России не подходят правила игры, установленные на Западе в 1990-х годах. Именно поэтому она пытается опротестовывать их повсюду: от Арктики до Алеппо, где запад дает слабинку, считает Бруно Лете, аналитик Германского фонда Маршалла.
Россия строит щит от Алеппо до Арктики (12)
25 октября 2016, 19:02
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
- Что на самом деле происходит между Западом и Россией в Сирии, и как сильно это может отразиться на безопасности в Европе?
- Ясно, что между западом и Россией есть разногласия. Но так дела обстоят таким образом уже много лет. Имеются значительные различия в целях. Россия больше не акцептует установленную западом в 1990-х годах систему безопасности. У Запада с этим в течение какого-то времени были серьезные трудности. Проблема Западной Европы и США в том, что они не понимают политики России. Наша слабость – это сила России.
В итоге, как мне кажется, наши отношения с Россией имеют некий элемент сделки. С одной стороны, идет борьба за Восточную Европу, а с другой - ведется сотрудничество. Россия и Запад сейчас ведут дела очень прагматично.
В то же время возникает вопрос, возможно ли такое, чтобы в одной области друг другу доверяли, а в другой – нет? Это хорошо видно по Средиземному морю, например, в Сирии. У запада и России в Сирии совершенно разные цель, что значительно осложняет сотрудничество. И Алеппо – это эпицентр провала.
- Запад что-то проморгал? Он был слишком наивен по отношению к России?
- Мы должны были это рассматривать в историческом контексте. Если мы взглянем на историю России, то увидим, что русские всегда действовали на Ближнем Востоке, даже во времена холодной войны. После ее окончания они ушли оттуда, но исторически всегда были связаны с этим регионом.
На Ближнем Востоке мы видим то же самое, что Путин пытается делать в Восточной Европе, на Кавказе и на Черном море: восстановить присутствие России везде, где она была до окончания холодной войны. У России там имеются стратегические цели. Во-первых, конечно же, нефть, а, во-вторых, это - вызов Западу, особенно США.
Будем честны, Европа не является важным игроком на Ближнем Востоке, несмотря на то, что этот регион находится у нее под боком. Основной игрок на Ближнем Востоке – США. И происходящее там подходит России в плане стратегии большого подкалывания Америки.
Безусловно, не нужно считать присутствие России на Ближнем Востоке самоцелью. То, что русские делают в регионе, явно связано с их целями на Черном море, в восточной Европе, странах Балтии и в Арктике. Если взять карту и провести черту через все те места, которые я сейчас назвал – от Арктики до Ближнего Востока – вы увидите, что Россия явно создает своеобразный щит с севера на юг. Я бы назвал это железным защитным кожухом.
- Защитным, не для нападения?
- Я сказал бы – железный кожух от проникновения и для предотвращения какой-либо деятельности. Россия пытается сломать придуманный ею натовский забор на своей границе. Путин же все время говорит, что НАТО пытается давить на Россию. Если посмотреть на карту мира, то я не согласился бы с этими утверждениями, но Россия явно так думает.
- Как вы считаете, Россия занимает более сильную позицию, чем Запад?
- Нет, Россия не сильнее. Но она оппортунистичнее. Россия на Ближнем Востоке явно осталась в одиночестве, может быть, у нее есть некоторая поддержка Ирана.
У нас – у Запада – имеется позиция силы. Если, например, посмотреть коалицию в Сирии, которой руководит США, то она там занимает более сильную дипломатическую позицию, поскольку состоит не из двух, а из многих стран.
С военной точки зрения мы, конечно, могли бы больше доминировать, но Запад очень нерешителен. Вспомните красную линию, которую Обама провел несколько лет назад (в августе 2012 года Обама сказал, что использование химического оружия в Сирии является красной линией; за год режим Башара Асада убил зарином 1400 человек, Запад не вмешался – ред.), и как неожиданно эта красная линия стала прозрачной.
Как только мы появляемт нерешительность, Россия тут же начинает ее использовать. И именно это происходит на Ближнем Востоке. Русские сотрудничают с сирийским режимом, увеличивают экономические и дипломатические связи с Ираном, укрепляют свои военные базы на берегу Средиземного моря. Россия увидела дешевые и требующие малого напряжения возможности для того, чтобы вновь стать серьезным игроком на Средиземном море. А мы на Западе за этим просто наблюдали.
- Только наблюдали? Кажется, что некоторые страны ЕС даже помогают России: премьер-министр Италии Маттео Ренци пытался отменить санкции, Испания недавно принимала у себя в Сеуте российский военный корабль…
- Россия сыграла очень умно. Она вошла на Ближний Восток со словами, что хочет помочь Западу в борьбе с ИГИЛ. Мы приняли доброе предложение Москвы. Но очень скоро стало понятно, что хотя у России есть своя мотивация в борьбе с ИГИЛ – поскольку она и сама сталкивалась с терроризмом – на самом деле это был лишь предлог для продвижения других своих интересов.
Русские использовали этот аргумент и попросили пустить их на Ближний Восток. Американцы и европейцы поначалу тоже приветствовали приход России, но очень быстро поняли, что у России были другие цели.
- Но почему некоторые западные страны все еще поддерживают Россию? Российские корабли заходили же в порт Сеута.
- Да. И тут я могу только вернуться к прежнему своему утверждению – на Западе нет единой русской политики. Есть страны, которые… Как бы это сказать… Сочувствуют интересам России.
Если посмотреть на Испанию, Италию, Венгрию и ряд других стран, то им введенные в отношении России санкции более неприятны, чем остальным. И они в отношении России предпринимают определенные дипломатические действия – с одной стороны, да, поддерживают санкции, а, с другой, оказывают знаки внимания российским военным кораблям.
Мы должны также понимать, что Испания видит угрозу России совсем по-другому, чем, например, Эстония. Проще говоря: Испания не воспринимает Россию как угрозу безопасности своей страны, а воспринимает ее как угрозу для Европы.
- Насколько велик сегодня риск того, что США и Россия перейдут в Сирии к прямым столкновениям?
- Сегодняшнее развитие военных событий вызывает крайнюю озабоченность. Нам явно нужны определенные механизмы для сдерживания инцидентов и снижения рисков. Сейчас их нет. Уже была пара случаев, когда сталкивались истребители.
Скажем прямо: сегодняшняя Сирия – это замещающий конфликт между Россией и Америкой. Именно поэтому крайне важно снижение рисков. Это единственная область, где Запад и русские смогли наладить сотрудничество. Мы немногого добились в дипломатических переговорах с Россией, поскольку у нас слишком разные цели, но военными рисками можно было бы заниматься.
Если посмотреть на НАТО целиком, то и альянс общается с Россией на эту тему.
Россия не хочет воевать с американцами. Но она, естественно, хочет использовать возможности и бросить вызов США в Сирии для продвижения своих интересов. Но я не согласен с тем, что в Сирии мог бы разразиться прямой конфликт между Россией и руководимой США коалицией.
- Но русские все же бессовестно пытаются играть на нервах у американцев. И не только в Сирии, но и, например, в Черном море. Тут какие цели?
- Россия по всему миру пытается бороться против доминирования Соединенных штатов. Не только в Европе и на Ближнем Востоке, но и, например, в Южно-Китайском море. И происходящее там – знак того, что русские отказываются придерживаться американских геополитических правил. Они борются с американцами даже в дигитальном мире. Все нужно воспринимать именно в этом контексте.
- Но в России серьезные проблемы с экономикой. Это не может сбить ее с ног?
- Я бы не хотел недооценивать Россию: она своими действиями показала, что может нас зацепить. Но не нужно и переоценивать ее. По сравнению с Западом, Россия – все же экономический червячок с маленькой армией. У США самый большой в мире оборонный бюджет. Общий оборонный бюджет Европы заметно больше российского, но мы не используем свои деньги так эффективно, как могли бы.
И экономика России стоит на коленях. Страна с 120-миллонным населением имеет ВВП Голландии. Дело в тарифах на нефть, производство которой сегодня полностью зависит от западных технологий, в России нет рынка для малых и средних предприятий, а крупнейшие фирмы часто принадлежат государству.
С экономической точки зрения Россия не сможет продолжать эту борьбу долго. Но проблема в том, что в России нет демократии, и хотя мы видим, что у России нет экономической силы для мирового противостояния, она все равно занимается этим.
- Этот экономический червячок умеет успешно и сильно играть.
- Но страдают все остальные области жизни в стране. Пенсии сокращаются, инфляция высокая, инвестиции мизерны. Кажется, что все деньги идут на развитие армии. Возникло такое же положение, как в конце холодной войны – в середине 1980-х годов, когда экономика СССР в каком-то смысле стояла на коленях, но тем не менее страна имела большую силу в мире. В итоге все рухнуло.
- Что должен делать Запад до тех пор, пока Россия не рухнет сама?
- Во-первых, сохранять санкции. Это на самом деле единственный оставшийся рычаг воздействия на Россию. Если мы от них откажемся, нам не останется ничего другого, кроме как прямо выдавливать русских. Во-вторых, мы должны сплотиться против России: больше нельзя игнорировать тот факт, что они ходят вокруг и бьют нас по нашим слабым местам.
До сих пор наш военный ответ был слишком слабым. НАТО обещало ввести в страны Балтии несколько батальонов, но этого явно недостаточно. И мы даже не говорим о киберпространстве, где мы сразу проигрываем в пропагандистской войне.
Две вещи – нужно сохранять санкции и устрашение должно быть более впечатляющим.
Но в то же время не нужно отказываться и от диалога с Россией. Мы не должны поддаваться Путину, но мы должны держать каналы общения открытыми: через ООН или на любой другой международной платформе. Россия – это игрок, нравится нам это или нет. Мы должны передать свой сигнал о том, что их действия неприемлемы и русские должны придерживаться международных правил. Мы должны с ними говорить и искать путь, по которому можно двигаться дальше.