В Ленинграде перед войной расстреляли тысячи эстонцев

«Молох тоталитаризма» — так называется скульптура, установленная на Левашовском кладбище под Санкт-Петербургом в 1996 году. Авторы — Нина Галицкая и Виталий Гамбаров. Фото: Мерике Лилль

В декабре в Санкт-Петербурге состоялась презентация очередного тома книги памяти жертв политических репрессий. Эта книга содержит тысячи имен, в том числе и имя моего деда Рудольфа Хансона, а также сотен других эстонцев, ставших жертвами сталинских репрессий перед Второй мировой войной.

«Ленинградский мартиролог, 1937-1938» — это уже 11-й том, на его страницах с 10-й по 646-ю приводятся имена 5220 человек, которые были расстреляны в Ленинграде и за пределами города в октябре-ноябре 1938 года. Многие годы спустя эти люди были реабилитированы.
Их расстреливали по спис­кам (т.н. альбомам) в соответствии с национальностью как «шпионов, диверсантов, вредителей и террористов».

Списки мучеников
Мои предки уехали из Эстонии в надежде получить, как и было обещано царем, свой кусок земли. Мой прадед Густав, которого на Псковщине переименовали в Кузьму, как и сотни других эстонцев, построил свой хутор недалеко от Гдова.

Свой кусок земли был настолько дорог людям, что мой дед Рудольф не отказался от него и тогда, когда в России стали создавать колхозы. Поэтому он проходил по делу как хуторянин-единоличник.

Только за отказ войти в колхоз он стал врагом в глазах сталинской власти. Его легко было обвинить в шпионаже, поскольку он переписывался с жившими в Эстонии родственниками.
«Мартиролог» — это список мучеников, описывающий страдания, которые им пришлось претерпеть, а также их биографические данные.

В «Ленинградском мартирологе» не рассказывается о мучениях, которые довелось испытать тем, кто был арестован и расстрелян в спешном порядке по приговорам тройки. 

Когда в январе 1990 года мой отец получил сообщение из прокуратуры Ленинградского военного округа, что его отец Рудольф был расстрелян в Ленинграде
6 октября 1938 года и посмертно реабилитирован, он заплакал. 

Деда арестовали за три месяца до расстрела. «Хоть не пришлось долго мучиться», — сказал тогда мой отец.

Когда я принес ему первый том «Ленинградского мартиролога», он тоже не смог сдержать эмоций. Эту книгу я купил при входе на Левашовское мемориальное кладбище, которое находится в двадцати километрах от Петербурга. Здесь в общей могиле покоится и прах моего деда.

Здоровье моего отца было уже настолько слабым, что поехать вместе со мной в Санкт-Петербург он не мог. Здоровье его ухудшалось, и 11-й том книги памяти жертв политических репрессий он уже не сможет взять в руки.

За высоким забором
Левашовское мемориальное кладбище окружено высоким забором, который неоднократно обновлялся с конца 1930-х годов.

С началом массовых репрессий, проводившихся НКВД (Народным комиссариатом внутренних дел) совместно с прокуратурой СССР, Левашовская пустошь стала использоваться как место захоронения умерших и убитых в тюрьмах Ленинграда. Выбор пал на это место скорее всего потому, что не нужно было тратить много горючего, чтобы вывезти тела.

Секретный объект использовался для захоронений и после смерти Сталина. Как считает главный редактор «Ленинградского мартиролога» Анатолий Разумов, в период с 1937-го по 1954 год в Ленинграде расстреляли и тайно вывезли на Левашовскую пустошь более 46 000 человек. По некоторым свидетельствам, выстрелы слышались и из-за высокого забора.

Сегодня еще точно не известно, сколько эстонцев захоронено в общих могилах. Именно по этой причине на памятнике, установленном на Левашовском кладбище по инициативе дип­ломата Юри Трея, не указано точное число. На эстонском и русском языках на камне высечены слова: «Здесь покоятся эстонцы, невинные жертвы сталинских репрессий, 1937-1938».

Но, как отмечается в только что вышедшем 11-м томе «Ленинградского мартиролога», среди 5220 человек, расстрелянных только в октябре-ноябре 1938 года, эстонцев почти треть, а именно 1547.

Действующий в Санкт-Петербурге при Российской национальной библиотеке центр «Возвращенные имена», который возглавляет Анатолий Разумов, работает во имя того, чтобы имена всех невинно убиенных эстонцев, русских, поляков, латышей, немцев, финнов и представителей других национальностей были увековечены в книге памяти.