Ксения Репсон: чем измерить интеграцию?

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Ксения Репсон
Ксения Репсон Фото: Pm

Художнице Эви Пярн, чья выставка, проверяющая степень толерантности и интег­рированности посетителей, еще несколько дней открыта в зале Канутской гильдии, жаловаться не на что.

Как представитель смешанной семьи, она свободно говорит на русском и эстонском, и это большое везение, когда культурные составляющие, включая язык, впитываются ребенком с детства естественным образом.

Как человек искусства Эви, смотрит на мир широко, как молодой человек — открыто. Жить бы ей спокойно, но даже у нее наболело: почему мы, представители разных национальностей, не можем сосуществовать мирно? Разве язык в чем-то виноват и разве можно силой навязать интерес к нему?

Вопросы, которые она задает, мы и сами себе задаем: чувствую ли я себя в Эстонии, как дома, говорю ли я открыто и с гордостью о своих корнях, чувствую ли я себя полноценным членом общества?

За ответами Пярн обратилась к местным русским и эстонцам, попробовала рассмот­реть вопрос более объемно, узнала о схожих проблемах в странах, где есть несколько государственных языков. Оказывается, там тоже все не так уж хорошо.

Вот бельгиец признается, что его в детст­ве никогда не возили в Брюссель, потому что родители плохо говорят по-французски и им было там некомфортно. Он говорит, что языки проводят в его стране невидимую границу, которую не хочется пересекать.

Ирландец говорит, что учил родной язык всю жизнь, но так и не выучил — его вытесняет английский. Каталонцу мало автономии, он выступает за отделение родного региона в самостоятельное государство.

Это говорят люди, представляющие многомиллионные народы, а не сотни тысяч. Про них узнать интересно, но адекватно ли сравнивать их ситуацию с нашей? Пожалуй, нет. Сейчас русские в Эстонии — меньшинство, те, кто остались тут, — это именно эстонские русские, они уже совсем не российские русские, которых стоит бояться. Местные русские, наоборот, требуют опеки и защиты от государства и имеют на это право как граждане, налогоплательщики и чисто по-человечески.

В пиковый период русификации, эстонские парни начинали говорить по-русски в армии, остальные — в вузах. Эстонским детям русский в школе давали так же, как эстонский в русских школах, то есть крупицы. Сегодня русские дети говорят по-эстонски не в пример лучше, и в итоге местные русские заговорят по-эстонски, можно не сомневаться.

Но станут ли они от этого интегрированными? Примут ли эстонцы таких русских за «своих»? В конце концов, мы не настолько разные, чтобы одним требовалось, например, носить бурку, а другие бы возражали против этого. Значит, наверное, надежда есть.

Комментарии
Copy
Наверх