Островский: овцы есть, волков не видно

Репетиция спектакля "Волки и овцы". Слева - режиссер Тимур Насиров. Фото: Пеэтер Ланговитс

Думаю, нет сейчас пьесы сов­ременнее, чем «Волки и овцы». Не случайно слово «овца» так популярно; овца предназначена закланию, ее не жалко, она ничего не понимает в волчьем мире. Островского можно считать первым русским абсурдистом, именно он показал ослабление в человеке человеческого, ослабление жизненных сил, утрату всех ценностей, кроме страсти к деньгам.

Если вы хотите поставить спектакль о нашем времени, то хватайте «Волков и овец», там все есть. Режиссер Тимур Насиров, поставивший «Волков и овец» на сцене Русского театра, как раз и ухватился за комедию, но, против всех ожиданий, зачем-то оттащил события к началу минувшего века, сосредоточившись на эстетике немого кино.

Очень странный выбор: не только потому, что как раз в ту эпоху пьеса не желает ложиться и все время свешивает ноги с предлагаемого прокрус­това ложа, но и потому, что Островский драматург, прежде всего, слова, уникальных словесных характеристик героев.

Может быть, режиссер боится говорить о современности, поскольку мало в ней разбирается и не имеет никаких особенных мыслей на ее счет?

Он, конечно, не сильно разбирается и в немом кинематографе, но там ведь, несомненно, есть общепринятый цирковой элемент, такое, знаете, смешное движение человечков, так что малая осведомленность не очень-то и мешает.

Впрочем, я погорячилась, мешает неосведомленность. А потому к немому кино присоединяется еще и фильм ужасов с зубастыми вампирами; у Василия Ивановича Беркутова откуда ни возьмись образуется свита из предприимчивых евреев с комическими пейсами; Михаил Борисович Лыняев исполняет акробатический номер под руководством Глафиры Алексеевны. Вообще, все действующие лица все время танцуют, чтобы развлечь публику.
Это сильно напоминает постановку «Женитьбы» в театре «Колумб», описанную в бессмертном романе Ильфа и Петрова. Кстати, Тимур Насиров сам почему-то решил поставить многочисленные танцы, с чем совершенно не сумел справиться. В танцах нет ни рисунка, ни стиля, ни попыток учесть возможности того или иного артиста.

И, наконец, художник-постановщик Никита Сазонов одел артистов в дешевые блес­тящие ткани, которые облеп­ляют тела и самым невыгодным образом подчеркивают проблемные места женских фигур. Женщины вынуждены все время поправлять платья, произвольно елозящие по телу. Не украсил он и мужчин: Лыняев, например, почему-то ходит в шлафроке и шляпе, хотя и трезвый…

Абсолютными законченными овцами оказались в этом спектакле артисты: плохо и безвкусно одетые, они вынуждены были танцевать малопривлекательные танцы, много и бессмысленно бегать по сцене и произносить текст, лишенный хоть какого-то режиссерского обоснования.
А волки совершенно спокойно рассказывали в интервью, что задача спектакля — сделать цирк, веселый цирк, обреченный на успех.

Слушаешь эти интервью и думаешь словами Островского Александра Николаевича: «Какие мы с вами волки? Мы куры, голуби... по зернышку клюем, да никогда сыты не бываем. Вот они волки-то! Вот эти сразу помногу глотают».