнадежностью писал Владимир Войнович эту незабываемую вещь, доказывая попутно, что политические взгляды литератора недорого стоят: все хотят быть известными, знаменитыми, прославленными, и ради этого очень и очень многие готовы совершить несложные арифметические действия.

Владимир Войнович приехал в Эстонию, чтобы произнести несколько банальностей по поводу ситуации в России. Эти банальности, эти общие места, с каким бы задумчивым и вдохновенным лицом они ни произносились, оболванивают писателя, превращают его в Фиму Рахлина, которого он сам высмеял. Простота и прямолинейность политических деклараций всегда хуже воровства, опрятный писатель от них воздерживается, внося своими иносказательными, летящими по параболе произведениями куда больший вклад в политические противостояния, чем прямыми арифметическими считалками.

...Вот несколько дней назад попросил политического убежища на Украине россиянин Роман Рословцев и моментально был назван «известным российским писателем».

Шут Меркуцио

На замечательном музыкальном фестивале «Биргитта» бы показан балет Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта» Екатеринбургского академического театра оперы и балета. Хореограф-постановщик Вячеслав Самодуров соединил балет-модерн, классику, пантомиму, мощные брутальные сцены боя и драматический театр в одном представлении. Поразительные бальные костюмы, украшенные принтами великих полотен эпохи Ренессанса, протягивали руку современности, соединяясь с молодежным прикидом сегодняшнего дня. На сцене – макет шекспировского театра «Глобус» и несколько занавесов, отделяющих реальность от театра.

Но меня, как и многих в зрительном зале, изумило прежде всего решение образа Меркуцио – проклинающего войны поэта, философа, создателя тончайших метафор у Шекспира, автора гениальных стихов о королеве Маб и ее проказах… В спектакле екатеринбуржцев Меркуцио – шут, фигляр, забавник, даже смертельно раненный из-под руки Ромео, он продолжает кривляться; окружающие до последней секунды не понимают, что эти прыжки и ужимки – судороги агонии. Такой вот бедный Йорик. Не говорит ли это сценическое решение о той роли, которую сегодня охотно играют многие писатели?

В спектакле есть и другие удивительные решения: синьора Капулетти, мама Джульетты, показана эдакой леди Макбет, жаждущей войны и крови, она подбивает Тибальта убить Ромео, она сама хватает шпагу, чтобы кинуться на Ромео, она требует от мужа решительных военных действий. После смерти молодых любовников ничего не меняется – нет ни раскаяния, ни желания поступиться своей ненавистью, все действующие лица в полумраке сурово и стройно проходят мимо трупов в склепе, устремляясь к новым стычкам и новым убийствам.

Вот вам наш мир, явленный в балете. И – ни одной художественной банальности.

И как примечание к диагнозу воспринимается дорожный патруль, организованный фестивалем: переход пешеходов от монастыря святой Биргитты через улицу к общественному транспорту регулируется двумя представителями дорожной полиции. Между тем зрители – люди вменяемые и взрослые, знают, где и как переходить дорогу. Но на всякий случай им, словно детсадовским воспитанникам, помогают справиться со сложным участком пути. Предположим, зрители видят, где находится пешеходный переход, и знают, как по нему идти, но гарантирует ли это знание им полную безопасность в нашем тревожном мире?

Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник

Мне жаль художников, писателей, актеров, которые уходят в простую арифметическую политику. Куда большую пользу стране они могут принести над-политическими акциями, такими, например, как фестиваль «Биргитта». Ожесточать людей, настраивать их друг против друга очень просто, очень просто счистить с человека налет цивилизации и политкорректности, куда труднее взращивать сад терпимости и взаимопонимания.

Сегодня, на мой взгляд, доблесть человека может проявляться в бесстрашной сосредоточенности на личной жизни – сосредоточенности на семье, детях, близких, том институте, который разрушается и может быть совершенно разрушен. Отказ от таких приоритетов рождает фанатиков, профессиональных революционеров, анархистов. Мы знаем периоды в истории, когда общественные интересы ставились выше личных, и это было нормой. Но как только вы решите, что ваш муж (жена), сын и дочь, отец и мать, ваша собственная жизнь менее важны, чем партийные интересы и политические предпочтения, вы начнете представлять угрозу для общества в целом. Оглянитесь вокруг: так оно и есть…

Я знаю, что целый ряд изданий отказался от рубрики «культура», поскольку она не пользуется спросом. Вижу, что число читателей политических обзоров в десятки раз больше, чем число тех, кто интересуется рецензиями или лирическими эссе. И все-таки театральное лето прошло в переполненных залах, книги издаются и покупаются, писатели сочиняют в надежде на то, что их искренность и исповедальность найдут отклик, готовятся к репетициям актеры, режиссеры читают тонны пьес, у станков выстроились артисты балета. Распеваются певцы, начинается новый творческий сезон, обещающий новые открытия.

А политики готовят речи, сообразуясь с ситуацией, интересами своей страны и ее местом на геополитической карте мира. Это правильно. Пусть каждый занимается своим делом.

В одном из давнишних интервью советская правозащитница Ирина Ратушинская сказала, что ее с детства возмущало количество милиционеров на улицах городов, что она их моментально выделяла в толпе и понимала, что на них держится ненавистный режим. Каждый видит в толпе то, что может и хочет увидеть. Я, скажем, видела тогда актеров с гитарами через плечо, идущих на работу в театр. И поэтому важно не столько то, что мы делаем все вместе, сколько то, что делает каждый из нас в отдельности. Так мне кажется.