Весну предвещают и по осени собираются в стаи не только птицы. В Тарту точно так же ведут себя и студенты. Они здесь не менее заметны и слышны, чем стаи птиц. Особенно у подножья Тоомемяги на площади Пирогова.
Тарту отмечает 200-летие Пирогова
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Но что же студенты на самом деле знают о возвышающемся перед клумбой с розами каменном изваянии? И о чем думает этот водруженный на постамент человек об окружающем его городе и об отдыхающих на травке с банками пива людей?
Наверняка он относится ко всему этому с пониманием, хотя сам в бытность студентом Тартуского университета и его профессором не принимал участия в таком коллективном времяпрепровождении.
Знаменитый Тарту
Николай Пирогов, поступивший на медицинский факультет Московского университета в 14-летнем возрасте, в 1828 году, следуя рекомендации своего декана, после завершения обучения отправился в Дерптский университет, чтобы пройти подготовку к профессуре в профессорском институте. Неотъемлемой частью такой подготовки являлось самосовершенствование за рубежом.
Получившие направление в профессорский институт находились на полном государственном обеспечении. На квартиру, питание и дорожные расходы им выделялась определенная сумма.
«Во времена моего пребывания в Дерпте университет этого города был известен на всю Россию», — писал Пирогов в своих мемуарах. На большинстве университетских кафедр работали выдающиеся ученые во главе со знаменитым ректором Эверсом. В то самое время в Дерпте трудился астроном Струве, ботаник Ледебур, физик Паррот, сын бывшего ректора, профессор медицины Эрдманн.
Здоровье или смерть?
Подводя итоги своей жизни, отданной науке и делу спасения пациентов, Пирогов сохранил в своей памяти тот самый день, когда он в 1828 году на осенний семестр прибыл в Дерпт через Петербург и Нарву на крытой повозке для клади и поселился в довольно уединенном месте. Это по тогдашним меркам довольно удаленное место располагалось на углу улицы Карлова (ныне Калева) и Соола.
Специальностью Пирогова стала хирургия.
Хотя Пирогов проводил все свои дни и вечера в университетском клиникуме и анатомическом театре, иногда у него случались свободные вечера, которые он мог коротать в обществе какого-нибудь нового знакомого из числа местных немцев и слушать его рассказы о студенческой жизни и обычаях.
Как-то Пирогов подметил, что известную русскую поговорку в Дерпте приходится переделывать на новый лад. В России говорят: что русскому хорошо, то немцу смерть, в Дерпте же все обстояло наоборот. Что немцу хорошо, то русскому смерть.
Немецкие студенты вливали в себя пиво, как в бездонные бочки, они устраивали дуэли и вовсе не садились за книги. Но в какой-то момент словно перерождались и столь же усердно принимались за труд, как прежде предавались загулам, а в результате блестяще оканчивали университет.
Свою докторскую диссертацию Пирогов писал на латыни. На титульном листе хранящейся в архиве диссертации имя автора значится как Nicolaus Pirogoff. Диссертация («Является ли перевязка брюшной аорты при аневризме в паховой области легко выполнимым и безопасным вмешательством») заставила заговорить об ее авторе не только студентов, но и профессоров.
В своих мемуарах Пирогов вспоминает о том, с каким энтузиазмом и юным задором он погружался в науку в свои дерптские годы. «Поскольку в небольшой клинике я не мог найти, чем себя занять, я серьезно взялся за изучение хирургической анатомии и оперировал трупы и живых животных. В отношении страданий в ту пору я был беспощаден», — вспоминал Пирогов.
Секреты вскрытия
Когда в России распространилась эпидемия холеры, Пирогов стал наезжать в Юлейыэ, где занимался вскрытием трупов умерших от холеры в лазарете для инвалидов. Два французских врача, также находившихся в то время в Дерпте и присутствовавших на проводимых Пироговым вскрытиях, восхищались тем, насколько быстро и точно их русский коллега ориентируется в анатомии человеческого тела.
Даже его наставник профессор хирургии Мойер был восхищен виртуозностью действий своего подопечного. На удаление камней из желчного пузыря Пирогову требовалось менее двух минут, у самого же профессора на подобную операцию уходило не менее получаса. Когда профессор Мойер был избран ректором университета, он предложил своему ученику возглавить кафедру хирургии.
В марте 1836 года Пирогов был назначен экстраординарным профессором, а весной 1837 года утвержден ординарным профессором. Благодаря результатам исследовательской работы и новаторским хирургическим методам он получил признание и за рубежом.
В 1841 году Пирогову предложили работу в Петербурге. Молодого профессора пригласили в Петербургскую медико-хирургическую академию, которая готовила для российской армии врачей и аптекарей. Петербургский период оказался самым плодотворным для отличавшегося необыкновенно высокой трудоспособностью Пирогова.
Совершая свою прощальную прогулку по Тоомемяги и университетскому городу, Пирогов признался себе, что на тот момент дерптские годы были лучшими в его жизни.
Во время Крымской войны (1853-1856) Пирогов неоднократно оперировал в полевых условиях. В те времена обезболивающих средств еще не было. Впервые в мире Пирогов начал использовать на операциях эфирный наркоз, применил для лечения переломов сначала крахмальные, а затем — и гипсовые повязки. Знаменитый хирург привлек в военную медицину сестер милосердия.
Заложил принципы
Для преодоления царящей в военных условиях неразберихи Пирогов разработал научную основу организации военно-полевой хирургии. Заложенные им принципы организации военно-медицинской службы получили широкое применение не только при жизни самого Пирогова, но были востребованы и в годы Второй мировой войны.
Пособие Пирогова по полевой хирургии можно увидеть и в Тарту на Тоомемяги, где в Музее истории Тартуского университета открылась выставочная экспозиция, посвященная 200-летию со дня рождения Пирогова.