Ардо Ханссон: внутренний спрос – уже не проблема

В интервью «ДД» Ханссон рассказал о том, что ждет экономику Эстонии в ближайшем будущем в условиях, когда от нас зависит немногое.

Вера в рыночную экономику

– Вы окончили Гарвардский университет с докторской степенью, вашим наставником был известный экономист Джеффри Сакс. Гарвард наверняка дал вам не только блестящее образование, но и мировоззрение. К какой экономической школе вы бы себя отнесли?

– Я думаю, неверно вешать на себя ярлык с названием какой-то школы. Люди не всегда принадлежат к одной школе, бывает, их мировоззрение – это своего рода гибрид... Для меня всегда было важно такое понятие, как консервативность. Если предприятие, банк, правительство в финансовых вопросах ведут себя осторожно и консервативно, риски уменьшаются.

– В споре экономиста Пола Кругмана и Тоомаса Хендрика Ильвеса вы были на стороне...

– Я был на стороне президента. Сравнение, которое привел профессор Кругман, было не слишком корректным. Он сравнил положение Эстонии в период подъема, на пике раздутого экономического бума, с нашими показателями в момент спада, в разгар финансового кризиса. Критиковать нас за то, что Эстония в настоящее время не достигла пикового уровня, неправильно.

– Как известно, вы были одним из четырех людей, которые больше двадцати лет назад за ужином в ресторане Sub Monte решили связать крону с немецкой маркой. Вы понимали, что это исторический момент и вы закладываете основы эстонской экономики?

– Конечно, было чувство, что мы делаем нечто важное. Мы отдавали себе отчет в том, что денежный оборот – это кровеносная система экономики, и если его наладить, мы сможем выбраться из хаоса и все остальное тоже пойдет на лад. Прежде всего нужно было разобраться с обращением денег. Я был уверен, что Эстония может перейти на нормальную рыночную экономику. В это верили далеко не все: помню, когда я предлагал нормальные экономические решения, люди говорили, что я наивный человек и ничего не выйдет – мол, в Эстонии все работает по-другому... Я же считал, что надо с самого начала действовать методами рыночной экономики, а не пытаться создавать рынок методами экономики плановой. Момент и правда был исторический. Такое было время: все, что происходило, ощущалось как нечто очень важное.

– С 1998 года, после биржевого краха, о котором вы предупреждали, вы перешли на работу во Всемирный банк и много лет провели вдали от Эстонии. Вы испытывали ностальгию? Хотелось ли вам вернуться и что-то сделать?

– Конечно, хотелось. Я постоянно думал о том, чтобы вернуться, – и по семейным причинам, и потому, что мое профессиональное призвание могло послужить Эстонии. Было много разных мотивов, и все они сыграли свою роль в том, что я все-таки вернулся.

– Последние четыре года вы работали в китайской представительстве Всемирного банка. О будущем Китая ведутся споры, говорят, что КНР станет сверхдержавой, которая превзойдет и США, и Европу. Как по-вашему, такой сценарий возможен?

– Возможен. Население Китая огромно, и если говорить о валовом продукте, я думаю, он однажды превзойдет ВВП США – просто потому, что в Китае живет в четыре раза больше людей. Потенциал у Китая достаточно велик. Нынешнюю эпоху можно назвать эпохой Азии: если у нас в Европе рост составляет 1,5-2 процента, в Китае он куда больше.

С другой стороны, с такими прогнозами всегда следует быть предельно осторожным. В свое время от Японии и Советского Союза тоже ждали фантастического экономического роста, но ситуация повернулась по-другому. В Китае очень много проблем, чтобы быть в чем-то уверенным на сто процентов...

В Европе нас все равно услышат

– После «бронзовых ночей» отношения Эстонии и России, в том числе в области экономики, ухудшились. Политики говорят, что это не так уж и важно, так как приоритет для нас – Запад. Если говорить об отношениях с Россией, каковы тут потребности и перспективы Эстонии?

– У любого государства экономические связи теснее с соседями, это аксиома. В нашем случае важными экономическими партнерами были и остаются Россия, Латвия, Финляндия, Швеция... Конечно, доля Европы в нашем торговом обороте выше, однако в некоторых отраслях у нас более тесные связи именно с Россией, и теперь, когда эта страна стала членом ВТО, открывается возможность поставить сотрудничество на более твердую и стабильную основу, чтобы возник некий потенциал роста.

– Поскольку все решения, связанные с евро, принимает Европа, Банк Эстонии, президентом которого вы являетесь, почти ничего не решает – это так?

– Банк Эстонии – часть евросистемы. Мы участвуем в принятии решений, и наш голос должен что-то значить. Мы вносим свой вклад в поиски решения общих проблем. Конечно, единолично мы ничего не решаем. С другой стороны, евросистема выстроена таким образом, что решения принимаются централизованно, однако проведение их в жизнь остается в компетенции местного центробанка. Другими словами, Банк Эстонии активно участвует в реализации решений Европейского Центробанка (ЕЦБ). Кроме того, Банк Эстонии влияет и на внутреннее развитие страны – мы даем рекомендации, влияем на финансовые рынки, и в этих вопросах мы вполне самостоятельны.

– При этом важнейший инструмент регулирования финансовых рынков, межбанковская процентная ставка, Euribor, от нас совершенно не зависит...

– Не зависит, верно, и мы к этому уже привыкли: крона всегда была привязана к другой европейской валюте. В этом смысле с введением евро для нас почти ничего не изменилось. Зато мы обрели право голоса на европейском уровне... Банк Эстонии, кроме прочего, следит за тем, чтобы коммерческие банки действовали по установленным правилам. Мы также консультируем правительство Эстонии, то есть влияем на ситуацию, пусть и косвенно.

– Вы говорите, что на европейском уровне мы вносим свой вклад и у нас есть право голоса. Возьмем пресловутый Европейский стабилизационный механизм (ЕСМ): наш вклад в него будет настолько мал, что даже если парламент его не ратифицирует, это никак не повлияет на судьбу ЕСМ...

– Кроме того, что Эстония к нему не присоединится. Да, мы маленькое государство. Когда вопрос решается простым голосованием, наш голос более значим, когда у голосов есть вес в соответствии с реальным вкладом каждой страны, наш голос значим менее. В плане голосования мы не всегда можем на что-то повлиять, но есть ведь и другие показатели. Вес голоса может быть – условно – невелик, но если страна предлагает эффективные решения проблемы, ее непременно услышат. Можно привести пример Люксембурга, который еще меньше Эстонии, однако к нему прислушиваются.

Политика, нацеленная на рост

– Каков ваш прогноз: сумеет Европа при помощи ЕЦБ справиться с экономическим кризисом?

– Справиться с кризисом можно, только если каждая страна внесет свой вклад. Мало того, те страны, которые страдают сейчас от кризиса, должны уладить свои финансовые дела и провести реформы. Тогда и европейские институтывроде ЕСМ смогут сыграть свою роль. ЕЦБ тоже вносит свой вклад, обеспечивая низкую инфляцию. Но за одну ночь кризис не одолеть, и одним пакетом мер делу не поможешь. Прогноз экономического роста Европы на ближайшие несколько лет довольно скромен.

– Часто можно слышать, что преимущество Эстонии – это маленький внешний долг. Между тем у нас большая безработица, наши цены выросли за год больше, чем в других странах ЕС, а наши зарплаты и пенсии остаются маленькими даже в сравнении с Грецией и Испанией. Но политики уверены, что все в порядке...

– Политики у нас разные, одни говорят, что все в порядке, другие считают, что все плохо, третьи полагают, что кое-что у нас хорошо, а кое-что – нет. Разумеется, лучше всего смотреть на вещи реалистично. Да, что-то можно делать по-другому, но поднять пенсии до уровня Испании у нас не получится при всем желании – простого решения тут недостаточно.

– Вы, как я понимаю, за урезание бюджета?

– Я за консервативную бюджетную политику. Мы проводим такую политику уже очень долгое время, и когда в 2007 году начался кризис, наш внешний долг был очень маленьким, а еще у нас имелись резервы, которые помогли смягчить удар. Другие страны, у которых долги были больше, а резервы меньше, должны были урезать свой бюджет в большей степени. Эстонская экономика в этом году растет, причем быстрее, чем ожидалось, и в основном за счет внутреннего спроса. В некоторых отраслях сокращается безработица. Может быть, сейчас надо вновь увеличивать резервы. Уровень рисков в Европе, Америке, Китае высок, а мы очень сильно зависим от внешней среды, если она ударит по Эстонии, у нас должен быть буфер... Урезание производится не ради урезания. Проводится анализ экономического цикла, после чего принимается решение, тормозить развитие – или, наоборот, его стимулировать.

– Для обычного человека эта логика выглядит странной. Чем больше мы сокращаем бюджет, тем меньше спрос, тем больше безработица, и так далее, по спирали, и ни к чему хорошему это не приведет. Может быть, вернее сейчас было бы экономику стимулировать?

– Взвесить возможность стимулирования можно всегда. Если говорить о сегодняшнем дне, экономика Эстонии развивается: растут зарплаты, занятость, потребление... Может быть, не так быстро, как хотелось бы, но все равно это уже не проблема. Внутренний спрос растет, его стимулировать не надо. Проблема для нас – это неблагоприятная внешняя среда и замедление темпов роста экспорта, но тут мы ничего сделать не можем. С другой стороны, если излишне стимулировать внутренний спрос, есть опасность, что из маленькой страны деньги быстро «убегут» – создадутся благоприятные условия для импорта. Когда внутренний спрос стимулирует большая экономика вроде США или Китая, деньги остаются внутри страны, но у нас страна маленькая.

У нас нет своей «Нокии», и это хорошо

– За счет чего растет сейчас внутренний спрос?

– Сейчас нельзя говорить даже об урезании бюджета – скорее можно сказать, что государственные расходы растут не так быстро, как могли бы. Мы миновали максимальный спад два года назад, тогда безработица была 20 процентов, сейчас она упала до десяти процентов. Все больше людей работают, средняя зарплата растет, и это позитивный сигнал. Растут и инвестиции, так, государство инвестирует доходы, полученные от продажи квот на эмиссию углекислого газа. Можно сказать, что правительство немного стимулирует экономику.

– Если с экспортом дела будут плохи, что станет мотором экономики Эстонии в ближайшем будущем?

– Таким мотором должен быть экспорт. Внутренний спрос нельзя перестимулировать – может возникнуть новый бум недвижимости, последствия будут негативными. По прогнозам Банка Эстонии, в 2013-2014 году ожидается экономический рост в 3-4 процента. Это беспрецедентно мало, мы привыкли к бОльшим цифрам, однако ожидать, что рост будет таким же, каким он был семь лет назад, нельзя. Уникальность нашей экономики в том, что она очень разносторонняя. У нас нет какой-то одной отрасли, которая кормила бы страну. В Эстонии развиты и сельское хозяйство, и производство, и туризм. В этом смысле у нас нет единственного мотора экономики, и это по-своему неплохо.

– Иными словами, это хорошо, что в Эстонии нет своей «Нокии»?

– Можно и так сказать.

– Противники Европейскогостабилизационногомеханизма утверждают, что он– очень опасная для Эстонии вещь. А вы как думаете?

– Я считаю, что такой фонд, как ЕСМ, в том или ином виде необходим. В европейской экономической инфраструктуре его не хватает. Когда начинается кризис и нужны деньги, чтобы быстро среагировать и уменьшить нагрузку на экономику, без ЕСМ не обойтись. Это продуманный механизм, в него встроены различные гарантии, все участники имеют равное право голоса... Никто не возмущается тем, что Эстония – член Международного валютного фонда, а ведь это точно такая же организация, только масштабнее. Но к ней мы уже привыкли. Да, ЕСМ связан с рисками, но без ЕСМ риски, может быть, даже увеличатся.

– Это правда, что вы отказались от служебной машины и так пропагандируете здоровый образ жизни, что подчиненные прозвали вас Главным Тренером?

– Насчет Главного Тренера не знаю, в лицо меня так никто не называл... (Смеется.) Я бы хотел сейчас больше заниматься спортом, но, увы, времени нет. Что до служебного автомобиля, решено было, что он не будет находиться в единоличном распоряжении президента Банка Эстонии, чтобы на нем могли ездить и другие сотрудники. Честно говоря, я бы ходил на работу пешком, но живу слишком далеко. Так что иногда я пользуюсь машиной, иногда – автобусом или трамваем. У меня нет комплексов в этом отношении...

P.S. Зарплата президента Банка Эстонии – 8100 евро.

***

Справка «ДД»:

Ардо Ханссон родился 15 июля 1958 года в Чикаго в семье зарубежных эстонцев. Образование получал в Канаде (университет Британской Колумбии, Ванкувер) и США (Гарвардский университет).

В 1987-2000 годах преподавал в университете Британской Колумбии. Был советником МИДа Эстонии (1991-1992), работал в эстонском Комитете денежной реформы (1992), был членом совета Банка Эстонии (1993-1998), советником премьер-министра ЭР (1992-1995, 1997). С 1998 года работал во Всемирном банке, в 2008-2012 годах был главой и главным экономистом представителства Всемирного банка в Китае.

Работал в пятнадцати странах мира, в том числе в Словении, на Украине и в Монголии. Женат, двое детей.