Евгений Осиновский: Я — эстонец русского происхождения

Евгений Осиновский Фото: Пеэтер Ланговитс

Самый молодой депутат вновь избранного Рийгикогу Евгений Осиновский (25) мог бы преуспевать в Англии, где он с отличием окончил два вуза и получил степени магистра, но он вернулся в Эстонию. Ему есть что сказать.

Если вы увидите железнодорожные цистерны, на которых крупными буквами написано Spacecom, то знай­те, что они принадлежат Олегу Осиновскому. Но, кроме цистерн с горю­чим и бизнеса в сфере тран­зита, если можно так сказать в данном контексте, родившийся в Казахстане русский предприниматель имеет двоих сыновей.

 Старший из них,25-летний Евгений, отлично, кстати, говорящий по-эстонски, при поддержке избирателей Ида-Вирумаа прошел в парламент в рядах Социал-демократической партии. Posti­mees решил поближе познакомиться с ним и узнать, чем он намерен заниматься.

Название вашей второй магистерской работы «Ле­гитимность поли­тичес­кой власти в путинской России», которую вы за­щи­тили в Лондоне, звучит интригующе. Каков главный вывод этой работы?

На протяжении всей новейшей российской ис­тории власть — легитимная или нелигитимная — в принципе была личной. Легитимная — значит, правомерная или нормативно действующая.

Ельцин вначале был как личность легитимен, в конце — нет. С Путиным в первые годы ситуация обстояла так же; сейчас он занимает промежуточное положение, так что толком не понять. В России государственные институты не строятся, поэтому каждый новый лидер вынужден все начинать с нуля.

С вашим знанием языков, багажом знаний и опытом вы наверняка могли найти свое место в любом уголке мира, между тем вернулись из Англии в Эстонию. Почему вы не остались за границей, как большинство жителей Эстонии?

Мне всегда хотелось сделать что-то для Эстонии. И поскольку я хотел заниматься политикой, то проще и логичнее делать это в Эстонии. Я мог бы попробовать пойти в европейские институты, но решил, что начинать нужно там, где политическая ситуация мне знакома.

Почему политика, а не ра­бота по специальности?

Еще изучая в университете философию, я пришел к выводу: для того, чтобы чего-то добиться, нужно идти в политику. Многие мои однокурсники считают, что политика — это грязное дело, и в ней ничего не достигнешь.

 Я всегда на это отвечал, что легко критиковать со стороны, попробуй сделать сам!

После выборов вы сказали в интервью ETV, что вступили в Социал-демократическую партию потому, что это единственная партия, которая может защищать интересы русских. Каким образом?

Как известно из истории, социал-демократы всегда были на стороне меньшинств. В Эстонии они пока не очень хорошо справляются с этой ролью, но, думаю, теперь они станут это делать. Социал-демократы — единственные, в предвыборной платформе которых есть глава, касающаяся интеграции. Даже в программе Центристской партии почти ничего не сказано об интеграции.

Вы верите в то, что интеграция принесет плоды?

Стремление к интеграции — это правильный путь, другое дело, как идти этим путем. Кое-что делалось неправильно. Попытка провести интеграцию насильно, применяя карательный метод, обернулась разочарованием, злобой и противостоянием.

Похоже, что задача сос­тояла в том, чтобы за 20 лет внедрить эстонский язык во все сферы, рассчитывая, что проблема решится сама собой. Сейчас мы видим, что так действовать нель­­зя. За 20 лет интеграции стало меньше: у нас вы­росло поколение молодых эстонцев, которые ни слова не говорят по-русски, и очень много русских, кото­рые не владеют эстонским языком. Это серьезная проблема коммуникации.

Почему вы не вступили в Центристскую партию, которая тоже пытается отстаивать интересы рус­скоязычного населения?

Не очень хорошо, как мне кажется. Центристская партия не особенно была представлена в правительстве, поэтому она не могла никого представлять.

Центристская партия пользуется поддержкой русских ско­рее потому, что ни одна дру­­гая партия Эстонии не пы­талась серьезно общаться с русскими и выходить с соответствующей серьезной программой. Центристы тоже не имеют такой программы, но они сумели завоевать голоса русс­ких, потому что никто другой не пытался их заполучить.

Но в Эстонии есть и русская партия. Почему бы не вступить в нее?

Да, мне предлагали. Но очевидно, что эта партия не имеет будущего. Когда в свое время в парламенте была представлена русская партия, многие ее ведущие политики вступили в эстонские партии, после чего постарались забыть, что они русские.

Сегодня проблема в том, что русская партия объединяет слишком разных политиков. Их единственная идеология — противопоставление эстонской национальной идее. По остальным вопросам они стоят на левых или правых позициях или находятся в центре. С такой программой им сложно выходить.

Вообще национальная партия не имеет будущего. И объясняется это тем, что русская община в Эстонии очень разная: сюда ехали и простые рабочие, и квалифицированные специалисты, они приезжали в разное время и из разных мест. У них совершенно разные интересы, и различия между ними стали еще больше.

 Кроме того, на мой взгляд, создавать национальную партию неправильно еще и потому, что она усугубит различия между национальными группами и отношения станут еще более конфликтными.

В европейской политике говорят о «женских квотах». Почему бы для того, чтобы увеличить участие русских в управлении государством, не поднять вопрос о национальных квотах?

В целом я не сторонник системы квот. Человек должен двигаться вперед в соответствии со своими способностями и уме­ниями. Но неформально такое решение могло бы работать: например, почему бы внутренним регламентом не пре­дусмот­реть, что в министерстве должно быть столько-то русских. Вообще-то так уже было: Март Лаар, когда возглавлял второе правительство, поощрял к этому министерства.

Кем вы сами себя ощущаете и определяете?

Это довольно трудный вопрос. За границей я эстонец, в Эстонии же не все так просто. В принципе я эстонец русского происхождения. Один мой знакомый взял на вооружение такое красивое определение: у нас есть эстонцы, говорящие по-эстонски, и эстонцы, говорящие по-русски.

И кто вы?

Я — эстонец, говорящий на обоих языках. Так что я отношусь к третьей группе (смеется). В будущем тех, кто является граж­данами эстонского государства, должны воспринимать как эстонцев, независимо от того, какой язык для них родной. Но сейчас такого отношения к живущим в Эстонии нет.

Трудно стать эстоноземельцем, говорящим по-эстонски?

Вы имеете в виду, трудно ли выучить язык?

Не только. Наверное, это осознание того, что когда смотришь на сине-черно-белый флаг, то понимаешь, что это свой флаг, а российский — нет.

Многое зависит от места жительства и от социальной принадлежности. Все двенадцать лет я отучился в эстонской школе. Поначалу были проблемы с языком, но когда они разрешились, то быть эстонцем стало довольно легко.

Моя бабушка эстонка, и среди эстонцев у меня сильные социальные связи. Но если взять, например, Нарву, то там эстонский язык заканчивается на пороге школы, а вокруг все только на русском, и я не представляю, как, живя в этом городе, можно как следует выучить эстонский язык.

Ваши избиратели живут в Ида-Вирумаа. Вам понятно, чем живут эти люди — что они думают об эстонском государстве, о жизни в Эстонии? Лояльны, нейт­ральны ли они или смотрят скорее в сторону России?

Они очень разные. Мне бросилось в глаза, что все, кто там живет, считают Эстонию своей родиной. И поэтому их очень обижает, когда им говорят: не нравится, уезжайте в Россию. Им некуда ехать: они живут здесь 30-40 лет или родились в Эстонии.

Много обладателей российских паспортов, но я не думаю, что они настроены против Эстонии. Но они разочарованы в эстонском государстве, которое не дает им участвовать в политическом процессе, не предоставляет права граждан, хотя они считают Эстонию своей родиной.

Если пойти им навстречу и предложить эстонское гражданство, как изменятся их настроения?

Не знаю, но это был бы красивый жест со стороны Эстонской Республики. С обладателями серых паспортов проблем не будет, а вот с российскими гражданами будет сложнее, ведь им придется отказаться от российского гражданства, и я не берусь предположить, многие ли сделают это.

В отличие от многих русских в Эстонии я поддерживаю не принятый в 1991 году нулевой вариант гражданства. Если бы участвовать в выборах позволили людям, не имеющим никакого отношения к истории ЭР, то, возможно, политическое решение было бы совсем другим.

 Но 20 лет спустя уже нет тех рисков, которые были раньше, поскольку оставшиеся здесь люди в абстрактном смысле граждане эстонского государства. На мой взгляд, нет никаких причин, мешающих предоставить им гражданство.

Как вы считаете, можно ли говорить о существовании в Эстонии русофобии?

Учитывая, что страх перед Россией испытывают как эстонцы, так и правительство, стратегически неверно, что 100 000 человек имеют российское гражданство. А ведь в Конституции России записано, что она обязана защищать своих граждан, независимо от того, где они находятся. Все мы помним войну в Грузии.

Недавно я участвовал в дебатах с господином [Димитрием] Кленским, который пожелал мне успеха, но сказал, что я ничего здесь не добьюсь, потому что все здесь фашисты, которые не хотят нас видеть, и т.д.

Я тогда подумал, что мы с Кленским принадлежим к разным поколениям. У меня другой круг об­ще­ния, и я вижу, что и эс­тонцы, и русские относятся к национальной проблеме очень прагматично и с пониманием. Почти все русские и эстонцы нового поколения, выросшие в более открытом обществе, сознают, что мы долж­ны жить вместе и найти как можно лучшую форму существования.

Ваш отец известный и преуспевающий бизнесмен, наверняка он прагматичный человек, но вы выбрали в жизни другой путь. Как так получилось, что яблоко далеко откатилось от яблони?

Не знаю. У меня никогда не было особого интереса к бизнесу. Наверное, поэтому я выбрал гуманитарное направление и, думаю, поступил правильно. Не думаю, что из меня вышел бы хороший бизнесмен. Возможно, я слишком мягок для этого.

Что ваш отец думает о социал-демократах?

Время от времени мы спорим по поводу программы социал-демократов. Я убеждаю его, что социал-демократы обладают наибольшим потенциалом, чтобы представлять в Эстонии интересы эстонских русских.

Он согласен с этим. Что касается экономи­чес­кой политики, то у нас есть определенные разногласия, касающиеся как роли государства в экономике, так и по другим вопросам.

У вас были шансы попасть в парламент без финансовой поддержки отца?

Трудно сказать. Изначально средства на кампанию были мои. Я заработал на том, что у меня в принудительном порядке выкупили акции «Нормы». Таким образом я получил неплохой бюджет для кампании. Понятно, что отец оказал мне поддержку. Не могу сказать, каким был результат, если бы не его помощь.

Какую цель вы ставите перед собой в политике?

Главное, чем, на мой взгляд, следует заняться как можно быстрее, это интеграция, поскольку у нас существуют некоторые риски с 2007 года. Когда треть населения не участвует в политике, то разочарование и злоба могут вместо демократического пути найти иной выход, что крайне прискорбно.

Именно поэтому большая проблема заключается в том, что русские недостаточно представлены в парламенте.

Евгений Осиновский

·    Родился 15 марта 1986 года в Кохтла-Ярве.
·    2009–2010  Лондонская школа экономики и полити­чес­ких наук, магистерская работа «Легитимность политической власти в путинской России», cum laude.
·    2007–2009  университет Уорвик в Англии, континентальная философия, магистерская работа «Конституциональная роль общества: критика хайдеггерского либерализма», cum laude.
·    2007–2007 Тартуский университет, философский факультет, cum laude.
·    2004 Таллиннская реальная школа, серебряная медаль.
·    Ранее учился в средней школе Азери и гимназии Тапа.
В юности стал чемпионом Ляэне-Вирумаа по шахматам.
·    Хобби: проблемы окружающей среды, международные отношения, чтение, путешествия, плавание, горные лыжи.
·    Родные языки: эстонский и русский.
·    Холост.
·    Брат Марк (8).