Русский театр живет практически по Блоку: «И вечный бой! Покой нам только снится...» В который раз за последние годы учреждение меняет как худрука, так и директора. И так лихо меняет, что сетевые комментаторы уже вспомнили слова «рейдерский захват».
Традиционное театротрясение
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В сухом остатке ситуацию суммирует заявление нового главы Совета театра Рагнара Сийля: «Мы решили заключить договор с Маратом Гацаловым, который станет новым художественным руководителем театра. На сегодня ясно, что сотрудничество нынешнего и.о. директора Светланы Янчек с Гацаловым невозможно, потому было решено завершить 17 июля трудовой договор с Янчек и с 18 июля заключить договор с Тыну Ленсментом». Ленсмент – советник Министерства культуры и бывший член Совета театра. Заодно Совет расстался и с председателем Андреем Коробейником, который посчитал, что худрука должен выбирать директор, а не Совет. Как выразился сам Коробейник, «отсюда и моя скоропостижная отставка».
Что же все-таки произошло?
Многие тысячи евро
О том, что Наталия Лапина покидает пост худрука, стало известно еще весной, и с апреля обсуждался вопрос о том, кто займет ее место. Одним из соискателей стал российский режиссер Марат Гацалов, заместитель художественного руководителя театра «Центр драматургии и режиссуры» (Москва), а также – по совместительству – худрук Прокопьевского драматического театра (Прокопьевск – город в Кузбассе).
По словам Светланы Янчек, кандидатуру Гацалова продвигали два члена Совета – Каарел Оя и Тыну Ленсмент, и представлялось это как официальная точка зрения министра культуры. «Меня возмутили в первую очередь финансовые условия, которые поставил театру Гацалов, о чем я с ним говорила неоднократно, – рассказывает Янчек. – В бюджете театра таких денег нет. Однако в начале июля министерство подтвердило, что выделит на содержание Гацалова дополнительные средства. Тогда я сказала: хорошо, я подпишу договор с Гацаловым, несмотря на целый ряд опасений».
Тут выяснилось, что Гацалов работать с Янчек отказывается, так как она разговаривала с ним высокомерно и задала ему при сотрудниках министерства «некорректный» вопрос: собирается ли он управлять Русским театром так же, как Прокопьевским, то есть на расстоянии? Гацалов сообщил Янчек, что она сделала все, чтобы у него отпало желание с ней сотрудничать. Попытка директора договориться с будущим худруком не увенчалась успехом. (Сам Гацалов давать комментарии на эту тему отказался.)
По данным газеты, первоначально зарплата Гацалова должна была составлять 3500 евро грязными, что значительно больше, нежели зарплаты предыдущего худрука и директора (2018 и 2237 евро грязными). Марат Гацалов сообщил «ДД», что будет получать 2400 евро чистыми, то есть больше 3000 евро грязными. Иначе говоря, на зарплату худрука театр будет тратить со всеми налогами около 4000 евро ежемесячно, не считая оплату квартиры.
Новый директор театра Тыну Ленсмент в заседании Совета, на котором решилась судьба Светланы Янчек, не участвовал. По словам Ленсмента, разногласия возникли из-за различных подходов к стратегии развития театра: «Вопрос в том, будет театр работать с новым худруком – или мы проведем год без худрука. Потому неверно утверждать, что Янчек уволили только из-за Гацалова».
Как рокер играет Паганини
Светлана Янчек опасалась и «дистанционного управления»: «Как сказал Гацалов, из Москвы он сделал для Прокопьевского театра больше, чем если бы жил в Прокопьевске. С Русским театром это не сработает... Из графика, который показал мне Гацалов, следовало, что он проведет тут две недели в ноябре, сколько-то дней в декабре и только с января сможет работать с театром полноценно. Потом этот график существенно изменился в пользу присутствия худрука в театре. Я бы жестко контролировала, работает Гацалов в театре или нет. Будет ли за этим следить будущий директор – не знаю». Марат Гацалов сообщил «ДД», что собирается переезжать в Таллинн с семьей: «Буду тут жить. С Прокопьевском у меня отношения заканчиваются. В Москве я работаю в “Центре драматургии и режиссуры”, но если подпишу договор с Русским театром, наверное, уйду оттуда тоже».
Еще одно опасение связано с репертуаром: Гацалов ставит «новую драматургию», а она на любителя, и любителей этих у нас немного. «Есть эстетические пристрастия, – говорит Янчек, – есть творческая природа человека. Если заставить рокера играть Паганини, он не сыграет его так, как Бостонский симфонический оркестр. При этом ценителей рокерского исполнения Паганини – очень мало... Я не говорю, что Марат Гацалов – бездарный человек. Он безусловно талантлив, но насколько он нужен здесь, в репертуарном театре, – это большой вопрос. Одно дело – собрать шестьдесят человек в Театре.doc или 120 человек в “Центре драматургии и режиссуры” в 12-миллионном городе. А наладить работу репертуарного театра, в котором каждый день должен быть полон зал на 600 мест, – совсем другая история, боюсь, очень сложная. Как художник Гацалов может столкнуться с неразрешимыми проблемами... Я искренне желаю и ему, и Тыну Ленсменту успеха. Неважно, с Янчек будет Русский театр или с Ленсментом, с Лапиной или с Гацаловым. Важно, чтобы это был хороший театр».
«Репертуар будет полифоничен, – развеивает опасения Марат Гацалов. – У меня есть приоритеты, но в репертуаре будут и классические пьесы, и современные». В письме нового худрука министерству говорится, что составленный Лапиной план на первую половину сезона требует корректировки: «Я собираюсь его корректировать, но не разрушать». «ДД» Гацалов сказал, что пока ничего точно не знает: «С планом я буду знакомиться подробнее, когда подпишу договор. Начну работать с начала нового сезона, с первого августа».
Кто сказал «Гацалов»?
Поведение Совета в этой ситуации – вопрос отдельный. Всего две недели назад Тыну Ленсмент заявлял «ДД», что Совет не имеет права ни во что вмешиваться, а худрука назначает директор и только директор. И вдруг – такая перемена. «Вот потому и сняли директора, что он не хочет назначать спущенного сверху худрука, – вздыхает Янчек. – Думаю, Министерство культуры не повело бы себя так ни с одним эстонским театром. Хотя подобное вмешательство – первое на моей памяти. Раньше мне удавалось проводить даже те решения, которые не были популярны среди членов Совета».
Самое поразительное в этой истории то, что никто не знает, откуда взялась кандидатура Марата Гацалова. Кто и почему отчаянно хочет видеть именно этого человека на посту худрука Русского театра – тоже загадка. «Я спросила Совет: если Гацалова, как он сам мне сказал, приглашают, чтобы поднять уровень театра, кто оценил наш уровень как низкий? – говорит Янчек. – Ответа я не получила».
«ДД» тоже не удалось выяснить, кто первым сказал «Гацалов». Сам режиссер говорит, что к нему с предложением работы обратился Совет театра – а он согласился: «Хорошая страна, хороший город и хороший театр... Почему я так важен для Совета – понятия не имею, это надо у них спросить». «Я знаю, что Совет спрашивал мнение Яака Аллика, – продолжает Янчек. – Мы с Алликом смотрели спектакли Гацалова и невысоко оценили его “Экспонаты”, получившие “Золотую Маску”. Я думаю, это была благотворительная премия, пусть и заслуженно благотворительная... Вообще-то мне понравились спектакли Гацалова, но я понимаю, что второй раз на них не пойду – и они никогда не соберут больше 100-120 зрителей. В Таллинне для них аудитории вообще нет».
Тыну Ленсмент как не помнил, так и не помнит, кто именно предложил кандидатуру Гацалова: «Задним числом это установить невозможно. Поддержку Марату выразили как Мярт Меос (продюсер спектакля “Пустошь”, поставленного Гацаловым в Эстонии), так и Яак Аллик, чей авторитет в театральных кругах неоспорим... Марат молод, энергичен, предприимчив и творчески открыт. Лично я высоко ценю его намерение вдобавок к постановкам заняться и общим развитием театра – и в художественном, и в социальном плане».
Что до авторитарных повадок Совета, Ленсмент не видит тут греха: «В положении, когда дирекция не предлагает иных решений, Совет просто обязан вмешаться. Мы попали как раз в такое положение». И вышли из него, сменив директора. Почему нет? Стиль управления «не хочешь – продавим» в Эстонии более чем популярен.
Конфликт двух групп крови
Комментирует бывший худрук Русского театра Наталия Лапина:
Когда я оставляла театр, я оставила его на достаточно успешного директора. И за финансовую устойчивость театра, а также за продолжение ряда проектов я не беспокоилась. С другой стороны, я понимала, что у министерства свои взгляды на дальнейшее развитие Русского театра, и Светлане Янчек не дадут принимать самостоятельные решения.
На любые революции необходимы деньги, а у Русского театра сейчас денег на революцию нет. Возможно, Совету или министерству показалось, что они есть, а значит, сейчас самое время полностью сменить руководство и (наконец-то!) зашагать семимильными шагами к творческому Олимпу. Но я не уверена, что это то самое время.
С Маратом Гацаловым я не знакома, смотрела только его «Экспонаты», спектакль Прокопьевского драматического театра. Пока у меня впечатление, что хорошего «новодрамовского» режиссера зачем-то зовут в чуждую ему стихию традиционного репертуарного театра – то ли с целью эксперимента, чтобы посмотреть, как будут бурлить и конфликтовать две совершенно разные группы крови, то ли с надеждой на кардинальное реформирование театра. Если речь о втором, возможно, Марата не до конца посвятили в финансовое положение дел, и со сменой директоров эта задача еще больше усложнилась. Но, может быть, я ошибаюсь. Может быть, Марат готов создавать репертуар, отвечающий запросам русской публики Эстонии, и, не отлучаясь ни на день, обеспечивать непрерывный творческий поток с максимальным азартом за минимальные средства, а министерство будет ему в этом только помогать?
Пока сложнее всего приходится коллективу театра. Я надеюсь, что молодые ребята, которых я привела в театр год назад, сработаются с любой творческой системой координат, а те, кто постарше, решат для себя все этические задачи и тоже постараются войти в эту систему. Вопрос в том, какой театр будет востребован сейчас у зрителей, готовы ли они к переменам.