Анатолий Разумов изучает все документы погибших в годы сталинских репрессий

Главный редактор «Ленинградского мартиролога» Анатолий Разумов возглавляет центр «Возвращенные имена», действующий при Российской национальной библиотеке. Фото: Алла Репина / «Вечерний Петербург»

Имена людей, покоящихся в общих могилах в Левашово под Санкт-Петербургом, занесены в многотомный «Ленинградский мартиролог», составлением которого главный редактор издания Анатолий Разумов занимается уже двадцать лет.

Когда просматриваешь последний, 11-й том «Ленинградского мартиролога», бросается в глаза, что в октябре и ноябре 1938 года в Ленинграде больше всего, по сравнению с представителями других национальностей, было расстреляно эстонцев. Из 5220 человек эстонцев — 1547, то есть треть, финнов — 932, русских — 908. Почему эстонцев больше?

Скажем, так получилось. В то время завершались и другие национальные операции, и в целом за полтора года массовых расстрелов поляков в списках расстрелянных больше, чем эстонцев.

Когда подошли к завершению операции по эстонскому списку, то вот, посмотрите, на странице 785 указано, что 6 ноября были расстреляны эстонцы из списка номер 63 — 61 человек. Это был последний список, составленный из эстонских так называемых шпионов, террористов, диверсантов и вредителей.

А чуть повыше — список поляков номер 82 — это 11 человек. Поляков уже раньше массово расстреливали и теперь достреливали понемножку, а эстонцев в последних списках было много. Так уж пришлось на осень 1938 года, что больше всего эстонцев расстреляли именно в этот период.

Представьте, было 63 эстонских списка, в каждый список поначалу включали по сто человек для расстрела. Несколько тысяч эстонцев прошли по этим спискам, причем не только эстонцы попадали в эстонские списки, но и люди других национальностей, которые были их друзьями, родственниками. Были эстонцы, расстрелянные не по эстонским спискам, а по протоколам тройки.

На входе на мемориальное кладбище Левашово продается составленная вами брошюра (третье издание с 2006 года), по данным которой, в 1937-1954 годах в Левашово привезли мертвыми или убили на месте в общей сложности 46 771 человек. К сегодняшнему дню эта цифра не изменилась?

Более-менее она отвечает действительности. В следующем, 12-м томе «Ленинградского мартиролога» мы опубликуем более точную статистику по 1938 году, которая еще никогда не была обнародована.

В Эстонии прошло несколько судебных процессов по делам людей, проводивших сталинские репрессии. Что-либо подобное было и в Санкт-Петербурге?

Такие суды по расстрелам 1937-1938 годов проводились начиная с 1939 года, к ответственности стали привлекать после того, как частично был заменен аппарат НКВД и частично были арестованы работники аппарата, некоторые из них были расстреляны, другие получили лагерные сроки, не за шпионаж, чего, кстати, было в те времена много, а «за нарушение социалистической законности при ведении следствия и фальсификацию следственных дел». Какие-то граждане были освобождены.

В предисловии, кстати, мы говорим, что в ноябре 1938 года была завершена карательная операция, и в Ленинграде остались нерасстрелянными 999 человек. Они уже были приговорены тройкой к расстрелу, но расстрелять их не успели. Стали думать, как с ними поступить.

Выяснилось, что многие из этих людей давно умерли в тюрьмах и были осуждены только на бумаге. Если человек умер в тюрьме, то дело считалось закрытым. В отношении же остальных постарались, чтобы они все же предстали перед судом, но на тот момент у прокуратуры уже было больше прав надзора, а суды не принимали фальшивые, липовые дела.

Тогда некоторых освобождали иногда прямо в зале суда, и одновременно с этим суд выносил определения, что те, кто был свидетелем по делам освобожденных, сами должны понести наказания.

Главные виновники не понесли наказания и по сей день?

Судебные решения 1939-1940-х годов были недостаточными, локальными, связанными с конкретными случаями, то есть не ставили перед собой цели наказать основных виновников — политбюро и правительство, тех, кто на самом деле принимали решения по репрессиям.

После смерти Сталина, то есть после 1953 года, началась кампания сначала по амнистии, а с 1955 года уже по реабилитации. В это время выносились судебные определения по поводу ответственности бывших работников НКВД, но не партийных работников.

Суды были редки и, как правило, ограничивались занесением выговора в личное дело или изменением формулировки увольнения из органов госбезопасности: вместо «по состоянию здоровья» — «за дискредитацию звания офицера». И в очень редких случаях кто-то понес ответственность более серьезную, уголовную.

Все это происходило полвека назад. А что сегодня?

После 1950-х годов, по моим данным, никто не понес уголовную ответственность за репрессии 1920-1930-х годов.

Вы со своими коллегами, выпуская «Ленинградский мартиролог», проделали огромную работу. Для вас были открыты все архивы, или все же еще остались списки растрелянных, которых вы не видели?

Когда я начал работать над книгой, в газете «Вечерний Ленинград» (теперь «Вечерний Петербург») публиковались списки неизвестных расстрелянных, крестьян в основном, в списках не было указано, каким органом человек был приговорен, по какой статье, не было даты расстрела.

Поэтому в 1991 году, 20 лет назад, когда я получил первые архивные дела, я оговорил условия, что берусь за работу, если буду иметь возможность проверять документы, связанные со списками расстрелянных, и расширять биографические справки. Это было принято, и с тех пор я так и работаю.

Я поставил себе целью, в отличие от большинства книг памяти в России, не пропустить ни одного имени. Эту задачу мы выполнили. Я проработал на сегодняшний день все документы, связанные с расстрелами, то есть предписания на расстрел, акты об приведении приговора в исполнение, с 1918 года до начала войны, то есть 1941 года включительно. Все имена расстрелянных, которые были зафиксированы документально, проработал и ни одно имя не пропустил.
Поэтому что касается томов «Ленинградского мартиролога», в частности 11-го, то я ответственно заявляю, что абсолютно все имена, которые были в октябре и ноябре 1938 года учтены как расстрелянные, вошли в этот том.

В Эстонии у многих близкие и дальние родственники были расстреляны в Ленинграде, доступ к вашему изданию есть не у всех. Есть ли возможность получить какую-то информацию в Интернете?

У нас есть веб-сайт «Возвращенные имена»  (visz.nlr.ru/search/peter.html). Сейчас там только списки имен, однако добавятся фотографии, документы и воспоминания о людях. Мы занимаемся подготовкой этих добавлений.

Наш сайт пользуется очень большой популярностью. Многие люди пишут нам, задают вопросы, и мы стараемся ответить каждому.

Имя моего дедушки Рудольфа Хансона есть в 11-м томе. У нас не сохранилось ни одной его фотографии. При этом в вашем издании есть фотографии приговоренных к расстрелу. Я или кто-то другой из Эстонии может запросить в российских архивах фотографии своих родственников?

Люди часто обращаются к нам с такими простыми, человеческими вопросами. Человека взяли и расстреляли, а где его фотографии, где вещи, которые были при нем? Нормальный человек всегда задает такие вопросы, даже несмотря на то, что мы объясняем, что порядки были другие. И эти вопросы повисают в воздухе.

Что касается фотографий. В следственных делах фотографий почти нет, очень-очень редко встречаются, и я думал, может, не всех фотографировали. Но в предписаниях к расстрелу написано, что каждого надо фотографировать перед тем, как брать на расстрел.

Потом я обнаружил документ о том, что в июле 1941 года в Ленинградском управлении НКВД были уничтожены все тюремные дела заключенных, которых расстреляли. А именно в них, в личных делах, и были фотографии.

Почему уничтожили?

Причина не называется, но я ее хорошо себе представляю. Немецкие войска продвигались быстро, угроза, что они доберутся до архивов, была реальна, больше всего боялись, что доберутся до архивов с именами расстрелянных — и уничтожили их. Только в делах нерастрелянных 999 человек, о которых я уже говорил, остались фотографии.

Это беда для многих семей, семейные архивы уничтожались, а у крестьян и вовсе не было фотографий. Так что если вы обратитесь с такой просьбой, к сожалению, скорее всего фотографий не найдется.

Вы руководите составлением «Ленинградского мартиролога» с самого начала его издания, почти двадцать лет. В декабре состоялась презентация 11-го тома. Сколько еще книг выйдет?
Сначала я планировал четыре, затем восемь, затем 12 томов.

К сегод­няшнему дню мы исследовали каждое имя из всех, кто расстрелян в 1937 году. Сейчас в планах уже 17 томов, которые охватывают период с 1918-го по 1954 год. В последнем томе мы приведем окончательную статистику.

Сколько человек заняты подготовкой издания?

Центр «Возвращенные имена» состоит из сотрудников Российской национальной библиотеки. Нам помогают добровольцы. В каждом томе мы указываем всех, кто помог при его составлении, однако основная команда, которая непосредственно готовит том, это четыре-пять человек. 

Вы получаете зарплату? Это ваша основная работа?

Да, это моя основная работа. Вначале я это делал бесплатно. Начинал как сотрудник библиотеки, затем меня допустили в архивы, затем у нас не было денег на издание книги. Мы завели благотворительный счет вместе с  газетой «Вечерний Петербург», насобирали немножко денег, но на издание книги этого не хватило. В 1995 году по распоряжению тогдашнего мэра Анатолия Собчака были выделены деньги на 1-й и 2-й тома.

Потом был перерыв, потом нам стали помогать депутаты питерского законодательного собрания. В последнее время мы получаем на издание и частично на подготовку книг поддержку от Комитета по социальной политике Санкт-Петербурга, получаем пожертвования из разных источников.