Билли Новик: можем ли мы быть репродукторами добра?

Билли Новик, лидер российской группы Billy’s Band, больше десяти лет играющей алкоджаз и давно обретшей статус культовой, приехал в Таллинн на Довлатовские дни – он сочинил звуковую дорожку для фильма Романа Либерова «Написано Сергеем Довлатовым». Накануне концерта Билли дал «ДД» неожиданное интервью. Неожиданное не в том смысле, что оно не было запланировано, а в том, что разговор вышел не только об алкоджазе, но и о морали, нравственности, духовной эволюции и прочих интересных, но не слишком сочетающихся с имиджем Билли вещах. Но – обо всем по порядку.

Джаз не должен развиваться

– Какое место в вашей жизни занимает Сергей Довлатов?

– Довлатов – один из самых моих любимых и уважаемых писателей. Я открыл его для себя достаточно поздно, мне было лет двадцать шесть. Не сразу проникся, а когда проникся, перечитал все. Сначала я думал, что это будет что-то не очень интересное, потом понял, что Довлатов умеет говорить простыми словами об очень сложных вещах. Меня буквально заворожила гениальная простота с глубочайшим подстрочником, с юмором, которого в современном мире явно не хватает, который не завязан на темах ниже пояса. Высокий, тонкий, простой, глубокий юмор. Это круто. Это знак высочайшего интеллекта.

– Вы известны тем, что перепеваете Тома Уэйтса и где-то подражаете ему. Как на ваш взгляд, роднит что-нибудь Уэйтса и Довлатова?

– Если их сравнивать, у Довлатова больше процент самоиронии, а у Вэйтса глубже художественные образы, меланхолия, какая-то неизбежность. У Довлатова это тоже есть, но в более легком ключе. И у того, и у другого все очень тонко, но чуть разнится эмоциональный настрой... Знаете, с точки зрения ребенка музыка джаз – легкомысленная музыка, хотя по сути она является сложнейшей. Довлатова я могу сравнить с джазом. Он пишет такими словами, что даже школьник поймет, и жонглирует при этом такими темами, что дух захватывает. В джазе тот же принцип. Все подразумевается – и ничего не играется. Что и дает ощущение будто бы легкомысленности...

– А алкоголь вас роднит? Все-таки вы играете алкоджаз...

– Я так скажу: алкоджаз – это попытка вывести отечественный джаз из филармонических стен. Это отлично, что где-то есть джаз в законсервированном виде. Генофонд джаза должен быть сохранен. Я считаю, что джаз не должен развиваться, он должен существовать в классическом виде, каким был в 50-е и 60-е. А мы... мы пытаемся пропагандировать джаз странным способом. В самом определении алкоджаза заложен антипафос: разве можно прийти в расслабленном состоянии в филармонию? Изначально джаз был веселой музыкой, а сейчас в России все джазмены играют с такими серьезными лицами, что ты чувствуешь себя дураком. Словно ты один ничего не понимаешь, а они всё понимают. Хотя на самом деле так и есть – они всё понимают. И все-таки джаз должен быть легче. Вот мы и перегибаем палку, чтобы выровнять общий баланс. Жертвуем своим реноме ради общего большого дела.

– Billy’s Band называют самой мощной российской инди-командой, стоящей на своих ногах. А как вы сами себя ощущаете?

– Самоощущение у нас абсурдно двойственое. Когда сидишь дома и слушаешь грейтов (от англ. great – «великий» – прим. Н.К.), представляешь себя пылинкой во вселенной по сравнению с ними. А потом выходишь на сцену, видишь тысячи людей, которые пришли послушать Billy's Band, и понимаешь, что, может, никто из грейтов столько народу не собрал бы... Меня еще веселят письма, которые я получаю иногда, с таким текстом: «Я, наверно, одна из десяти тысяч людей, которые вам пишут письма благодарности...» Да никто не пишет ничего! Но все думают, что все пишут. Я не считаю себя грейтом. Наша группа ничего нового не делает. Да и зачем делать новое, если 90 процентов людей не слышали даже всемирно известные произведения? Какое новое? Вы сначала старое послушайте!.. И потом, есть законы вселенной, прописные истины, слова, которые человечество повторяет каждый день: «Я люблю тебя!» Вот Пауло Коэльо – все его ругают, а мне кажется, он молодец, потому что пишет прописные, очевидные вещи, без которых не было бы глобального здравого смысла. Освежение этих вещей в памяти дает тебе пищу для духовного роста.

Мы играем на невежественности

– Между тем в кулуарах фестиваля вы сказали, что сами давно не верите в то, что проповедуете.

– Герой ранних песен Billy's Band, до сих пор присутствующих в плейлисте каждого концерта, уже много лет очень от меня далек. С другой стороны, именно поэтому я могу подсознательно превратить его в художественный образ. Что и представляет интерес, потому что правда никому не нужна – нужны легенды и художественные образы. Я до сих пор не ссорюсь с героем, который писал эти песни десять лет назад.

– Ваши концерты представляют собой театрализованные представления, «джаз-шапито», по меткому определению одного журналиста. Почему для Billy's Band органична именно такая подача музыкального материала?

– Потому что когда музыкант не владеет тончайшими энергиями, ему на помощь приходят другие навыки, скажем, навык перформанса. Можно плохо играть на контрабасе, но трясти головой так, будто ты в экстазе, и это, как ни странно, на подавляющее большинство людей производит большое впечатление, и они начинают думать, что творится нечто очень важное. Да, мы в некоторой степени играем на невежественности людей, тут есть и обман, и фальшь, и ложь, но, с другой стороны, по себе могу сказать: прекрасные музыканты, которые холодно относятся к тому, что они делают, пусть это тонко и гениально, отклика у широких масс не находят. Мы живем в эпоху, когда требуются зрелища. Это еще один компромисс ради общей пользы.

– Ваш альбом появился на iTunes, вы записали «Чужие-2» с явным прицелом на международную аудиторию, дважды съездили в североамериканское турне. Это сознательно выбранный путь – из России вовне?

– Это было так, пока мы не поняли, что взяли эту вершину. Если ты один раз забрался на Эверест, это не значит, что ты там теперь должен все время жить.

– Прелесть Эвереста потерялась?..

– Нет, не потерялась, но... Для меня признание в Америке – это был очень важный момент. Топовый момент, кульминационный. У меня медицинское образование, к музыке я имею отношение постольку-поскольку – люблю ее всю жизнь и уже 11 лет занимаюсь только ею. Я всегда подозревал, что нам просто удается обманывать людей. Я был уверен, что это все из-за невежества нашей публики, которая никогда в жизни не поймет, что такое свинг и чем отличаются джаз и потуги на джаз, зато поймет «умца-умца» и все такое прочее. И когда мы поехали в Америку, я подумал: сейчас-то мы и узнаем, прокатит это или не прокатит... У нас были аншлаговые концерты один за другим, на каждом концерте были люди, которые не помещались в зал, а после концерта к нам подходили серьезные ценители джаза – и они относились к Billy's Band не как к группе, которая берет только юмором и эпатажем. Вот тогда я и понял, что Billy's Band чего-то стоит, и это развязало мне руки. В итоге Billy's Band стал еще свободнее. А свобода – это прекрасно. Это полет...

Феминизм – это происки сатаны

– В прошлом интервью «ДД» вы сказали: «Я люблю все то, что порождает чувства не очень понятные. Например, трагикомедии – спектакли Вячеслава Полунина, картины Дэвида Линча, про которые неясно, то ли это фильм ужасов, то ли глюк». Российская реальность у вас сейчас таких чувств не вызывает? Что вы думаете о деле Pussy Riot?

– Я очень много думал на все эти темы и пришел к выводу, что, как ни занудно звучит, все упирается в вопросы морали и нравственности. Все зиждется на морали! Мы живем в огромном государстве, где закон один для всех, получается, что и мораль должна быть унифицирована. В Интернете в связи с Pussy Riot пишут, что у каждого, видите ли, своя мораль. Но разве возможен единый закон, если мораль у всех разная? Тут-то и возникает камень преткновения, и в итоге мы получаем двойной и тройной закон. И сами же недовольны... Я себя дискредитирую, если начну морализировать, я это прекрасно понимаю. Думаю сейчас, как начать проповедовать мораль незримым способом... Между прочим, всякое непонятное искусство как раз порождает вопросы в голове, а вопросы в голове – это работа мозга, а работа мозга – это некое становление духа. И когда ты движешься в этом направлении, системой координат для тебя становится мораль. Я пока не очень это логически увязал, но – я это чувствую. Мораль прописана в ДНК. Если положить рядом живого и мертвого человека и выпустить крысу, она начнет жрать мертвого, хотя живой – тепленький, и мясо у него вкуснее. Мораль заложена в нас на уровне инстинктов... Что до инцидента с Pussy Riot, он сам по себе не имеет никакой ценности, кроме той, что общество теперь в патовой ситуации. Никто не может предложить что-то такое, что не оскорбило бы кого-то еще. Что ни сделай – все кого-то обидит. Тут еще вопрос феминизма...

– А феминизм вам чем не угодил?

– Феминизм – это всё происки сатаны. Не бывает равноправия мужчины и женщины, как не бывает равноправия двух крыс на корабле. Одна ест другую, одна доминирует, другая подчиняется, это закон. Феминизм ведет к тому, что мужчины и женщины меняются местами, и это антисоциально, антисемейно. Ни один мужчина в подчиненном положении долго не протянет. Он будет мучиться и искать комфорта в другом месте. Он начнет изменять. Сейчас в моде иметь много сексуальных связей. В благополучных религиозных областях развитых стран – в Центральной Америке, в Германии, – если ты другу случайно сказал в баре, что у тебя была другая женщина, на тебя все сразу посмотрят с жалостью – бедный ты бедный, с психикой у тебя проблемы... У нас, наоборот, признаком успешности мужчины является количество женщин, желательно блондинок, с которыми он по очереди появляется в обществе и чувствует респект (англ. «уважение» – прим. Н.К.) и свою значимость. Это опасный знак. И корень зла тут – в феминизме. Почему-то женщинам стало неинтересно и неприятно выполнять свои функции. Я не говорю, что женщины должны только стирать носки. У женщин другие цели – например, обеспечить комфортную, приятную жизнь своему мужчине. И главное – не выносить ему мозг! Если женщина выполняет это правило, ее мужчина уже по определению счастлив. Даже если она не совсем красавица...

– В русской версии диснеевской «Принцессы и лягушки» вы озвучили джазового крокодила Луи, позже сыграли Шута в «Короле Лире» в постановке Адольфа Шапиро. Вас тянет в театр, в кино?..

– Меня волнуют другие вещи. У меня уже все есть, мне не нужно самореализации. Мне нужно что-то понять. И есть кое-что поинтереснее актерства – эволюция духа. И вообще сама эволюция. Секреты ДНК, секреты возникновения вселенной, тонкие энергии, единый вселенский закон – вот что меня волнует. Что такое добро? Как его распространять? Может ли Billy's Band быть репродуктором добра?..

– А вы себя таковым не ощущаете?

– Ощущаю. Тот джаз-бар, который мы открыли в Питере, – это из серии саморегулирующихся систем. Мы, конечно, никогда не достигнем уровня божественных биогеоценозов, но тут важен вектор. Это шаг в правильном направлении... Пока что рано делать выводы. Я еще ничего не понял. Но тут явно есть где покопаться.

***

Справка «ДД»:

Билли (Вадим Валерьевич) Новик родился 30 октября 1975 года в Ленинграде. Учился в школе с медицинским уклоном, где создал рок-группу «Реанимация». В 1998 году окончил Санкт-Петербургскую государственною педиатрическую медицинскую академию и работал в детской больнице врачом-патологоанатомом.

В 1999 году открыл для себя творчество Тома Уэйтса и попробовал петь его песни. В 2001 году создал группу Billy’s Band, которая играет музыку в стиле алкоджаз, немного напоминающую песни Уэйтса. Billy’s Band записал больше десяти альбомов, включая «Играя в Тома Уэйтса» (2002) и «Чужие 2» (2012) – сборник каверов на песни западных исполнителей.

Играет на контрабасе, пианино, губной гармошке, банджо, бас-гитаре и гитаре. Получил премию «Золотой софит» за лучший дебют (2011) за роль Шута в спектакле «Король Лир» в постановке Адольфа Шапиро.