Вячеслав Иванов. Доброе слово и государству приятно

Вячеслав Иванов
Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Вячеслав Иванов.
Вячеслав Иванов. Фото: архив автора

В свое время журналиста Вячеслава Иванов поразило в Эстонии огромное количество действовавших церквей - и то, что в любой райком или горком мог свободно войти буквально тот самый человек с улицы.

Говорить накануне дня рождения приятные для виновника торжества вещи – естественная потребность каждого нормального человека. Даже если этот виновник – государство. Как говорится, доброе слово и кошке приятно. А уж государству и подавно!

Признаемся: эстонскому государству от русскоязычных масс-медиа достается по полной. От соплеменных, впрочем, тоже не одни только марципаны с повидлом, но от русских – особенно. И преимущественно по заслугам, чего уж там. Но все-таки хорошо бы соблюдать баланс.

Собственно, к написанию этих заметок меня подвигли две публикации, появившиеся в республиканских СМИ за последние недели. Это ставший хитом сезона клип нарвского репера Stuff, размещенный с месяц назад в соцсетях («Olen venelane“, или «Я русский, но люблю Эстонию»), который только за один только день собрал более 3000 просмотров. И вторая – отклик на это событие таллиннского радиожурналиста Ивана Макарова «Нравиться эстонцам в Эстонии – не преступление», опубликованный порталом rus.postimees.ee 15 февраля.

Дорога к храму...

Сам я оказался в Эстонии (а это случилось в начале 1971 года) достаточно случайно. Ни армия, ни оргнабор рабочей силы, ни распределение после вуза здесь ни при чем. Если не вдаваться в подробности, то «при чем» семейные обстоятельства. Ни секунды не жалею – как в смысле семейном, так и о том, что оказались мы именно здесь. Говорят же, что случайностей не бывает.

...Что бросилось в глаза при первом знакомстве с Таллинном – прежде всего, разумеется, архитектура Старого города. Но о ней сказано и написано уже столько, что сказать что-то новое практически невозможно (хотя это в какой-то мере удалось Сергею Довлатову, ну так то Довлатов!), а повторяться не хочется.

Что меня поразило здесь не в меньшей степени – так это обилие церквей. И даже не столько их количество, сколько тот факт, что все они были (и остаются по сей день, но теперь-то это не диковинка) действующими. За исключением разве что Нигулисте, да и то не по чьему-то указанию свыше, а просто по причине отсутствия прихода. И, что тоже немаловажно, в здании церкви разместился музей, концертный зал и выставочная галерея, а не воинская часть, не хранилище картошки и не конюшня.

Я сбился со счета, пытаясь определить число храмов. Причем самых разных, включая такие экзотические для моего родного Новосибирска, как молельные дома баптистов, адвентистов и методистов, не говоря про иудеев. В Эстонии уже в то время прекрасно сосуществовали сакральные строения практически всех основных мировых конфессий, за исключением только мусульманской мечети. Синагоги, правда, тоже еще не было, но при еврейском кладбище действовала молельня.

Для сравнения: в Новосибирске, который к тому времени по численности населения уже перешагнул полуторамиллионный рубеж (вся Эстония), имелась единственная деревянная православная церковь, размерами и архитектурой похожая на таллиннский храм Рождества Пресвятой Богородицы, более известный как Казанская церковь, напротив гостиницы «Олимпия». Да и та была задвинута в глубь квартала, с глаз подальше, и была далеко не так ухожена, как ее таллиннская «сестра». Про католические и лютеранские храмы и речи не было!

Мне уже тогда подумалось, что в стране (я не оговорился, именно «стране»), где так терпимо относятся к чужому мнению и чужим обычаям, не может быть острых межнациональных и межконфессиональных конфликтов. Что и подтвердилось событиями четверть века спустя. Правда, «ползучая» ксенофобия была тогда и осталась по сию пору, но это уже неизбежная изнанка жизни любого этнически неоднородного общества. Во всяком случае, уважение к представителям иных религий само по себе факт показательный – и убедительный. А сохранность всех храмов даже при Советской власти тоже о многом говорит.

...И по партийной линии

Второе позитивное психологическое потрясение, которое я испытал, оказавшись в Эстонии, носит более профессиональный характер. Как журналисту мне часто приходилось, бывая в командировках, посещать местные партийные комитеты (партия тогда, как известно, была одна, и уточнять ее название нет смысла).

Так вот, оказалось, что даже внутри этой монолитной глыбы могут существовать изрядные отличия, пусть внешнего, но тоже показательного характера. В том же Новосибирске, например, попасть в райком КПСС человеку с улицы не представлялось возможным в принципе. Даже сотрудникам городских и областных газет такое посещение необходимо было согласовывать заранее и на самом высоком уровне (минимум – заместителя главного редактора, а то и первого, ну или хотя бы второго секретаря парткома), приложив максимум усилий, доказывая необходимость визита в святая святых. Чтобы проникнуть в горком партии, соответственно, требовалось пройти еще более сложные процедуры, а уж на входе в обком фильтры стояли такие, что мама не горюй! И так – во всех без исключения российских городах, да и в прочих республиках тоже.

Поэтому система, действовавшая в Эстонии, не могла не впечатлить свежего человека. Здесь в любой райком или горком мог свободно войти буквально тот самый человек с улицы. Единственный фильтр – это дежурный на входе, который мог вас спросить, к кому именно из сотрудников аппарата вы хотите попасть и по каком вопросу; при необходимости вам давали направляющий совет.

Некоторым исключением был столичный горком, где надо было предъявить какой-нибудь документ. Чуть сложнее был путь в республиканский ЦК партии. По партбилету вход был открыт без дополнительных условий, в иных же случаях вас направляли в соседний подъезд, где находилось бюро пропусков. Эта процедура, впрочем, тоже не грешила излишней придирчивостью.

Ощутимое ужесточение партийного режима произошло после прихода на пост первого секретаря ЦК КП ЭССР Карла Вайно, чей внук сегодня занял один из самых ответственных постов в администрации президента РФ. Видимо, гены повышенной партийной бдительности, как и гены творческие, особенно ярко проявляются через поколение.

Немного о личном

Все перечисленные особенности позволили мне практически сразу сделать для себя вывод: Эстония – именно то место, где я хотел бы жить.

Сыграло свою роль и то, как меня приняли в редакции республиканской партийной газеты «Советская Эстония»: место собственного корреспондента которой в Нарве было в тот момент вакантным, и на него-то я и разинул рот. Без особых, впрочем, надежд: опыта мало, беспартийный, специального образования пока нет...

Однако тогдашний редактор газеты Юхан-Каспар (в обиходе Юхан Михкелевич) Юрна оказался человеком без комплексов. Дав мне неслыханный испытательный срок (восемь месяцев) и убедившись, что с обязанностями собкора я справляюсь, он уже через четыре месяца утвердил меня в должности. За что я ему до сих пор благодарен, светлая ему память!

К слову, и климат здешний пришелся мне больше по душе. Но особенно – уважительно-отстраненный стиль человеческого общения. Наверное, в какой-то из прошлых жизней я был эстонцем.

Эстонию есть за что любить

Любовь – чувство уж очень интимное и рациональному объяснению поддающееся с трудом. Меня, например, всегда ставит в тупик вопрос: за что ты его (ее) любишь? Любят не «за что», а просто любят – и все! Так что для жителей страны в их отношениях с государством уместнее, на мой взгляд, категория «уважать». Впрочем, это исключительно мой личный взгляд.

При этом, однако, не обязательно ставить себе цель кому-то во что бы то ни было понравиться. Желание такое, конечно же, не преступление, но как-то неловко видеть, когда оно – желание – становится доминантой поведения. Достаточно ведь просто относиться к другим так, как ты бы хотел, чтобы они относились к тебе. Это и есть наш простой бытовой категорический императив.

Иное дело, что такие отношения ни в коем случае не исключают возможности, а для журналиста – и профессиональной обязанности, видеть окружающее критическим взглядом, замечать то, что мешает всем нам, независимо от пола, возраста, национальности и вероисповедания, и открыто говорить об этом. Просто критика может быть оголтелой (и тогда это опять-таки мешает всем) или конструктивной. Последняя, конечно, предпочтительнее.

Чего и вам желаю!

Комментарии
Copy

Ключевые слова

Наверх