Экранизация романа финской писательницы Софи Оксанен о судьбе эстонской женщины, неимоверно пострадавшей от советской власти, оказалась клюквой невиданных даже на наших болотах размеров.
«Очищение»: зверство и свинство
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Фильм финского режиссера Антти Йокинена не стоил бы статьи, если бы не вред, который он может принести Эстонии. «Очищение» – лента художественная, а не документальная, однако она явно претендует на некую историчность, вменяемость и связь с реальностью; при этом фильм повествует и о русских, в основном об очень плохих русских, и оценить, на каком уровне его создатели владеют материалом, можно по одному факту: главного злодея, сутенера и мафиози, который держит эстонку Зару в сексуальном рабстве, зовут Паша Александрович Попов (в русских субтитрах он перекрещен в Павла). Согласитесь, надо обладать смелостью, чтобы показывать эдакое «Очищение» в стране, где большинство знает, может ли русский бандит представляться «Пашей Александровичем».
Это, впрочем, цветочки. Ягодки впереди, и «ДД» просит убрать слабонервных от газетной страницы. Фильм, кстати, не рекомендуется детям до 14 лет.
Две сестры (трагедия)
В «Очищении» две героини: старушка Алийде (Лийзи Тандефельт) и девушка Зара (Аманда Пильке), внучка ее сестры, депортированной в Сибирь в 1949 году. Зара искала работу за границей и попала в рабство к русскому бандиту, который принуждал ее торговать телом, кажется, в Германии, а потом решил перепродать другому бандиту, из Эстонии. Зара убивает нового хозяина, сбегает и добирается до глухой деревни, где в доме, на окне которого написано красной краской заветное слово TIBLA, проживает ее одинокая двоюродная бабка.
У старушки, вдовы партийного функционера Мартина, своя история. Еще в независимой Эстонии юная Алийде (Лаура Бирн) влюбилась в Ханса (Петер Францен), а тот женился на ее сестре Ингель (Криста Косонен). В июне 1941 года советская власть депортировала родителей Ингель и Алийды. Позднее Ханс, взявши винтовку, ушел воевать – судя по всему, за немцев; позже, после сентября 1944-го, он вернулся домой и хотел податься в лесные братья. Алийде уговорила Ханса ради его жены и их ребенка, маленькой Линды, укрыться в подполе: «Западные страны нас не забудут, они освободят Эстонию!» Году в 1948-м выползший из подпола Ханс добавляет: «Рузвельт нас не оставит!»; Рузвельт к тому момент был давно мертв.
На самом деле Алийде, конечно, всего лишь хотела, чтобы Ханс был рядом с ней. За несколько лет, пока Ханс живет в подполе, зверская советская власть ломает Алийде. Она предает сестру и пишет на нее донос. В 1949 году Ингель и Линду увозят в Сибирь, а Алийде с мужем, советским агитатором Мартином, заселяется в сестрин дом, где по-прежнему прячется Ханс. Проходит еще какое-то время, Алийде «организует» для Ханса паспорт, но он вместо того, чтобы ехать в Таллинн и начать новую жизнь (Алийде мечтает, что это будет жизнь с ней), отправляется в лес и возвращается оттуда прошитый советскими пулями; Алийде, осознав, что любви от него не дождешься, травит зятя чуть не крысиным ядом.
Зара пробуждает в Алийде воспоминания, и старуха осознает, что должна помочь девочке, а заодно искупить свои грехи. Когда в дом входят русские бандиты, она достает пистолет...
Воняет то тиблой, то кулаком
«Очищение» было бы нормальным кино о любви и предательстве, кабы не подробности. Эстонский чекист объявляет сестрам: «Ваше поле теперь принадлежит Красной армии»; может, какой финн и поверит, что армия была в СССР крупным землевладельцем, но мы-то понимаем, что это бред (в русских субтитрах армию заменили на «государство»). Когда Мартин проводит агитацию, он, совсем как телепроповедник, заставляет аудиторию восторженно повторять: «Ленин! Ленин! Ленин!..» – и цитирует песню «Ленин всегда живой...» вместо того, чтобы ее петь. Алийде устраивается на работу «собирать партийные взносы»; она ездит по деревням на велосипеде с какими-то бумажками, сует их людям, а те плюют девушке в лицо. Что это за сбор партвзносов на хуторах, с плевками и матюгами?
Непонятно, почему чекисты не могли один раз обыскать дом и найти прячущегося там Ханса. Тогда им не понадобилось бы таскать на допросы Ингель и Алийде (а история была бы более трагической). Совсем не верится, что муж Алийде за длительное время не заподозрил, что в подполе прячется чужой человек (впрочем, мужчины взаимно чуяли друг друга: Ханс говорит Алийде, что в доме «воняет тиблой», Мартин – что «ощущает кулацкую вонь»). Да и с Хансом непонятки: пламенный патриот столько лет живет в подполе, хотя мог уйти в лес, не дожидаясь паспорта. Погрешив против истории и психологии, фильм прет против законов природы: завернутый в мешковину труп Ханса гниет в подполе – но Алийде, видимо, все равно, а Мартин ничего не замечает. Что же, покойник не пах?
Самая жуть – это советские зверства. Никто не спорит с тем, что сталинское время было кровавым; тем более странное чувство испытываешь, когда тебе показывают массовые расстрелы без суда и следствия и горы трупов в эстонских деревнях, причем русские солдаты расстреливают эстонцев, предварительно надев им на головы мешки (зачем?), а трупы сжигают при помощи портативных огнеметов. Да, наверное, пьяные в стельку дознаватели могли изнасиловать Алийде (хотя, повторю, куда проще было как следует обыскать дом) и бросить ее потом на берегу реки. Но есть же еще сцена с паяльной лампой!
Паранойя и героизм
На очередном допросе чекист говорит Алийде: «Ваша сестра – враг народа. Как вы теперь к ней относитесь?» Алийде отвечает: «У меня больше нет сестры». «Хорошо, – кивает чекист. – Между нами установилось доверие, но надо его укрепить. Пойдемте!» Они идут в застенки, где хлещут водку русские палачи. На скамеечке сидят женщина и девочка, напоминающие Ингель и Линду, с мешками на головах. Чекист, хлебнув водки, бросает ребенка на пыточный стол, оборудованный специальной паяльной лампой, вручает паяльник Алийде и раздвигает ноги девочки: «Давай!» Алийде рыдает, чекист наставляет на нее пистолет, она зажмуривается и всаживает раскаленный паяльник девочке между ног.
Извините, но такой вот это фильм – за гранью добра и зла. Никто не спорит с тем, что в сталинское время «органы безопасности» творили страшное – но вряд ли до такой джекпотрошительской степени и в промышленных масштабах; хотелось бы доказательств, иначе получается не зверство, а совсем даже свинство. И выбросить эту сцену нельзя – она в чем-то оправдывает героиню: не сама Алийде плохая, это оккупанты сломили ее, толкнув к предательству.
О чем-то «Очищение», наоборот, стыдливо умалчивает. Вот Ханс, во время немецкой оккупации ушедший воевать, – он когда за немцев воевал, где, так сказать, служил и чем занимался? Не было ли там и гор трупов, и массовых расстрелов? Показали бы нам его боевой путь – глядишь, яснее стало бы, чего это за ним, безвинным, гоняются чекисты.
Повторим: если забыть про реализм, «Очищение» можно смотреть как фильм о том, что любовь исключает предательство, иначе предашь и того, кого любишь. У Алийде есть характерная реплика: «Я не верю фильмам вроде “Битвы за Сталинград”, люди так героически себя не ведут». Понятно, что она говорит про себя, не сумевшую удержаться от предательства, а героизм советских солдат в Сталинградской битве никто отменить не может.
«Очищение» можно уподобить печально известному «шедевру» нацистского кинематографа «Еврей Зюсс», разжигавшему ненависть к евреям. Антирусской паранойи и фактических ошибок тут столько, что поневоле возникает недоумение: если так все и было, как эстонцы вообще выжили? Увы, в стране, не оправившейся толком после «бронзовых ночей», «Очищение» может только загрязнить и без того не слишком чистую атмосферу.