Смех, слезы и сказка на кончике кисти Конта

Эдуард Конт Фото: Зинаида Клыга

Пару лет назад вдруг увидела в Йыхви на улице Таамсааре – через дорогу от бывшего садоводческого магазина «Nurga Keskus» – дом, на фасаде которого разрисованы простенки между окнами. Еще не зная точно, чья это рука, подумала, что очень похоже на манеру Эдуарда Конта.

Честно сказать, я не была ни на одной выставке Конта. Это и немудрено: персональных выставок в своем городе у него практически и не было, разве что на 50-летний юбилей два года назад. Но работы его несколько раз видела, когда объединение художников Кохтла-Ярве устраивало сезонные совместные выставки.

В ряду картин, выполненных в традиционной манере, жанровые рисунки Конта привлекали внимание своей непохожестью на все вокруг и какой-то особенной притягательностью изображаемых лиц. Основная тема его композиций – люди, баня, пиво. Никаких красивостей, никакого реализма с романтизмом. Только узнаваемые ситуации и очень точная передача эмоций на почти карикатурных, шаржевых лицах. Ответная реакция зрителя – улыбка.

Надо сказать, что и на самого Эдуарда Конта – у меня лично – та же реакция: только увидев его, сразу же улыбаешься... в ответ на его улыбку. Удивительно приветливый человек этот художник Эдуард Конт.

Буквально перед Рождеством мне показали детскую книжку, которая только-только, 23 декабря вышла из типографии. Автор сказки, автор иллюстраций все он – Эдуард Конт.

Название этой тоненькой, очень нарядной книжки, в которой еще есть и страницы для раскраски, «Город каменных сердец – Рождественская сказка Старого Таллинна». Сама сказка – совершенно в духе Андерсена, и картинки в ней хороши, красивы и понятны самым маленьким. От этой книжки, в противовес теперешним рекомендованным детям перлам про приключения какашки, просто веет теплом совершенно иной культуры, где добро и зло узнаваемы и отличимы без эпатажа и глупостей.

Появление этой книжки и привело меня в дом и мастерскую художника, где я узнала многие удивительные вещи.

Сам себе натура

– Эдуард, скажите, что у вас за манера письма? Почему вы не рисуете, как все? Откуда эти лица, позы, ситуации?

– Что значит, как все?

– Ну, пейзажи, портреты, натюрморты…

– Есть у меня все это. Но мне интересно и другое. Мне хочется сделать что-то, чтобы было смешно.

– Смешно? Зачем?

– Не знаю, может быть потому, что мне хотелось когда-то быть артистом. Я лет семь школьником ходил в драмкружок в Доме культуры. Мне нравилось юморить, даже хотел поступать учиться на клоуна. Смотришь какую-нибудь комедию и думаешь, вот как режиссер классно сделал, людям приятно, люди улыбаются. И видеть такую реакцию приятно, и сам, бывает, до слез смеешься. Настроение после этого хорошее какое! Клоуном я не стал, а желание рассмешить людей осталось.

– А откуда берутся сюжеты?

– Образы сами приходят, придумываю и рисую. Натуры нет. Все в голове происходит и фантазия разыгрывается. Иногда смотрюсь в зеркало. Смотрю, как бы сделать так, чтобы получилось смешно. Перед зеркалом гримасничаю. В общем, с себя пишу.

– А почему баня, почему пиво?

– Пиво я сам люблю. На Сааремаа познакомился как-то с колоритным стариком-пивоваром. Такое пиво у него получалось! Лет пять уговаривал его показать весь цикл пивоварения. Зарисовывал все подряд, потом очень пригодилось, когда стал писать пивные сюжеты.

Я видел некоторые чужие работы пивной тематики. Как правило, на них изображены такие довольно мрачные типы, которые пьют, словно бы тяжелую работу делают. Но ведь на самом деле после баньки бокал пива – это наслаждение, это хорошее настроение, душевный разговор, шутки, анекдоты.

«А душа, уж это точно, ежели обожжена…»

– Мне кажется, что этот раблезианский дух ваших картин, этот культ плотской стороны жизни: веселая компания, вкусная еда, пенистое пиво – это еще и защита от чего-то, что доставляет боль вашей собственной душе.

– Наверное. Я не задумывался об этом.

– Но все это тоже отражено в ваших работах. И они рвут душу. Я не могу спокойно смотреть на мать, которая – сама как каменная глыба – нависает над испуганным младенцем и, заслоняя его, держит собой страшную тяжесть обрушившейся стены. И триптих в память о гибели парома «Эстония» - очень сильная картина. Это фантастической мощи образ смерти и возрождения: души погибших, осененные крестом, прекрасными чайками вырываются в небо из поглотившей их пучины моря, а на берегу – безутешные в своей скорби, потерявшие близких люди. Афганская тема памяти тоже трогает. Наверное, это потому что был Афганистан, был Спитак, вы знали страх, горечь потерь, сопереживание чужому горю.

– То, что пережито, оно никуда не девается. Такие работы пишутся трудно, но они самому нужны, чтобы выразить свое отношение. И когда видишь, что написанное отзывается в чужих сердцах, понимаешь, почему нужно было это сделать.

Триптих в память трагедии на пароме. Я считаю, что это самая сильная моя работа. Все остальное – картинки. А это – картина. Когда смотришь на триптих под звуки «Реквиема» Моцарта, все внутри трепещет даже у меня, и я видел, как реагируют на него другие.

Когда-то это полотно – размером четыре на два метра – в течение примерно года было выставлено в Министерстве культуры. В небольшом зале для национальных меньшинств, кажется. Еще Лидия Кылварт там работала. Но вот вернулось.

– И теперь стоит в мастерской всеми забытое?

– Ну что делать, кто его купит? Желающих нет. Этой картине нужно особое пространство.

– Здесь же в мастерской и картина в память о трагедии в Спитаке, и много других серьезных работ.

– Ну да, ждут лучших времен.

Легенды рождаются по необходимости

– А вы почему-то вдруг стали сказочником.

– В самом деле – вдруг. Я же никакой не писатель. Жизнь заставила.

– Как это заставила?

– В качестве подработки начал делать фасады. И получил заказ расписать стены в строящемся гостевом доме в Валласте. Но что там нарисовать? Надо бы найти какие-то истории, связанные с этим краем. Поехали с хозяином дома искать легенды, истории. Приехали в Тойла, в музей. Ничего нет. Поехали в Саку. Тоже в музей. Спрашиваем про местные легенды, истории. Отвечают: сами ищем, объявили даже конкурс, готовы дать холодильник, телевизор тому, кто принесет историю. Пока – ничего.

В общем, по всему выходило надо самому писать. Первое, что пришло в голову, - придумать что-то, что оправдывало бы сравнение водопада с рыжим лисьим хвостом.

Придумалась такая история, про зверей. Собрались они перед зимовкой около обрыва над морем, стали хвастаться, кто как перезимует. Медведь сказал, что он в берлогу с осени заляжет и до весны проспит. Рысь сказала, что по деревьям будет лазать, сверху все видно, пропитание всегда найдет. Заяц сказал, что он побелеет и будет от всех прятаться, а кору деревьев всегда погрызет. А лис сказал, что пойдет к обрыву, опустит свой хвост и будет ловить рыбу. Всем стало смешно, как это хвостом рыбу ловить. Лис побежал к обрыву, чтобы показать, как. Опустил хвост с обрыва, помахивает им. В это время снежная королева пролетала, она готовила свои владения к зиме. Увидела, что к ней задом повернулся лис и машет хвостом. Рассердилась и посохом ударила по хвосту. Лис решил, что это крупная рыба клюнула, побежал к друзьям показать. «Какая рыба, - засмеялись звери, - у тебя даже хвоста нет!». И точно. Побежал искать хвост, а на том месте, где он сидел, вместо хвоста водопад появился. Такой же рыжий и красивый, как потерянный хвост. Теперь, когда снежная королева прилетает к обрыву и, вспоминая про лиса, бьет посохом по водопаду, тот превращается в сказочный хрустальный замок.

Симпатичная сказка получилась. Нарисовал к ней картинку.

Всего надо было пять картин нарисовать, значит, надо было пять историй придумать.

Вторая получилась про спасенную рыбаком чайку, принесшую ему счастье.

Потом - сказка про реку Пюхайыги. Так началось.

Бизнесмен – никакой

– Год назад по вашей Рождественской сказке таллиннский камерный вокальный ансамбль "Orthodox Singers" поставил в театре Старого города музыкальный спектакль для детей "Сказки старого трубочиста". В этом году театр «Мельница» подготовил спектакль по этой сказке. То есть, эта сторона вашего творчества востребована.

– Она востребована в первую очередь детьми. Им сказка понравилась. И когда я посмотрел, какие сейчас издаются книжки для детей, решил иллюстрировать полюбившуюся детям сказку и издать. Русский вариант тиражом три тысячи экземпляров уже готов. Эстонский – в переводе. И еще одна сказка готовится к изданию на двух языках.

– Это такое дорогостоящее мероприятие – издание книжки. Как вы справляетесь, кто оплачивает его?

– Никто не оплачивает. Взял в долг деньги и еще придется занимать. Из меня бизнесмен никакой. Написать книжку – пожалуйста, иллюстрировать ее – чего проще, а вот торговать и просить не умею. Вот и стоят пачки книг в мастерской. Понемногу взяли на реализацию книжные магазины в йыхвиском «Титанике» и кохтла-ярвеской «Виронии», еще в «Копиакескусе» на Кескаллеэ.

Мне говорят, пиши проекты на финансирование. Но на написание проекта тоже нужны деньги, а будет ли эффект, неизвестно. В городской управе сказали, пишите, 200 евро сможем дать. А что такое 200 евро?!

Да уж, не дело художнику заниматься прозой жизни, когда ему Богом даровано столько талантов. Ему бы свою миссию исполнять. Но реальность требует кормить семью, ремонтировать жилье, искать контакты с теми, кто может быть полезен для реализации планов. Творческих планов художника, доставляющего радость взрослым и детям.