«Сначала позвонили в службу спасения. Там посоветовали набрать номер Эстонского общества защиты животных –1313. Стали звонить туда. Мой отец не говорит по-эстонски. По-русски с ним разговаривать не стали, настойчиво требовали говорить на государственном языке. Через некоторое время по этому номеру все-таки ответил говорящий по-русски человек, который дал еще один номер – 53301620. Он молчал. Долго и упорно молчал, никто и не думал отвечать. Перезвонили снова в 1313, там нам дали еще один номер – 5045891. Трубку взял человек, который ни слова не понимает по-русски и отказывается говорить. В общем, опять „отфутболили“. Ждать ответа хоть от кого-нибудь, кто занимается спасением животных, пришлось порядка двух часов!», - поведала женщина.
По ее словам, вскоре на место прибыли спасатели, а еще позже – работники Эстонского общества защиты животных.
«Приехали, но ничего не сделали. Сказали, мол, что лебедь сам доберется до воды, когда закончится буря. Отец говорит, что лебеди в Силламяэ не зимуют, так как море и река замерзают. Это только сейчас, пока плюсовая температура, все оттаяло, но что он будет делать, когда море снова замерзнет? Специалистам, пожалуй, виднее», - отмечает Светлана.
«Но самое неприятное в этой ситуации то, что, как оказалось, разговаривая только по-русски, ты не можешь помочь животному. Я считаю, что это само собой разумеющееся требование, чтобы операторы таких служб владели русским языком на самом начальном уровне. „Скорая“ ведь отвечает русскоязычным людям, почему же защитники животных не могут? Животным вообще все равно, кто на каком языке говорит – они просто хотят жить. Ты видишь, что животное в опасности, обращаешься к тем, кто мог бы ему помочь, а они просто отказываются с тобой говорить. Получается, что животное, найденное эстонцем, может выжить, а животное, найденное русским человеком, погибнет? То есть, животные у нас тоже делятся на русских и эстонцев?» - недоумевает она.