Новый худрук Русского театра Марат Гацалов, которого приглашают из России, заявил, что не сработается с директором. И Светлану Янчек уволили. В эксклюзивном интервью «МК-Эстонии» Янчек уверяет, что страница ее жизни, связанная с театром, перевернута.
- Есть ли какое-то разумное объяснение происходящему в последние дни в Русском театре? Это на самом деле напоминает рейдерский захват, как написал портал Delfi.
- Я думаю, что оно должно быть, я даже слышала разные варианты, но мне они не кажутся разумными. И многим моим коллегам в театре тоже. Возможно, в данном случае речь идет не о судьбе Русского театра, а судьбе дома. Это совсем не означает категорического закрытия Русского театра, возможно, первым шагом будет уплотнение, о котором уже начинал разговор министр культуры Рейн Ланг год назад в СМИ.
- Почему несколько лет назад началась смена руководителей в Русском театре, как вы думаете?
- Мне казалось раньше, что это происходило потому, что Русский театр ни для одного руководителя не был своим, очень личным делом. Но, видимо, и этим не все объясняется. На последнем Совете Евгений Голиков стыдил меня за то, что я бессовестно рассуждаю о том, что когда я уйду – все рухнет, что меня, видите ли, год назад два месяца уговаривали прийти в театр, а он-то считал, что это дело моей жизни.
Это правда – я не хотела идти в театр директором. Именно потому, что театр мне не чужой, здесь прошло 18 лет моей жизни, здесь выросли мои дети, рядом с ними выросли дети моих коллег, здесь было много разного – и прекрасного, и горького.
Этот рывок, который мы совершили из долговой ямы в лидеры среди всех эстонских театров по показателям роста (количество зрителей, доходы от проданных билетов, спонсорские, фондовые и прочие доходы), был для меня в буквальном смысле работой на разрыв, это «кровавые деньги». В этом году в моей жизни не было ничего, кроме театра. Вот оказалось, что и такие усилия не нужны. Я много думала об этой ситуации и поняла, что не смогла бы дальше работать, зная, что тебя, как фигурку на шахматной доске, захотели – поставили на игровое поле, передумали – убрали. Я должна перевернуть эту страницу своей жизни.
- Поскольку ваш фестиваль «Золотая маска» завязан на Министерстве культуры, то вам, наверное, невыгодно плохо говорить об этом учреждении и осуждать действия министра?
- Конечно. И это не какая-то исключительная только для нашей страны ситуация. Так везде. И я искренне считаю (и всегда придерживалась такой позиции), что худой мир лучше доброй ссоры. Борьба истощает, диалог, если он продуктивен, воодушевляет.
- Есть теория, что все происходящее происходит лишь потому, что кому-то нужно собственно здание театра. Давайте порассуждаем теоретически: может ли Русский театр существовать в ЦРК или «Линдакиви»?
- Мне трудно комментировать этот вопрос. К сожалению, он перешел в поле политических споров. У меня как у профессионала одно мнение, а как у русского гражданина Эстонии – другое.
- Нормально ли то, что в совете Русского театра нет ни одного русского? А некоторые члены совета получают зарплату, ни разу не переступив порог театра.
- Сейчас в совете есть русский – Евгений Голиков, но могли бы быть и другие. Достойных и заинтересованных людей найти можно даже усилиями министерства – тому пример Андрей Коробейник, поддержку которого я ценю очень высоко. Именно он организовал одну из самых успешных кампаний в этом сезоне – с клиентами банка SEB, хотя в обязанности председателя совета, как вы понимаете, это не входило.
Что касается русского члена совета Евгения Голикова... По уставу, снять директора можно только в том случае, если четверо из пяти членов совета проголосуют за это решение. На последний совет предусмотрительно не пришла Янне Кендла из Министерства финансов. Я почему-то так и думала, что она не будет принимать в этом участие. Поэтому за снятие директора голосовали только четверо. Евгению Голикову достаточно было воздержаться, тогда события имели бы шанс развиваться по-другому. Однако он, вопреки собственным обещаниям, данным Людмиле Ганс, академику Бронштейну, нашим актерам и другим людям, предпочел, чтобы решение о моем снятии было единогласным.