Нина Хрущева: по кому бьет прямая демократия

Нина Хрущева. Фото: Project Syndicate

Плебисциты и референдумы на деле не способствуют демократии, наоборот, они могут вести прямиком к тоталитаризму, считает профессор нью-йоркского университета New School Нина Хрущева.

И вновь референдум ставит отдельно взятую страну на голову. В июне на всенародном голосовании британцы решили, что выйдут из Европейского Союза; теперь большинство колумбийцев с небольшим перевесом отвергли мирное соглашение с Революционными вооруженными силами Колумбии (FARC). Колумбийцы буквально прыгнули в пустоту – и, не исключено, угодили обратно в бездну насилия и нескончаемой войны.

Популисты по всему миру, само собой, радуются такому результату, видя в нем очередную недвусмысленную отповедь эгоистичной элите, которая якобы исподтишка настраивает правительство против народа. Народ, считают популисты, должен иметь право на прямое высказывание при принятии важных решений, последствия которых напрямую затрагивают обычных людей, – в том числе решений касательно войны и мира.

Но если мы и правда сталкиваемся с (как говорят популисты) «дефицитом демократии», всё новые и новые референдумы – это не панацея. Наоборот, референдум, как правило, делает ситуацию только хуже – и может подточить саму демократию. Это старая история: к примеру, Наполеон III использовал всенародное голосование, чтобы, будучи выбранным президентом, превратиться в императора и унаследовать титул, который носил его дядя Наполеон Бонапарт.

После распространения фашизма и во время «холодной войны» демократические страны вроде бы осознали, что референдумы и плебисциты – это прислужники автократов, которые рвутся к концентрированной власти. Адольф Гитлер использовал плебисциты в Судетах и Австрии для консолидации Третьего рейха. Уже после Гитлера Сталин проводил референдумы, чтобы инкорпорировать Восточную Европу в советский блок.

Совсем недавно российский президент Владимир Путин организовал референдум в Крыму, предположительно оправдавший аннексию территории полуострова. В традиции Наполеона III, Гитлера и Сталина Путин использовал прямую демократию для упрочения диктатуры.

Разумеется, инструментами тоталитарной власти становились не все референдумы недавнего прошлого. Но криводушие и обман, которые проявились в кампании за выход Великобритании из ЕС, достойны диктаторов 1930-х. То же можно сказать о кампании оппозиции во время подготовки к проведенному в апреле в Нидерландии референдуму об ассоциации Украины и ЕС.

В Великобритании Борис Джонсон цинично помогал проводить кампанию за выход из ЕС, явно намереваясь сместить премьер-министра Дэвида Кэмерона, а то и занять его место. Но когда в июле Кэмерон ушел в отставку, товарищи Джонсона по брекзиту его предали, после чего он вынужден был стать министром иностранных дел в новом правительстве Терезы Мэй.

В Нидерландах евроскептики, стремясь вбить клин между своей страной и ЕС, много говорили о катастрофе Boeing 777, который в июле 2014 года вылетел из Амстердама, был сбит над Украиной поддерживаемыми Россией сепаратистами и оставил глубокую рану в коллективном бессознательном голландцев.

У британского, нидерландского и колумбийского референдумов есть общая черта: все они требовали радикального упрощения сложной проблемы, и это упрощение играло на руку лидерам популистов. В Нидерландах граждан просили одобрить или отвергнуть соглашение, которое насчитывает более 2000 страниц – и которое, конечно, читала жалкая горстка тех, кто голосовал. Взамен большинство проголосовавших полагалось на благовидные речи популиста Герта Вилдерса, который оценивал соглашение далеко не беспристрастно.

Точно так же в случае брекзита референдум предлагал решить вопрос, чреватый столькими последствиями, что вряд ли в стране нашелся бы человек, который мог учесть их все. Что до колумбийского плебисцита, его участникам для адекватной оценки мирного соглашения помогли бы глубокие знания о процессе примирения в далекой Южной Африке и об истории ЮАР после апартеида.

Для того, чтобы решать настолько сложные проблемы, и было создано представительное правительство. Мы голосуем за представителей – либо за индивидов, либо за политические партии со сравнительно предсказуемыми платформами, – чтобы они защищали поддерживаемые нами политические идеалы. Однако, как сказал в свое время Эдмунд Бёрк, «ваш член парламента предлагает вам не только свое усердие, но и свое суждение; он предает вас, а не служит вам, если жертвует собственным суждением в угоду вашему».

Популистские кампании перед основными референдумами этого года отличались одна от другой важными особенностями. Например, в Колумбии оппоненты мирного соглашения ссылались на универсальные правовые нормы, связанные с военными преступлениями, которые совершали военные и FARC, а не на особенности национального государства, как это делалось в Великобритании и Нидерландах. Тем не менее, всех популистов мотивировало желание сорвать планы правительства и институций, в оппозиции к которым они находятся. Все они следовали традиции диктаторов и прибегали к клевете, искажениям и фантастическим утверждениям.

На деле запутанные компромиссы – неотъемлемая часть демократии; запутаннее достигнутого мира может быть только война. Пока компромиссы не нарушают права индивида, граждане демократического государства принимают их как должное, чтобы управление страной было в принципе осуществимо. Когда мы сводим мирное соглашение, или торговое соглашение, или соглашение о членстве в ЕС к одному предложению или некой звучной фразе, вместо истинно демократических дебатов мы получаем политический шум, состоящий из пропагандистского спама, взаимного восхваления и закулисных сделок.

Сейчас проводить референдумы, видимо, особенно неразумно – после финансового кризиса 2008 года демократию лихорадит во многих странах. В ЕС мейнстримные политики должны хотя бы частично признать ответственность за то, что их оппоненты выгодно бранят Брюссель по поводу и без повода, а также искажают правду о том, что на деле означают соглашение о членстве в ЕС или соглашение об ассоциации. Мейнстримные лидеры ЕС в какой-то степени подготовили сцену для популистских демагогов, ныне смешивающих разумные аргументы со злобными шовинистскими призывами.

Управление путем плебисцитов имеет немного преимуществ. За десятилетия, прошедшие с момента, когда Калифорния ввела «избирательную инициативу» – любой избиратель может вынести вопрос на референдум, и решение принимается простым большинством голосов, – штат стал почти неуправляемым. Последние восемь лет нынешний губернатор Калифорнии Джерри Браун расчищал авгиевы конюшни налоговой системы, которую жители штата создали в 1978 году, уменьшив налоги на недвижимость на 57 процентов.

Европа в скором будущем рискует стать такой же неуправляемой, как Калифорния. Только что премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, всё чаще напоминающий автократа, провел референдум против общей миграционной политики Евросоюзха. Если к таким инициативам станут прибегать и другие страны ЕС, о европейской интеграции можно будет забыть. Достаточно послушать призывающих к референдумам политиков, чтобы понять, до чего может довести прямая демократия.

Нина Хрущева – профессор университета New School в Нью-Йорке, преподает международные отношения.

Перевод с английского.

Copyright: Project Syndicate, 2016.