/nginx/o/2015/12/11/4789533t1h30dd.jpg)
В начале этой недели на нашем портале было опубликовано мнение бывшего главного редактора британского журнала The Economist Билла Эммотта, посвященное новой вечной проблеме: повышению пенсионного возраста. Читая его, я размышляла – а можно ли любить Билла?
И еще – сколько лет ему самому?
Вариантов ответа, до того как я узнала возраст Эммотта, у меня было два. Первый – он вундеркинд, занявший солидный пост в юные годы и только что ушедший на повышение, о котором пока что распространяться не хочет, второй – это человек, сильно поживший и в расцвете деменции отправленный на пенсию против своего желания.
Это, конечно, предвзятое представление, но лично я мечтаю о пенсии с момента окончания университета, и, по моему скромному мнению, уж если человеку здравомыслящему выпало счастье до пенсии дожить, он должен с радостью отправляться на заслуженный отдых. Поэтому сопротивляющиеся кажутся мне странными: если им, конечно, на пенсии не грозит нищета. Но вряд ли это касается Эммотта.
Есть такая профессия: бывшим быть
Я не угадала: ни то ни другое. Эммотт родился в 1956 году, но до пенсии по британским законам ему еще далеко. Пост главреда он покинул в лохматом 2006 году, то есть десять лет назад, а в настоящее время пишет колонки в разные издания и катается по разным странам, где, как правило, что-то говорит.
Судя по всему, он не бедствует, но почему-то везде упоминается именно как «бывший главный редактор», хотя, казалось бы, за десять лет – при такой-то энергии и готовности работать до гробовой доски – мог бы стать и кем-то еще, а не только «бывшим». И по логике вещей здесь есть опять-таки два варианта: первый – на своем титуле Эммотт настаивает сам.
Второй – вне привязки к The Economist Эммотт никакой ценности в глазах мировой общественности не представляет. В любом случае это – пичалька: он сам для себя или/и в глазах окружающих существует исключительно в прошлом.
Да, нехорошо переходить на личности, но когда ты хочешь понять, почему человек думает так, как думает Эммотт, для начала необходимо кое-что понять и о его личности. Я поняла. Но так чем же меня не устроила его точка зрения?
Конечно, где Британия, а где мы. Условиями существования и размерами стран можно мериться бесконечно, но Эммотт затронул общеевропейские проблемы. В частности, он прогнозирует, что до тех пор, пока пенсионный возраст не будет значительно повышен, «в западных странах с сильной системой социального обеспечения будет сохраняться финансовая нестабильность, больная экономика и напряженная политическая ситуация».
Я не экономист, и вот мне интересно – а как насчет стран со слабой социальной системой? Могу ли я сделать вывод, что там существует финансовая стабильность, румяная дородная экономика так и пышет здоровьем, а политическая ситуация – сплошная пастораль: лужки, пастушки, овечки, свирельки? Если да, то для максимально быстрого приближения к кущам этой Аркадии предлагаю любую социалку отменить вообще. А чего она тормозит?
Чем в вас, так лучше в таз
Еще. «В 1970 году, – пишет Эммотт, – средний пенсионный возраст для французского работоспособного мужчины был равен 67 годам, что приблизительно соответствовало продолжительности жизни мужчин в то время. Сейчас пенсионный возраст во Франции – чуть менее 60 лет (официально он равен 65 годам, но на практике государственные пенсии можно начать получать раньше), при этом продолжительность жизни мужчин достигла почти 83 лет».
И еще: «Когда немецкий канцлер Отто фон Бисмарк в 1889 году придумал первую в мире обязательную пенсионную систему, он установил пенсионный возраст в 70 лет. Считалось, что немногие люди доживут до такого возраста и пенсионные выплаты продлятся недолго. А сегодня итальянцы, выходя на пенсию в среднем возрасте 61-62 года, могут рассчитывать на получение пенсии в течение нескольких десятилетий, а в некоторых случаях – столько же лет, сколько они реально проработали».
Вот безобразие-то! Оказывается, умные люди планировали, что у и других людей хватит ума – вовремя отбросить коньки, желательно прямо на рабочем месте. Но несовершенное человечество вдруг принялось жить непрогнозируемо долго. Однако я знаю, где выход: надо разогнать к чертям всех врачей, а заодно – биологов, фармацевтов и геронтологов. И тогда жизнь, а вернее, смерть, внесет свои коррективы. К тому же выйдет значительная экономия на пенсиях упраздненных специалистов.
Но и это не всё. «Налоговые доходы, расходуемые на пенсионеров, можно было бы инвестировать в инфраструктуру, образование, научные исследования, оборону и в другие неотложные проекты, которые политики на словах поддерживают. Да, пенсионеры тратят деньги, которые они получают, поэтому это не бесполезные госрасходы, но эти средства можно было бы потратить лучше, стимулируя ускорение темпов роста экономики».
Сэры, чую запах серы!
Мне так только кажется, или дело действительно пахнет уже не канцлером Германии, а вовсе неким ее бывшим ефрейтором? Понятно, что пенсионеры деньги тратят, но эти их денежки можно было бы использовать гораздо лучше – на иные проекты. Да, наверное, мне показалось. Но создавшееся у меня ложное впечатление усиливает чрезмерная забота Эммотта не о родине, а о «других» странах, а точнее, о непомерных пенсионных тратах Франции, Италии, Японии, Германии, Польши и Греции: «Как правило, эти страны, берут деньги у работающих налогоплательщиков и отдают их пенсионерам».
Какие же они все-таки противные! Нет чтобы наоборот: у пенсионеров отнять, а работающим отдать. Уж они-то точно потратят эти деньги гораздо лучше, во всяком случае не спустят их на лекарства, костыли и прочие старческие причуды.
Что же препятствует этим прогрессивным планам? Профсоюзы и «группы пенсионеров». Ну, и еще «мифология». Дескать, многие верят в то, что «удерживание пожилых людей в составе рабочей силы ухудшает ситуацию с безработицей. Но это не так». А как? Не стоит думать, что «количество рабочих мест навсегда зафиксировано». Мы и не думаем. Мы знаем, что их то больше, а то и меньше. И если меньше, вряд ли пенсионерам они достанутся. Разве что номерки в гардеробе выдавать – молодежь это занятие почему-то не очень любит. Но где взять столько гардеробов?
Ну, и еще – по Эммотту – частные корпорации гадят: тоже стимулируют ранний выход на пенсию. «Когда компаниям приходится сокращать издержки, они сначала увольняют пожилых работников».
Как вы считаете, издание The Economist можно отнести к частным корпорациям? Я думаю, что можно. А теперь считаем, в каком возрасте сияющие чертоги журнала покинул Билл Эммотт – и делаем выводы. Может быть, неверные. Может быть, поспешные, но все равно. Эва как джентльмена перекорежило, а ведь он бы еще мог! Да что уж там говорить...
Во всяком случае говорить об этом серьезно – точно нельзя. Как и любить Билла. А что же с ним теперь делать? Понять, простить.