О Джокере бедном замолвите слово

Артур Флек (Хоакин Феникс) – сумасшедший, печальный, жестокий клоун. Фото: Кадр из фильма

«Какое, впрочем, дело вам до тех, над кем пришли повеселиться вы?» «Джокер» Тодда Филлипса – роскошная обманка, жестокая блесна, зазывающая тех, кто жаждет комиксного развлекалова, в кино и показывающая им совсем другой фильм. Страшный и правдивый.

Впрочем (думал я), я-то человек умный и на такие заманухи не покупаюсь. Не на того напали. Тем более, что я видел трейлеры и нашел их скучными и предсказуемыми: хилый закос под артхаус на основе комиксов, чего тут неясного. Так что шел я на «Джокера» со смешанными чувствами, не доверяя ни режиссеру, снимавшему до того всякие, простите, «Мальчишники в Вегасе», ни главному призу Венецианского кинофестиваля. Вышел я из кинозала тоже со смешанными чувствами, но совсем другими – и перепуганный до смерти. Оказалось, что «Джокер» – кино обо всех нас, а значит, и обо мне. Писать о нем отстраненно нельзя, и я этого делать, естественно, не буду.

И жалко дурачка страшно, и страшно за дурачка очень, да только дурачок из безобидного становится с каждым днем очень даже обидным...

Реал и иллюзии в Готэме

Жил да был условный западный город Готэм, а в этом городе жил да был Артур Флек, бедный и вдобавок психически больной: с ним то и дело случались приступы неудержимого смеха. В самые причем неподходящие моменты, так что он даже нечто вроде визитки завел: «Простите, я психически болен, у меня бывают приступы смеха!» – что-то в этом роде. Работал мужик клоуном (уже смешно, да?), но недолго, потому что... ну, долгая история, сами увидите.

Жил он с матерью (Фрэнсис Конрой), тоже не очень душевно здоровой, без надежд на что-либо. Мечтами жил. Мечтал стать, вообразите только, комиком. Только у него не было чувства юмора – вообще; он поэтому смотрел телешоу и отмечал в тетрадке между наблюдениями о жизни и вклеенными фотографиями голых баб: «Хорошо шутить о сексе...» Отца у него тоже не было, и он, опять же, всю жизнь мечтал об отце. О том, что кто-то его примет таким, какой он есть, обнимет, прижмет к груди. Смешно, да?..

Ну а жить в Готэме становилось всё тяжелее: богатые богатеют, бедные беднеют, все бастуют: мусорщики, например, - так что город завален мусором и провонял как невесть что. И люди делаются всё более жестокими день ото дня, им ничего не стоит избить, например, безобидного клоуна. Раз, другой. И посмеяться над ним. И поиздеваться над ним. И плюнуть в него. И выместить на нем злость. И уволить его. Он же дурачок. И всё хуже живется бедному дурачку, и никто вроде в этом конкретно не виноват, а только мир смыкает ряды, сжимает тиски, скалит пасть, брызжет слюной и бьет под дых. И жалко дурачка страшно, и страшно за дурачка очень, да только дурачок из безобидного с каждым днем становится очень даже обидным...

«Раньше я думал, что моя жизнь – трагедия. Теперь я понял, что это комедия!» Фото: Кадр из фильма

То есть – да, «Джокер», разумеется, артхаус на основе комиксов. Ровно как в трейлерах. И на первом уровне это всего лишь фильм о психически больном человеке, которого мир ломает через колено, толкает из лужи безумия в канаву безумия, в овраг безумия, в пропасть безумия. Такая кинематографическая и не слишком оригинальная поэма о маленьком человеке в костре большого города (неслучайно нам показывают Чарли Чаплина), которого город делает убийцей.

Или нет. Штука в том, что сказать чего-либо определенного об Артуре Флеке мы не можем. В его мире – нашем мире, увы и увы, – отличить истину от иллюзии и реальность от фантазии сложновато. Вот, например, загадка отца Артура. Мать вроде бы скрывает от сына, что его отцом был не кто иной, как рвущийся в мэры готэмский миллионер Томас Уэйн (Бретт Каллен). То есть, смекает любитель комиксов, они с Брюсом Уэйном, будущим Бэтменом, – единокровные братья. Мать всю жизнь влюблена в Уэйна, думает написать ему письмо... но только это ровным счетом ничего не доказывает. Как и хранимая ею фотография с подписью вроде бы Уэйна. Как и, наоборот, слова самого Уэйна и его дворецкого (это, конечно, Альфред, который потом будет помогать Бэтмену): мол, мать Артура душевно больна и всё выдумала. Ничто из этого ни одну из версий не подтвердит и не опровергнет. Отличить истину от грезы невозможно.

Но ведь точно так же невозможно отличить фантазии самого Артура от реальности. В самом начале он мечтает о том, что телеведущий Мюррей Франклин (Роберт де Ниро) пригласит его на свое телешоу, и все будут рады Артуру и всё будет хорошо. Здесь – понятно: фантазия. А вот эпизоды с влюбившейся в Артура соседкой Софи (Зази Битц) до поры подаются как реальность – и только ближе к концу нас ожидает разочарование: Артур почти всё это выдумал.

Но если так, кто сказал, что Артур не выдумал многого другого? Совершенных им убийств, например? Случайно ли полиция подозрительно долго не берет след Артура – и ему всё сходит с рук? И, с другой стороны, кто может поручиться, что Артур не делал того, чего он (якобы) не делал, что за него (якобы) сделал кто-то другой?..

Артур Флек в психбольнице: «Мне кажется, или безумия вокруг всё больше?» Фото: Кадр из фильма

Адски смешная шутка

На этом уровне «Джокер» безумен, потому что не оставляет зрителю – мы ведь всегда отождествляем себя с героем, особенно если его сыграл на грани гениальности такой актер, как Хоакин Феникс, – никакой почвы под ногами в принципе. Держаться не за что... кроме, возможно, одного: того, что мир делает с Артуром. Тот ведь мечтает, чтобы с ним поступали хорошо, а значит, страдания его реальны. Такова единственная реальность «Джокера» – реальность страданий. И если рассмотреть их хорошенько, выяснится немало любопытного.

Хотя что значит «рассмотреть»? Тодд Филлипс бьет наотмашь, не щадя никого. На «Джокера» успели обидеться левые – с их точки зрения, фильм обесценивает понятие протеста, показывая, что протест этот безумен и жесток. От правых ждать похвал тоже не приходится – «Джокер» нетерпим к любым высокомерным элитам, которые, ровно как Томас Уэйн, полагают, что если человек не преуспел, он сам виноват, а если он протестует, так это вообще «клоун». Вот как Артур Флек.

Элиты могли бы быть отцами нации, опекающими тех, кому плохо, но отказываются от всякого родства с низшими классами и бросают их на произвол судьбы. Когда Артур обращается к Уэйну: «Мне от тебя ничего не нужно! Может быть, только чуток тепла, или чтоб ты меня обнял, папа, или чуток обычной порядочности!» (или даже «вежливости», common decency) – это всё о том же. Метафора работает и на личном, и на общественном уровне. Ладно, хорошо, не надо нам ни ваших денег, ни вашей любви – но хоть вести себя пристойно вы можете?..

Не могут. В ответ Артур получает по морде. С точки зрения Уэйна – поделом: какой-то псих, ненормальный, приставал к моему сыну. (Спал миллионер с матерью Артура или нет – дело десятое.) Но героя этот удар окончательно сводит с ума.

Кстати, если кому-то показалось, что отсылки к капитализму надуманны, рекомендую обратить внимание на дневник Артура Флека. Фраза, которую переводят как «Надеюсь, в моей смерти будет больше смысла, чем в моей жизни», в оригинале содержит игру слов: «I just hope my death makes more cents than my life». Слово sense, «смысл», зачеркнуто и заменено на похожее cents – «центы». «Надеюсь, моя смерть принесет больше смысла/денег, чем моя жизнь»! И это – единственная шутка Артура Флека, которая, если разобраться, просто адски смешна.

Неисполнимый закон внутри нас

«Мне кажется, или безумия вокруг всё больше?» – спрашивает Артур психотерапевта. Та хмурится. Она уже знает, что город перестал финансировать бесплатных психотерапевтов, и лекарства у Артура скоро закончатся, и противостоять безумному миру он со своим душевным расстройством не сможет вовсе.

Так о чем это кино? О безумии, рождающем безумие и усиливающем его? Отчасти – да. Понятно, что капитализм в его нынешнем виде не может не производить чудовищно иллюзорный мир, в котором фантазии – ваши или чьи-то еще – не отличимы от реальности, в которой слово «реальность» звучит странно. Социальные конвенции в таком обществе страшны и неприглядны: ведущий ток-шоу может презирать убийц и высмеивать больных людей ради рейтингов, а миллионер – быть филантропом и относиться к бедным как к швали.

Самое страшное происходит с понятиями вроде «порядочность» и «душа» – но в них, я думаю, и скрыт весь мессидж «Джокера». В конечном счете это кино все-таки не о том, кто виноват, а о том, что делать. Ответ на этот вопрос давал много кто, от авторов Нового Завета до Курта Воннегута; у последнего он звучит так: «Есть только один закон – надо быть добрым, черт подери!»

Но «Джокер», к сожалению, рассказывает о такой реальности, в которой быть порядочным и добрым очень сложно даже уравновешенным людям, а неуравновешенным, наверное, просто невозможно. 20 июля 2012 года на премьере фильма «Темный рыцарь: возрождение легенды» (о Бэтмене, но не о Джокере) в кинотеатре города Орора, штат Колорадо, психически больной мужчина расстрелял зрителей, убив 12 человек и ранив семьдесят. Этот кинотеатр показывать «Джокера» отказался. Собственно, среди прочего Тодда Филлипса обвиняют как раз в том, что его кино о сходящем с ума герое – слишком реальном для комикса, слишком живом, слишком круто сыгранном – может свести с ума множество потенциальных Артуров Флеков.

Может ли? Наверняка. Но только с реальным миром, с любым выпуском новостей, с любой лентой соцсетей фильму «Джокер» не сравниться. В безумном мире триггером безумия может послужить всё что угодно. И, по правде сказать, кто из нас может похвастать душевным здоровьем? Есть такие? Правда?.. А если я скажу «адекватностью психических реакций»? А если, хуже того, «душевной собранностью, самоконтролем, привычкой сдерживать раздражение, злость, прочие похожие порывы и инстинкты»? А?..

Зеркало (для) антигероя

Джокер – карта в колоде, которая, как известно, может заменить любую другую карту. Это герой, на месте которого мог бы быть любой. Да, это фильм о безумии капитализма – но о безумии тотальном: о том, что в безальтернативной современности безумны все, а не только верхи или только низы. Одних жалеешь охотнее, чем других. Но на практике без разницы, кто причинит тебе боль, работодатель или аноним в клоунской маске.

Возможно ли разумное эффективное сопротивление – вопрос отдельный; для такого сопротивления нужно сохранять разум, а с этим у нас проблемы. Дьявол и правда начинается с пены на губах ангела («Джокер» удивительно совпал с выступлением в ООН Греты Тунберг), с допущенной «справедливой» злости в ответ на явную несправедливость, в тот миг, когда ты принимаешь систему координат тех, кто превращает твою жизнь в ад. И если в тебе гнездится душевное нездоровье, как в несчастном Артуре Флеке, это всё еще можно как-то понять. А если не гнездится – понять тебя/себя куда сложнее. Чем можно оправдать твою нелюбовь к Артуру Флеку?..

Всё это очень печально – и очень страшно.

Вот о страхе я скажу особо. «Джокер», несмотря на всю свою кровавость и натуралистичность, не задумывался как фильм ужасов и не является таковым. Если он и должен пугать, то как-то не так. Меня он не испугал ничуть. Кроме одного только момента.

В последней трети «Джокера» есть сцена, в которой два клоуна, бывшие коллеги Артура Флека, заявляются к нему в гости: огромный мужик и карлик. На огромного мужика у Джокера зуб, а в кармане у Джокера ножницы, и, в общем, понятно, что сейчас будет: «На стене висит ружье...» Джокер запускает гостей внутрь, закрывает дверь на цепочку, заводит светскую беседу, а потом внезапно и зверски убивает мужика при помощи ножниц, стены и третьего закона Ньютона.

Карлик прыгает в угол. Джокер говорит ему: «Знаешь, ты ко мне всегда хорошо относился, так что я тебя не трону, так что давай уходи!» Карлик, жмурясь и трясясь от страха, идет к двери. А на двери – цепочка. Джокер смотрит. Карлик начинает подпрыгивать. Цепочка слишком высоко. Карлик прыгает. До цепочки не достать. Джокер смотрит. Карлик прыгает...

Тут в зале засмеялись. Треть зала примерно. Не очень-то даже и нервно. Просто засмеялись. Смешно же. В этот самый момент я – неожиданно для себя – покрылся испариной, и по спине моей побежали мурашки, и у меня перехватило дыхание. Я смотрел уже не на экран, а во тьму кинозала, на смеющихся людей, и мне было страшно. Очень страшно.

«Джокер» – великое кино. Настоящее кино. Потому что – зеркало.