Путь большого артиста можно сравнить с архипелагом в далеком океане; он сам, а вместе с ним режиссеры и публика, постепенно открывают для себя все новые «острова» — грани его дарования. Покойный Херардо Контрерас был таким архипелагом.
Архипелаг в далеком океане
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Первым его триумфом, первым прекрасным островом был тот, который открыли дети. И это не случайно: в нем, мудром и наивном одновременно, умевшем заразительно радоваться и совершенно по-детски уходить в себя от обиды, было очень много от большого ребенка. Оттого, наверное, он так естественно и убедительно играл в сказках.
До роли Волка в «Красной шапочке» (весна 1973 г.) он был просто хорошим актером. Сыграв Волка, стал любимым. Чтобы играть сказочных злодеев, нужны доброта, искренность и чувство юмора. Волк-Контрерас был не страшным и, в сущности, не злым. Он был амбициозен и обидчив… а вообще-то ему хотелось игры. Радости.
Долгое время казалось: это незаменимый острохарактерный актер. Лирическая сторона его таланта проявлялась вне театра — на конкурсах чтецов. Контрерас участвовал в них, брал призы…
И вот — новое открытие! Начало 1980-х. Выпускной спектакль учебной студии при Русском театре, композиция по стихам Блока. В первом отделении девочки и мальчики мило читали нечто утонченное. А потом вышел Контрерас — и прочел поэму «Двенадцать». Это была и музыка революции — могучий разгул стихии, и горькая растерянность поэта, гадающего, куда повернет эта стихия...
Позднее Контрерас в моноспектале по есенинской «Анне Снегиной» поражал простотой и мудростью своего подхода к стиху. Блок в его исполнении был величественным и трагическим, Есенин — нежным, естественным и народным! А как чувственно и влюбленно читал его герой стихи Гарсия Лорки в спектакле «Мы идем смотреть Чапаева»!
Талант актера зрел постепенно и все сильнее проявлялась в его натуре глубина познания того, как сложна и трагична жизнь, как велик и беспомощен бывает человек, вовлеченный в ее противоречия.
Он открывал новые черты в себе и в драматургии, играя русскую классику. Фирс в «Вишневом саде» (1991), поставленном Григорием Михайловым, живущий предчувствием катастрофы…
В чеховском же «Иванове» у режиссера Николая Крутикова он замечательно сыграл графа Шабельского, смешного и нелепого человечка, в котором вдруг обнаруживаются такт, глубокое сострадание к чужой боли и трезвое до безжалостности понимание того, как никчемно прожита его жизнь. За эту роль в 2005 году он получил премию Союза театральных деятелей Эстонии.
А два года спустя в спектакле Михаила Чумаченко по «Дядюшкиному сну» Достоевского достиг еще большего масштаба постижения человеческой натуры. Его князь К., наивный и простодушный, действительно испытал последнюю в своей жизни любовь, и этот предсмертный подъем до самых высот чувства окончательно надорвал силы старого князя. Контрерас играл не дряхлость, а восхищение перед чужой жизненной силой, искреннюю печаль прощания. Ухода.
Но у его «маленьких людей» была и своя оборотная сторона. В «Коте домашнем средней пушистости», играя затюканного писателя средней руки Рахлина, артист и смеялся над отчаянной нелепостью бунта своего героя, и предупреждал: «маленького человека» нельзя унижать и загонять в угол.
Контрерас имел талант находить в человеке смешное и делать это смешное трогательным: и в роли старого Вестмана из «Домового» Э.Вильде, и в добром и растерянном Гипнотизере из одноименной трагикомедии В.Сигарева. И в «Русском смехе» по Достоевскому, поставленном Романом Козаком… Сила таланта Контрераса была настолько велика, что он мог блистать и в великолепном спектакле, и в весьма скромном...
Последней его ролью был сэр Джон в «Костюмере» Р.Харвуда. Старый актер, всю жизнь отдавший провинциальному театру, великий, но недоцененный исполнитель шекспировских ролей. Идет война, труппа разуверилась в том, что она кому-то нужна, вокруг разброд и шатание.
Но сэр Джон — больной, усталый — находит в себе силы выйти на сцену и своей энергией и преданностью великому Искусству заражает и труппу, и публику. Кругом рвутся бомбы, а сэр Джон монологом короля Лира о буре бросает вызов энергии разрушения — и восхищенная публика забывает о бомбежке!
Контрерас играл эту роль исповедально. Знал ли он, что она окажется последней? Вряд ли. Но так уж было суждено, и архипелаг по имени Большой Артист Херардо Контрерас скрылся в тумане безжалостного времени и безжалостной болезни...
«Прощай, прощай! И помни обо мне», — говорит Призрак Гамлету.
Херардо Контрерас не играл в трагедиях Шекспира, хотя по масштабам своего дарования был достоин роли короля Лира. Эта строчка Шекспира — словно его посмертное обращение к нам, живущим. Мы помним. И будем помнить.