Март принес с собой не только выборы. Еще два события привлекли мое внимание. Первое – это назначение исполняющей обязанности директора Русского театра Светланы Янчек. Профессиональная репутация госпожи Янчек такова, что этому назначению можно только искренне порадоваться и пожелать ей и нам всем скорейшего освобождения от приставки «и.о.».
Второе событие – это ответы бывшего директора ГРДТ Александра Ильина на вопросы Елены Скульской на ETV2. Если коротко, то Русский театр в Эстонии не нужен, а русские и эстонцы могли бы жить по разные стороны рва.
Заявления – скандальные, но Александр Ильин – профессионал своего дела, и зря разбрасываться словами не станет. А мнение Александра Ильина всегда было значимым в театральных вопросах.
Свою позицию он обосновал тем, что русский зритель не голосует за Русский театр рублем-кроной-евро. Во всяком случае, это главная из причин. Так я понял. При этом Александр Сергеевич отдавал себе отчет в том, что говорит, и даже спросил у ведущей телепередачи, насколько он может быть откровенным.
За откровенность наказывать нельзя, да и не собираюсь. Просто тоже хочу рассказать скандальную историю о том, куда пропал ГРДТ и откуда взялся Русский театр. Скандальную – в юридическом смысле; разоблачения взяточников и постельных сцен в ней нет. И хочу, чтобы меня услышали в первую очередь как бывший директор нашего театра, так и нынешний. И «приняли к сведению».
Начну с того, что никакого решения о ликвидации Государственного русского драматического театра (так расшифровывается ГРДТ, если кто забыл или по молодости не знает), равно как и о создании Целевого учреждения Русский театр – нет. А что есть? Есть документ, который при первом прочтении вызывает оторопь – распоряжение правительства № 727-kот 23 сентября 2004 года «Выдача доверенности для учреждения Целевого учреждения Русский Театр». В нем министр культуры уполномочивается на создание указанного целевого учреждения, и этому новому учреждению передается в качестве неденежного взноса (странным образом) перечисленное в распоряжении имущество театра.
Третий пункт распоряжения нуждается в цитировании: «Данное распоряжение можно обжаловать в течение 30 дней со дня обнародования в RiigiTeatajaв порядке, установленном Административно-процессуальным кодексом». Кто-нибудь когда-нибудь слышал о том, чтобы министр обжаловал в суде распоряжение правительства? Я не слышал. Однако распоряжение адресовано исключительно министру культуры, и только он, согласно действующей в Эстонии, больной на голову, доктрине имеет право его обжаловать.
Кроме того, по сути своей это распоряжение – доверенность. Как можно обжаловать доверенность?
Как я уже сказал, никакого решения о ликвидации ГРДТ и создании Целевого учреждения Русский Театр нет. И это – совершенно законно, поскольку закон об участии государства в частно-правовых юридических лицах этого и не требует. То есть нет ни акта правительства, ни акта парламента, и это нормально. Кто несет ответственность за фактическую ликвидацию ГРДТ? Никто. За решение, которое касается всех работников ГРДТ, всех зрителей, всей русской общины, наконец, не отвечает никто.
Разницу между государственным и «целевым» театром объяснять, видимо, не стоит – и так понятно. Государственный театр государство обязано содержать, а «целевой» - может поддерживать. И в этом факте, как мне кажется, кроется изъян в рассуждениях Александра Ильина. Потому что, внутренне согласившись с тем, что мы должны голосовать за свой театр рублем-кроной-евро, а государство может лишь поддерживать его, мы вывели театр из критического поля. Рассуждая так: если мы будем критиковать наш театр, то эстонцы этим воспользуются и скажут – ну видите, вам он самим не нужен. И закроют.
В Латвии есть человек по имени Гарри Гайлит, который смело называет себя театральным критиком. Имея к тому все основания. У нас же такого человека нет.
Смена названия театра также сыграла свою роль. Название «государственный» обязывало еще и к тому, что театр отвечал за всю русскую театральную культуру в государстве. Помню, как ходил на спектакль ГРДТ в наш маардуский клуб – давали комедию «Ход конем». Упор на «русский» как бы снял эту «государствообразующую» функцию.
Но это – мои рассуждения дилетанта. Вернусь туда, где чувствую себя более уверенно.
Один из самых критикуемых мной реформистских законов, закон об участии государства в частно-правовых юридических лицах, был отменен с начала прошлого года вступлением в силу закона о государственном имуществе. При этом схема не поменялась – по-прежнему права учредителя от имени государства выполняет министерство, назначенное правительством. Хоть назначенное, а не «доверенное». Но по-прежнему для создания государством целевого учреждения не нужно ни акта парламента, ни акта правительства, ни акта министерства.
По моему мнению, такой порядок откровенно противоречит конституции, по которой принятие государственного бюджета находится в исключительной компетенции парламента. Закон об участии государства в частно-правовых юридических лицах фактически представлял собой развернутую парламентскую доверенность правительству создавать все, что правительство сочтет нужным. Например, Интеграционный фонд, или Фонд общественного договора – предприятия крайне сомнительной ценности. Но: доверив правительству создавать все, что угодно, парламент тем самым как бы обязался и финансировать это «все, что угодно», проводя это соответствующей строкой в госбюджете. А таких обязательств парламент правительству давать не вправе.
Мне представляется, что эта система должна быть изменена. Парламент не может финансировать решения, которые он не принимал. Поэтому существующий порядок должен быть изменен, и за созданием каждого частно-правового юридического лица с государственным участием должно стоять решение парламента. «Решение» в административном смысле, как правовой акт. Особо следует разработать крайне жесткий порядок для случаев, когда в частно-правовую форму переводятся государственные учреждения. Тут ответ на вопрос «Зачем?» должен быть исчерпывающим. У нас же имеющийся порядок уже привел к тому, что появился феномен «частного законодателя» - впрочем, это уже другая история.
И еще один аспект. По обязательствам государственного учреждения отвечает государство, а по обязательствам фонда – фонд. Государственное учреждение не может быть признано банкротом, а фонд – может. Когда было создано целевое учреждение Русский Театр, я очень сильно подозревал именно эту аферу, в результате которой модерновое здание на главной площади страны ушло бы за долги какой-нибудь строительной компании, сделавшей в нем ремонт. Я ошибся и несказанно рад этому. Но напрягают время от времени прорывающиеся в прессу сведения о тяжелом финансовом положении театра и даже призывы собрать для него денег. Это – неверно. На мой взгляд, финансовой стратегией руководства театра должно быть возвращение ему статуса государственного учреждения. Сейчас для этого есть новый директор и новый состав парламента.
Кстати, сам ГРДТ, как правительственное учреждение, еще долгое время после «создания» Русского театра находился в соответствующем регистре. Как и Устав ГРДТ, так никем и не отмененный. Как сейчас обстоят дела – не знаю, не интересовался.
P.S. За последние годы я был в нашем театре дважды – когда провожали в последний путь Херардо Контрераса и Тамару Солодникову.