Роман как главный поступок

Иван Толстой написал детектив в духе Дэна Брауна о путешест­виях рукописи «Доктора Живаго». Фото: Пеэтер Ланговитс

Иван Толстой

«Отмытый роман Пастернака. «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ»

Издательство «Время»,

Москва, 2009

Литературовед и журналист Иван Толстой написал увлекательнейший детектив о путешествиях рукописи «Доктора Живаго» из страны в страну, из издательства в издательство, из одной разведки в другую.

Как мы знаем, 1958 год был для великого поэта роковым — рифмовался с всемирной славой и одновременно — с гибелью.

На Западе вышел роман «Доктор Живаго», который Пастернак считал вершиной своего творчества, в том же году поэту была присуждена Нобелевская премия по литературе, весь мир восторгался «Доктором Живаго», а на родине началась страшная травля: Пастернака клеймили и оскорб­ляли, исключили из Союза писателей и вынудили отказаться от премии.

До выхода в свет исследования Ивана Толстого было принято считать, что за всеми события­ми стояли «почва и судьба». Борис Пастернак написал роман, как уж ему писалось, повинуясь «веленью Божию», и ничего, практически, не сделал для продвижения произведения. Автор книги «Отмытый роман Пастернака» видит за каждым событием не рок и случай, но сознательные и выверенные до запятой холодные (расчетливые) действия Поэта.

Борис Пастернак, как уверяет Толстой, прожил жизнь соглашательскую, компромиссную, комфортную; не заступился за Мандельштама в знаменитом разговоре со Сталиным, сидел в президиу­мах писательских съездов, а вот в конце жизни решился поквитаться и с самим собой, и со страной — один против всех — и победил.

«Гнул свою линию»

Книга построена как на известных документах, так и на публикуемых впервые; порой автор, как и положено ученому, корректен и строг, но чаще, как лихой газетчик, соблазняется большими натяжками.

Так, почти смешной выглядит ссылка Ивана Толстого на мнение Варлама Шаламова. Шаламов считал, что Пастернак слишком удобно «ус­троился»: не ухо­дит от законной жены Зинаиды Николаевны и не разрывает лю­бовных отношений с Ольгой Ивинской.

Стерильная, категоричная позиция Шаламова, проведшего в лагерях большую часть жизни, про­стительна, но сочувственное ее пересказывание бросает незавидную, прямо-таки «управдомовскую» тень на Толстого.

Вот на каких параллелях строит Толстой свои утверждения: «Отношение к своему роману у Пастернака было во многом схоже с отношением к Ольге Ивинской. Как только не пре­достерегали его от общения с нею, чего только ни выслушал он в ее адрес, но все либо преодолел, либо вытеснил из сознания — и остался с нею. Такую же верность он проявил и к ро­ману: как только его ни ругали, какой провал ни сулили, какие кары за публикацию на Западе ни пророчили, Пастернак гнул свою линию, слушая только хвалящих и отворачиваясь от хулителей... Небожитель был стратегом».

Согласитесь, параллель довольно странная: редкий художник берет себе в любовницы образец добродетели, скорее, добродетельная любовница исключение, чем непременное правило.

Что же до романа, то следует отделять мнения, продиктованные страхом, боязнью пострадать из-за близости к писателю, и мнения, продиктованные исключительно художественными соображениями. Но кого мог Пастернак, двигаясь к семидесятилетию, признать судьей над собой? Кому мог слепо довериться и отказаться от главного произведения своей жизни?

Анна Ахматова говорила: «Борис провалился в себя. От того и роман плох, кроме пейзажей. По совести говоря, ведь это гоголевская неудача — второй том «Мертвых душ»!.. оттого же в такое жестоко-трудное положение он поставил своих близких и своих товарищей». Как здесь отделить оценку художественную от, скажем, социальной?

Играют все

В книге Ивана Толстого играют все.

Пастернак стратегически выстраивает путь к мировой славе и Нобелевской премии.

Ивинская стремится к максимальному материальному обогащению и при этом сотрудничает с властями.

Зинаида Николаевна отстаивает свое право законной жены и всеми силами демонстрирует лояльность властям.

Агенты ЦРУ и КГБ стремятся обойти врага и посадить его в лужу.

Доверенные лица облапошивают главного героя и действуют в своих интересах, друзья оборачиваются врагами, враги шантажируют и угрожают, все на всех языках пишут и пишут друг другу шифрованные письма.

Собственно, если бы в книге фигурировал вымышленный писатель, какой-нибудь персонаж Фридриха Дюрренматта — циничный и развязный, — то книге этой не было бы цены. Но речь идет о Борисе Пастернаке — реальном гениальном поэте, о котором нам все-таки достаточно известно, чтобы мы доверились беллетризованной версии Дэна Брауна российского разлива.

А читается страсть как увлекательно!